В шкуре главного злодея

– Что ж за усиление такое? – чудом уклонившись от влетевшей в стену ноги, прошипел я, чувствуя, как вены на лице набухают.

– Усиление усиления, – откашливаясь кровью, растянулся в улыбке Ричард, – моя особая техника.

От следующего удара увернуться не успел, прилетело так, что я сам прилетел в середину арены. Чёрт, чувствую себя маленьким ребёнком, над которым издеваются старшие…

– Знаешь, – кровь ручьём сочилась из губ и глаз мужчины, – в чём-то моя техника похожа на запретную магию…

– Тогда не против, если я тоже выложусь на полную, – боль от полученных чапалахов утихла. – И отправлю я сердце во тьму…

Ричард попытался было прервать заклинание, но, наученный горьким опытом битвы с Рэймондом, я увернулся, в движение договаривая запретное заклинание:

– …и утрачу я душу свою!

– Безумец! Мне нравится! – улыбался Рич, теперь уже полностью отдавшийся во власть азарта.

Внутри что-то щёлкнуло. Я почувствовал, как сузились мои зрачки, а сердцебиение ускорилось. Лёгкая дрожь прошлась по телу, вместе с ней кровь будто вскипела, обдав меня жаром. Время словно замедлило свой ход…

Ричард умело сменяет акцент с одного усиления на другое, при этом находясь под постоянным действием полного абсолютного усиления. Ему плевать на боль, страха нет, как и инстинкта самосохранения – это я выяснил, когда с силой рубанул противника по затуманенной башке. По ощущениям будто ударил скалу, аж меч в руках задрожал, а вот Ричарду хоть бы хны.

Все удары, которые я только поспевал наносить по нему, словно встречались с невидимой преградой. Он настолько укрепил своё тело, что пробить его, казалось, можно только магией какого-то божественного уровня.

И при этом при касте каждого нового усиления кровотечение у него усиливалось: глаза его заволокла кровавая пелена, рот был полон собственной крови, а улыбка, словно на теле мертвеца, застыла.

Ричард атаковал. Я атаковал. Один бил, второй рубил. Мы обменивались ударами, сражались на характере. Кости мои трещали, ломались, кожа лопалась, рвалась, заливая чёрной кровью разгорячённый песок. Ричард, умирающий буквально на глазах, казалось, вообще не чувствовал моих атак. Но я видел, чувствовал, как что-то меняется. Даже будучи в потоке, он не поспевал сменять одно усиление на другое, маны становилось всё меньше, а крови, натёкшей на песок, лишь больше.

– Охренительно! – заржал Ричард, остановив мой меч голой рукой.

Глаза его неестественно сияли. Сияли так, как сияют глаза обезумевших вампиров…

– Ещё лучше! – закричал он, когда на руке остался глубокий порез.

Хитро закрутившись в воздухе, он выбил ногой меч из моих рук, после чего ударил, но уже с разворота, этой же левой ногой в голову. Повезло, что успел подставить руку, защитив себя от обезглавливания в довольно грубой форме…

И ведь точно, сила вампиров, почему я забыл о ней…

…Вложив всю силу в левую руку, я вмазал по ноге Ричарда, с хрустом переломав её. И хотел, было, он усилить регенерацию, как я с той же силой пробил его грудь, раскурочив грудную клетку. Прыснув кровью из уст, мужчина разразился смехом. Следующее, что я ощутил – резкая боль где-то по центру груди. Из глаз моих ручьём полилась кровь, а сердце будто порвалось. Что-то стало рушиться внутри меня…

– Т-ты? – глядя на остановленный у моей груди кулак, прохрипел я.

– Усилить можно всё на свете, – ухмыльнулся Ричард, после чего закатил глаза.

Мужчина «слегка за тридцать» замертво рухнул на багрово-чёрный песок, больше напомнивший ил. Пошатываясь, я посмотрел на залитую кровью руку. Стряхнув ошмётки плоти и костей, а после, поправив налипшие на лоб волосы, я зашагал прочь с арены. Боль, вдруг исчезнувшая в момент смерти Ричарда, вернулась с куда большей силой.

– Феназепам, – перед глазами всё плыло, но в мыльной пелене я разглядел очертания темноволосого эльфа с обрубленными ушами, – ты ведь… не на арене…

***

Очнулся я на койке в лазарете. Вернее, меня буквально вырвали из объятий тьмы ледянющие хваталки Феранаила и его обеспокоенный голос:

– Я ведь просил, – а вот взгляд его был полон усталости.

Глянув правее, я обнаружил мирно спящего Ричарда, укутанного в неумело связанный шарф. Подле мужчины сидела Моника, поглаживающая его по буйной головушке.

– Кхм, мы в…

Я попытался встать, но все силы будто взяли и испарились.

– Не стоит, силы вернутся, – уложил меня обратно Фер, – ты уже победил, однако…

– Однако? – нахмурился я.

– На короля готовится покушение…

Глава 29

– К чему столько ремней? – пыхтел брат, пока Валерика помогала ему надеть вечерний костюм.

– Мода имперская уму непостижима, – ответил я, стоя перед зеркалом и глядя в отражении то на себя, то на пыхтящего и слегка покрасневшего Рэймонда, то на Эрика, напряжённо перебирающего пальцами. – Эрик, открой окно, иначе мы все здесь задохнёмся.

Парень послушался, мигом метнувшись к окну и распахнув его с такой силой и скоростью, что стёкла задрожали:

– Ой…

– Видел, Рэй, пыхти больше…

– Не моя проблема, что дышать в этом… кхм… и так сейчас все в империи ходят? Мне ведь даже не присесть…

– Не моя проблема, что ляжки наел, – улыбнулся я, застёгивая последнюю пуговицу, как всегда сдавившую мне шею.

Вот вроде нормальный костюм: рубашка, камзол с вырезом, брюки, да портят их все эти декоративные ремни и цепочки, нашитые и в обязательном порядке затянутые до невозможности – якобы они подчёркивают воинственность. Правда, из воинственности здесь только наши злобные рожи, отражающие готовность по возможности четвертовать автора сих шутовских нарядов. И если я уже кое-как свыкся с этой модой на облегающую одежду, то Рэй нет. Меня это удивило:

– Где же ты был последние месяцы? – а впрочем, выглядит даже неплохо, но лишь из-за того, что наряд этот на мне.

– Точно не на балах и прочих… ух, куда так туго, – брат выпучил глаза так, что очки чуть было, не слетели с его вспотевшего лица, – и прочих светских приёмах…

– Оно и видно, даже завидно, – заплетая волосы в хвост, произнёс я.

Мда, оброс так, что и не узнать. Хотя с моим режимом я и успевал только бриться да при возможности мыться. Чёрт, а ведь у нас даже бани есть, надо бы когда-нибудь… а будет ли это «когда-нибудь»?