В садах чудес

Сету Хамвесу вспомнились страшные истории о разбойниках, нападающих на одиноких путников.

«Но что у меня можно отнять? Разве что корзину с остатками еды!».

Сет Хамвес приблизился к строению. Даже в темноте он теперь мог различить — это храм. Но очень старый, такой же заброшенный, как и все здесь. Интересно, можно ли войти? В храме ведь можно помолиться, можно попросить бога о помощи.

Деревянная дверь давно сорвалась с петель и лежала на черной, уже начавшей подсыхать после недавнего дождя земле. Сет Хамвес вошел. Толстые каменные колонны, поддерживавшие свод, то ли само время выщербило и избороздило, то ли на них виднелись остатки старинных изображений. В помещении царил сумрак.

Но, несмотря на запустение, это все же был храм. И Сет Хамвес ощутил ту доверчивость, ту чистоту души, то желание исповедоваться и просить о прощении, которые всегда охватывали его в храмах. Он разглядел алтарь, затем приблизился к нему, поставил на алтарь корзину с едой и тихо произнес:

— О неведомый мне бог, прими мое скромное подношение. Я верю в твою доброту к людям. Помоги мне. Я не хочу ничего дурного. Я хочу найти моего младшего брата, которого искренне и бескорыстно люблю.

Сет Хамвес перевел дыхание. Ему казалось, что в храме возникла некая исполненная напряжения тишина. Будто слова его слышали какие-то разные… Кто? Люди? Существа? Божественные начала? Разные, не связанные друг с другом; быть может, даже враждебные друг другу.

— Я еще вернусь сюда, — продолжал Сет Хамвес, — я стану чтить тебя, о добрый бог. Ты будешь моим богом.

В тишине послышались странные звуки — мерный шум, напоминающий шум дождя, топотанье мышиных лапок. Но словно некая мощная сила смяла, смела прочь все эти звуки. И снова — тишина, тихо дышащая, задумчивая.

И вдруг робкий, прерывающийся от страха голос позвал:

— Сети! Ведь это ты, Сети?

— Хари!

— Да, Хари, это я, я! Где ты? Иди ко мне! Это на самом деле я, это не какой-нибудь злой дух!..

— Я иду, Сети!

Какой-то миг, прежде, чем послышалось знакомое шлепанье босых ног, Сет Хамвес испытывал невольный, но сильный страх. А вдруг этот знакомый любимый голос, окликнувший его, на самом деле принадлежит злому духу, который лишь прикинулся его братом?

Но вот руки Йенхарова крепко обхватили Сета за шею.

— Сети! — дыхание мальчика прерывалось. — Сети! Как ты нашел меня? Было так страшно!

Теперь Сет Хамвес не сомневался в том, что это и вправду его младший брат.

— Подожди, Хари, подожди! Бедный! Ты, наверное, проголодался. Я взял с собой еду, но принес ее в жертву богу этого храма. И, видишь, он вернул мне тебя! Хотел бы я знать, какому богу посвящен этот храм.

— Он очень старый. Здесь нет жрецов.

— Но я еще вернусь сюда. Я поклонюсь богу и исполню его повеления.

— Здесь так темно!

— Но мы должны идти, Хари. Отец и мать, наверное, сходят с ума от страха за нас.

— Мы не сможем отыскать дорогу в этой темноте.

— Мы попытаемся. Оставаться нельзя. Отец и мать ждут.

Осторожно, ощупью, юноши двинулись к черному провалу выхода. Снаружи их окружал мрак. Сет Хамвес обнимал младшего брата за плечи.

— Темно, темно, — повторял Йенхаров, ему было страшно.

— Не бойся, мы же вместе, — успокаивал младшего брата Сет Хамвес.

Они сделали несколько шагов, но внезапно Сет Хамвес остановился.

— Хари, мы забыли проститься с богом этого храма…

Сет Хамвес склонил голову и поднял кверху ладони согнутых в локтях рук. Йенхаров повторил жест брата.

— Благодарю тебя, добрый бог. Я скоро вернусь, чтобы почтить тебя.

Едва юноша успел договорить, как всплыла полная луна. Белая, круглая, огромная и сияющая, она ярко осветила все вокруг. Юноши разом простерлись ниц перед заброшенным храмом. Сердца их колотились взволнованно. Затем оба поднялись с земли и тихо пошли вперед. Луна разливала вокруг такой щедрый свет, что видно было каждую веточку, каждую травинку. Воздух все еще хранил дождевую свежесть. Некоторое время они двигались в молчании.

— Запомни этот день, Йенхаров, — наконец торжественно промолвил Сет Хамвес, — сегодня мы воочию узрели, сколь милостивы боги, сколь добры к нам, людям. Запомни этот день. Когда-нибудь ты расскажешь о нем своим детям.

Йенхаров молча склонил голову и пожал руку брата. А Сет Хамвес продолжал, сам увлеченный своими словами:

— И если когда-нибудь станут отвращать тебя от веры в божественный промысел, не поддавайся. Положись на милость божию и верь.

— Сети, — Йенхаров крепко держал брата за руку, — ведь обо всем, что случилось сейчас, ты напишешь на папирусе, правда? Ты просто должен написать! И тогда будут знать все, а не только наши дети. И пройдет много-много лет, а все равно будут знать!..

— Ах, Йенхаров, сколько тонкости и ума вложили боги в твою милую голову! Я напишу, напишу непременно!

Они вышли на дорогу. Обратный путь оказался куда легче. Сет Хамвес старался запоминать дорогу, ведь ему еще предстоит вернуться сюда.

Садовая калитка была заперта. Они принялись стучать в ворота.

— Откройте! Это мы! Мы вернулись. Сет Хамвес и Йенхаров. Откройте!

Вскоре раздались крики, топот бегущих ног. Ворота широко распахнулись. Замелькали факелы и светильники. Мать обнимала сыновей; обхватив обеими руками их черноволосые головы, пригибала их к груди, целовала теплые маковки.

— Боже! Голодные… Какие грязные… Где вы так выпачкались?

Отец топтался рядом, неуклюже и взволнованно:

— Где, где вы были? Почему вы так долго не возвращались?

Когда юноши чисто умылись над кадкой, вытерлись чистыми льняными полотенцами и надели чистые передники, им ужасно захотелось есть. Но перед тем, как войти в комнату, где уже был накрыт стол, Сет Хамвес потихоньку предупредил брата:

— Сейчас отец и мать начнут расспрашивать тебя. Не говори им о храме. Расскажешь только мне. Мы ведь пока не знаем, хочет ли бог, чтобы мы разгласили тайну его одинокого храма.

— Ладно, — кивнул Йенхаров.

Как и предполагал Сет Хамвес, за поздним ужином отец и мать наперебой расспрашивали сыновей.

Хари рассказал, что, бродя, как обычно, по окрестностям, заблудился.

— Удивляюсь, — заметил отец, — кажется, никто не знает окрестностей лучше тебя. Как ты мог заблудиться!

— Сам не знаю, — смутился Йенхаров.

Сет Хамвес пришел на помощь брату:

— Я нашел его у задней стены храма Тота. И ты напрасно удивляешься, отец, такое бывает. Теряешь дорогу, не узнаешь знакомых мест. Особенно если устал, отчаялся и напуган.