В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)

– А оттуда, что я - второгодница!
– выпаливает она с такой гордостью, как если бы она говорила: "Я - академик!"

Мы с Маней смущенно переглядываемся. По нашим понятиям, быть второгодницей - это ужасно, это позор!

– Дурочки!
– смеется Меля.
– Ну вот совсем глупышьки! Вы думаете, меня оставили на второй год потому, что я плохо училась? Нич-чего подобного! Вот смотрите...

Меля рывком стаскивает с головы черный чепчик с черными кружевцами. Мы видим ее голову, остриженную наголо.

– У меня в прошлом году сперва корь была, потом - скарлатина. Три месяца я больная лежала... Ну, потом, конечно, уже мне не нагнать было, что пропустила... И волосы стали очень выпадать, пришлось остричь, два раза, совсем напрочь. Второй раз вчера остригли - это уж в последний раз. Теперь волосы будут расти хорошо, густо!

Все это Меля рассказывает, быстро-быстро вертя на указательном пальце свой чепчик. Потом с маху напяливает его обратно на голову.

И как раз в эту минуту начинается пронзительный звон. Оглушительный, непрекращающийся, несмолкающий, он заполняет все здание. С того места, где мы стоим, мы видим и самого "звонаря". Это - служитель Степан, мужчина среднего возраста, с могучими усами, мирно лежащими на пышных и коротких баках, похожих на две котлетки. Этот человек одет в форменную куртку с металлическими пуговками. И звонит он не просто так - "дали звонок в лапу!" - нет, он то держит звонок над головой, то вертит им, так что получается нечто вроде трелей.

– Звонок!
– кричит Меля.
– Бежим в класс!

Мы спешим по коридорам, по которым в разных направлениях бегут на первый урок девочки всех классов.

Мы добежали до своего класса - и попадаем в царство Дрыгалки! Наша классная дама - Дрыгалка.

– Дети!
– говорит Дрыгалка нам, рассевшимся на партах как попало, "как селось".
– Встаньте, дети! Перед ученьем надо помолиться. Пусть читает молитву... ну, хотя бы Горбова!

Горбова, высоконькая, чернявая, выходит из-за парты, становится впереди всего класса. Мы тоже все встаем. Обратившись лицом к иконе, Горбова осеняет себя крестом. То же делают и остальные девочки и сама Дрыгалка.

– "Преблагий господи!
– начинает молитву Горбова.
– Ниспошли нам благодать духа твоего святого..."

Горбова сказала последние слова молитвы и трижды перекрестилась. Перекрестились все остальные девочки и Дрыгалка. Горбова возвращается на свое место.

Молитва кончена, сейчас начнется урок.

– Дети!
– снова обращается к нам Дрыгалка.
– Достаньте свои дневники.

Мы выполняем приказание, но делаем это с сильнейшим стуком и грохотом. Стучат откинутые половинки пюпитров на партах, кое у кого падают книжки на пол. Вынутые нами дневники - без всякой злой воли с нашей стороны!
– громко стучат, ложась на парты.

– Дети!
– стонет Дрыгалка с укором.
– Ну разве можно так шуметь, когда вас целых тридцать четыре человека?! Вы должны помнить, что вы - приличные, воспитанные девочки, а не какие-нибудь уличные оборванки. Каждую вещь надо брать в руки осторожно, класть на парту бесшумно... Ну, положите дневники обратно в сумки и выньте их снова - осторожно и тихо.

Это "осторожное и тихое" доставание дневников мы повторяем несколько раз - до тех пор, пока оно наконец получается относительно осторожным и приблизительно тихим.

И вот перед нами лежат на парте наши дневники - тоненькие тетрадки в твердых переплетах с белой наклейкой.

– Напишите на белой наклейке, там, где точки, - предлагает нам Дрыгалка, - "ученицы первого класса" и ваше имя и фамилию... Написали? Теперь откройте дневник... Какой сегодня день?

– Суббота! Суббота!
– нестройно галдим мы.

Мученически сморщившись, Дрыгалка хватается за виски:

– Боже мой! Тише! Не все враз! Потом, успокоившись, она продолжает:

– Найдите в дневнике субботу... Нашли? Так, пишите названия сегодняшних уроков, я буду диктовать. Первый урок - свободный. Второй - рисование. Третий урок - арифметика. Четвертый - танцевание. Пятый - французский язык. Записали?

– Записали.

– Итак...
– продолжает Дрыгалка.
– Какой у нас сегодня первый урок?

Весь класс вразнобой кричит:

– Свободный! Свободный!

Дрыгалка со страдальческим выражением затыкает уши пальцами:

– Господи! Оглушили! Разве можно говорить всем сразу! Я задала вам вопрос, и кто хочет ответить, пусть поднимет руку...

Вырастает целая рощица тоненьких ребячьих рук: все хотят ответить на вопрос Дрыгалки.

Дрыгалка медленно переводит взгляд с одной девочки на другую.

– Н-ну-с... Я спросила: какой у нас сегодня первый урок? А отвечать будет... ммм... ммм... Вот вы отвечайте!
– обращается она к красивой рослой девочке с длинной темной косой.
– Встаньте, откиньте бесшумно пюпитр и отвечайте: какой у нас первый урок?

Девочка послушно встает и совершенно неожиданно громыхает гулким басом, как из пустой бочки:

– Свободный!

Дрыгалка печально качает головой:

– Я вас спросила: "Какой у нас сегодня первый урок?" А вы рявкаете: "Свободный!" - Дрыгалка очень похоже передразнила басовитый голос девочки. Надо отвечать полным ответом: "Евгения Ивановна, сегодня первый урок свободный". Повторите!

Я немножко знаю эту девочку, мы иногда встречались с нею в сквере. Ей одиннадцать лет, но она высокая, крупная, как четырнадцатилетняя. У нее большие темные глаза, задумчивые и добрые, и сама она хорошая, милая. Ее зовут Варя Забелина.

– Евгения Ивановна, - повторяет Варя своим оглушительным басом, - у нас сегодня первый урок - свободный.

– Вот теперь хорошо!
– милостиво кивает Дрыгалка.
– Надо бы только не так громко... Бас - это не дамский голос.

Свободный урок Дрыгалка использует прежде всего для того, чтобы сделать перекличку и таким образом познакомиться со всеми нами. Каждая девочка, выкликнутая Дрыгалкой по списку, встает в своей парте и стоит, как перед фотографом. Дрыгалка несколько мгновений смотрит на нее, словно запечатлевая ее в своей памяти. Затем кивает, говорит: "Садитесь", - и вызывает другую, следующую по алфавиту. В дальнейшие дни мы убеждаемся в том, что память у Дрыгалки поразительная! Она запомнила всех с одной переклички и никогда не ошибается.

После переклички она начинает отбирать нас по росту. Две девочки совершенно одинакового роста - это пара, а каждая следующая пара иногда такая же, а иногда чуть-чуть, хотя бы на самую малость, выше предыдущей.

Вот тут со мной случается первое печальное происшествие - я не попадаю в одну пару ни с Маней, ни с Мелей. Это меня так огорчает, что я, не выдержав, говорю Дрыгалке тихо, горестно:

– А я хотела с Фейгель... Или с Норейко...

Дрыгалка бросается на меня, как хорек на цыпленка, и говорит протяжно, с насмешкой: