В Швеции

— Ты получишь от меня щедрое воздаяние! Истину в творении, истину в Боге!

И, пронизав стоячие воды, откуда вставали туманные призраки, под звон колоколов в затонувшем замке, свет упал на колеблющийся растительный мир; в капле болотной воды, поднесенной к лучу этого света, обнаружился мир, населенный диковинными существами, которые боролись и наслаждались, мир в капле воды. И острый меч Знания рассек своды и осветил глубокое подземелье, где убивал василиск, и чудовище изошло смертоносными парами, когти его точно тянулись из бродильного чана, глаза были как воздух, загорающийся от дуновения свежего ветра. И в мече том крылась такая сила, что из грана золота отковалась пластинка, тонкая, как облачко от нашего дыхания на оконном стекле, острие же меча сияло так, что паутинная нить сразу приняла размеры якорного каната, ибо там стало видно тугое сплетенье бесчисленных, еще более тонких, нитей. А над землею звучал голос Знания, казалось, что вновь вернулось время чудес; землю стянули узкими железными обручами, а по ним на крыльях пара ласточками летели тяжело груженные вагоны, перед смекалкою века вынуждены были расступиться горы, подняться равнины. А по тонкой проволоке с быстротою молнии летела в далекие города облеченная в слова мысль.

— Жизнь! Жизнь! — раздавалось повсюду в природе. — Это наше время! Поэт, оно принадлежит тебе, воспой его в духе и истине!

И гений Знания воздел меч, сияющий меч, воздел его под самые небеса, и тут… Что за зрелище! Так бывает, когда солнечный луч проникает сквозь стенную щель в темную комнату и предстает нам в виде вращающегося столпа из мириад пылинок; но здесь каждая пылинка была отдельным миром! Зрелище, открывшееся поэту, было наше звездное небо.

— Земля твоя, чудеса которой тебя изумляют, здесь всего лишь точка, пылинка! Всего лишь пылинка и вместе звезда среди звезд. Подобно мириадам пылинок, что зримо парят в кружащемся столпе солнечного луча, проникшего сквозь стенную щель в темную комнату, вращается длинная колонна миров, которую ты называешь своим звездным небом, но еще дальше стелется белесым туманом Млечный путь, новое звездное небо, другая колонна, и это только два радиуса колеса мироздания! Но сколь же велико оно само, сколько же радиусов исходит подобным образом из великого средоточия, Бога.

Куда бы ты ни кинул свой взор, горизонт настоящего чист! Сын века, выбирай, кто будет твоим сопутником. Вот твоя новая стезя! Ты воспаришь вместе с величайшими из современников, обгоняя нынешние поколения! Словно мерцающий Люцифер [203] воссияешь ты на заре века!

* * *

Да, в знании и открываешь поэтическую Калифорнию! Всякий, кто оглядывается только назад и неясно представляет будущее, какое бы он ни занимал высокое и почетное положение, скажет, что если бы в знании сокрывались такие богатства, ими бы давно воспользовались великие, бессмертные скальды, которые воздавали должное учености; но не будем забывать: когда Феспид [204] вещал со своей повозки, мир знал уже мудрецов; Гомер спел свою бессмертную песнь, но ведь возникли же новые жанры, рожденные Софоклом [205] и Аристофаном [206] ; северные саги и мифология были почти что неведомой для сцены сокровищницей, когда Эленшлегер [207] показал, какие могучие фигуры оттуда могут перед нами прошествовать.

203

Люцифер (лат. Lucifer) — утренняя звезда.

204

Феспид — См. прим, к с. 62.

205

Софокл (ок. 496–406 до н. э.) — древнегреческий драматург.

206

Аристофан (ок. 445 — ок. 385 до н. э.) — древнегреческий комедиограф.

207

Эленшлегер — См. примеч к с. 25.

