В Россию с любовью

А вот это точно про меня!

В Москве я живу как денди.

Женщин имею до ста.

Мой #уй, как сюжет в легенде,

Переходит из уст в уста.

Будущего меня, но я уже точно знаю, что это будущее обязательно случится. Понял по глазам Вари и Даши, юных княжон, добравшихся до меня в больничке. Оно уже началось, это будущее, сегодняшней прогулкой, и Варя с Дашей там обязательно будут, только чуть позже. Ибо сейчас я взял прицел на Заек, и замена стоящая. Или вот это:

Баба с жопой метр на метр,

расположилась,

как ларек продовольственный,

Мне бы #уй иметь с километр —

Я б ей доставил удовольствие.

Но гвоздем программы, от которого все грустно задумались, стала, как всегда, сатира на нашу горестную действительность.

Не те #ляди,

что хлеба ради

спереди и сзади

дают нам е#сти,

Бог их прости!

А те #ляди — лгущие,

деньги сосущие,

есть не дающие —

вот #ляди сущие,

мать их ети! (3)

(3) Владимир Маяковский

После такого все загрустили, и я в их числе. Слез с парапета — декламировать стихи дальше расхотелось.

— А ты у нас политический активист, Леопольд! — задумчиво сквозь прищур произнесла Соль, когда отошли метров на пятьдесят, а импровизированный слушатель декламирования разошёлся далее по своим делам.

— Есть немного, — не мог не согласиться я.

— И у тебя есть политическая программа? — заулыбалась на это Селена.

— Нет. — Я горестно вздохнул. — Программы нет. По крайней мере, социальной. Но это не значит, что окружающий бедлам мне нравится.

— Но в душе ты социалист?

— Наверное. — Оп-па, тут тоже есть социалисты? Интересно, кто был основателем движения? Не удивлюсь, что какой-нибудь немец… Немка.

— Твой род достаточно влиятелен, чтобы на что-то повлиять? — Соль была сама серьёзность.

— Да. — Я не стал кочевряжиться. — Но вот только я в роду занимаю такое место, что вряд ли смогу что-то для кого-то сделать. И вообще, знаете притчу про рыбу и удочку? Если дать человеку рыбу — от будет сыт день. Если же дать удочку — он будет сыт всегда. Люди, те, кто на нижнем этаже, они ведь тоже разные. Есть и те, кому твоя помощь даром не сдалась, ты их не изменишь. Но вот тем, кто готов работать над собой и своим будущим, я готов дать шанс, готов дать… Скажем так, что-либо для старта. Чтоб помочь выбраться. Если у меня будет политическая партия, или если за мной будет сила, чтобы мочь помогать кому-то, я буду действовать именно так. Так что нет, я плохой социалист. Но при этом всячески буду давить гадов вроде коррупционеров и тех, кто плюёт на людей только потому, что родился/родилась в крутой семье. Весь вопрос в том, повторюсь, что я — никто. Живу за счёт семьи, которая меня содержит. Потому, кстати, и спрашивал у ребят про подработку. Я ж ничего не умею, только играть и петь.

— Думаю, ты ещё найдёшь себя, — покачала головой и задумавшаяся Селена.

— В том числе, найдёшь на ниве своих умений, — добавила Соль. — Ведь не обязательно петь на бульварах. Можно и в других местах. С другим ценником. Имея который, ты получишь средства, чтобы кому-то давать удочки.

— Возможно. — Она реально заставила задуматься. Может карьера поп-звезды не так и плоха для мальчика-царевича без перспектив занятия престола? Батя, вон, художник с мировым именем, а я буду певцом? Надо обмозговать, стоит ли, и если да, каким путём этого можно добиться?

Мы ещё говорили о чём-то, о музыке и увлечениях, когда я почувствовал ЭТО и обернулся. Ибо сзади на нас двигалось нечто. Нечто до боли родное, тёплое и приятное, словно маленький пушистый котёнок, и одновременно большое и горячее, как звезда в космосе.

— Что такое?

— Что случилось? — встрепенулись девочки.

— Сейчас. У нас пополнение.

Теперь на двигающуюся в нашу сторону девушку смотрели мы все. А она не просто шла, а почти бежала — думаю, у неё внутри датчики показывали то же самое, приближающееся огромное пушистое тепло в виде меня.

— Са-ашка! Я соскучилась!

Машка, а это была она, напрыгнула на меня. Я подхватил её на руки и прижал к себе. Это тепло… Это что-то! Понимаю, почему она спит со мной, плевав на любые нормы приличия. Это КЛАССНО! Я всегда был рядом с нею, мы не расставались надолго, и тут, в городе, наконец, почувствовал, как действует магия близнецов.

А ещё… Да-да, у меня из головы не выходил тот огонёк на ладони, из-за которого я два лишних дня посвятил себя Людмилычу и его заведению. Тот, из-за которого я и сейчас не делаю резких движений. Да, общая боль не такая, как была ещё даже утром, постепенно утихает и проходит, но всё равно чувствую себя, будто перезанимался в тренажёрке. Молочная кислота выходит из мышц постепенно, не сразу, и я себя чувствовал как будто при ломке от оной кислоты. И тем не менее, это последствия моей магической активации — я теперь ТОЖЕ маг. А значит, как маг, начал чувствовать в Машке то, что она всё это время чувствовала во мне. И склонен согласиться с этой мыслью — если б царевич чувствовал такое ранее, он… Я… Я не могу определиться, как называть себя в прошлом, «он» или «я», но, скажем так, прежний Саша бы или сошёл с ума от таких чувств, или давно бы сестру трахнул, ибо рядом с ТАКИМ ощущением плевать на любые наши родственные связи. А он этого не сделал, и судя по поведению Машки и её ко мне отношению, даже не думал о таком.

— Привет, Маш!

Поставил её на землю и обернулся к удивлённо и нахмурено на это взирающим Зайкам. И только раскрыл рот, чтобы их друг другу представить, как царевна всё испортила:

— А это что за шмары? — И гневно сузила глаза.

Повисла неловкая пауза, но потомственные дворянки остались потомственными дворянками даже сейчас.

— Леопольд, просим прощения… — Соль обозначила лёгкий поклон и отступила на шаг назад. — Нам пора.

— Саша… Всего хорошего… — Ей последовала и Селена, зыркнув на Машку ТАК, что аж мне поплохело. Но та смотрела на сестёр не лучше, так что простительно.

— Девочки, не уходите! Стойте! — Я дёрнулся был в их сторону, но был остановлен властной рукой. Мышечной массы в сестрёнке примерно столько же, сколько во мне, но вот качество её массы было совсем не таким. Она могла поднять пятерых Саш и не вспотеть. И она дёрнула меня обратно:

— Стой! Это кто вообще? — Лицо её было перекошено и выражало ожидание: «Ну-ну, давай, рассказывай, как ты до такой жизни докатился».

И тут меня взяло зло. Резко дёрнув руку, освободился от её захвата и зашипел:

— Знаете что, царевна Марья! А не пойти бы вам туда, откуда пришли? А ещё лучше нахрен?

— Че-эго? — Я сломал ей шаблон, лицо её сменилось недоумением.

— Ты чего творишь? — не выдержал и закричал я. — Гуляют люди! Никого не трогают! Общаются! Тут прилетаешь ты, и рассказываешь, кто шмара, кто нет, и кому куда пойти? А ты не охренела часом, сестрёнка? Разве так должна себя вести уважающая себя представительница высшего общества?

— Саш, я…

— Головка от оптического прицела!