Мы далеки от мысли, что поэту надо перелагать в стихи научные открытия, дидактическая поэзия даже в лучших своих образцах есть и навсегда останется лишь механической, безжизненной куклою. Поэт должен быть пронизан солнечным светом знания, должен прозреть ясным оком истину и гармонию в малом и бесконечно большом, это облагородит и обогатит его ум и фантазию, укажет ему новые формы, которые еще более оживотворят слово. Даже отдельные открытия дадут простор для полета мысли. Что за сказочный мир развернется под микроскопом, если мы перенесем туда наш человеческий мир; электромагнетизм может стать жизненным нервом новых комедий и романов, ну а сколько юмористических стихотворений появится за то время, что мы с крохотной, как пылинка, земли с населяющими ее высокомерными человечками, будем озирать бесконечное мировое целое, от млечного пути и до млечного пути. Разительным примером того, что мы здесь имеем в виду, могут служить слова одной почтенной, высокоблагородной дамы: «Если всякая звезда — небесное тело, как наша земля, и там есть королевства и королевские дворы… несметное множество королевских дворов!.. От этого закружится голова!»

Мы не станем повторять вслед за французской писательницей [208] : «Дайте же мне умереть, никаких мировых открытий больше не будет!» — о, в море, воздухе и земле полным-полно чудес, которые предстоит разгадать знанию, чудес, которые превосходят поэтическое воображение.

Явится скальд с детскою душой, как новый Аладдин, войдет он в пещеру знания, мы говорим: с детскою душой, ведь иначе духи стихий осилят его и сделают своим слугою, между тем как с лампой поэзии, коей всегда было и пребудет человеческое сердце, он выступает как властелин, и приносит из сумрачных ходов восхитительные плоды, и способен построить новый замок поэзии, который возведут в одну ночь прислуживающие духи.

208

…Мы не станем повторять вслед за французской писательницей… — Источник найти не удалось. Не исключено, что это мистификация автора.

А. Сергеев

События в мире повторяются, человеческие характеры тысячелетиями остаются одними и теми же, как они выказывали себя в старых сочинениях, так же будут выказывать себя и в новых, и только знание постоянно раскрывает что-нибудь новое! Свет, излучаемый им, и истина во всем сотворенном все более и более обретают божественную ясность.

Могучий образ Божий, осияй человечество! И когда его духовное око привыкнет К этому блеску, явится новый Аладдин, который кратко, ясно и звучно воспоет прекрасное в истинном, с ним тебе и предстоит обойти поэтическую Калифорнию.

Фотографии

Первый из сохранившихся до нашего времени фотопортрет Андерсена, 1850 г.

Дорожные вещи Андерсена

Скалистый берег моря. Одинокая рябина — хороший ориентир для моряков и путешественников

Так называемый Камень Харальда (эпоха викингов) с изображением Христа и руническими надписями. 980 г.

Древние мечи, шлем, копья и боевые топоры

Король Швеции Густав I Васа

Король Швеции Густав II Адольф

Король Швеции Карл XII

Шведский воинский штандарт с вензелем Карла XII

Церковь в Киннекюлле, башенки которой Андерсен сравнивает с «гранкой орешков». Здесь крестили короля Олава Шётконунга

Старинный дом с коньковой крышей. Халланд

Церковь в Сконе, самом южном районе Швеции, граничащем с Данией. В стиле постройки чувствуется значительное влияние французской готики

Восточный фасад монастыря в Вадстене. Простота и скромность — таковы были требования Биргитты, основавшей монастырь

Монастырская статуя Святой Биргитты. Завезена в Швецию в начале XIV века

Фрагмент надгробия королевы Маргрете. Установлено в Роскильском соборе (Дания) в 1423 г.

Надгробие на церковном кладбище в Хусабю. XI век

Руины старинных церквей в Сигтуне, некогда процветающей древней столице

Подлокотник кресла в в виде головы лошади. В таких же креслах восседали в древних скандинавских храмах могучие конунги (Музей декоративно-прикладного искусства)

Центр Стокгольма. Королевский сад, в котором установлена статуя Карла XII (фотография 1947 г.)

Портpeт певицы Пенни Линд, 1845 г.

Портрет Андерсена работы художника X. Ульрика, 1859 г.

Андерсен искусно вырезал бумажные фигуры. Здесь изображены аист и танцовщица, герои его сказок

Эта работа состоит из множества фрагментов. В ней объединены излюбленные персонажи Андерсена: танцовщицы, фигурки Пьеро, эльфы, лебеди