В Швеции

— Господь всемогущ и милостив, он нас не оставит, — сказала она. — У него здесь на земле есть тот, кто может спасти нас, тот, кому привелось, как и нам, скитаться среди врагов и диких зверей, это — король… Король Густав Васа [52] мыкался, как и мы, блуждал по Далекарлии, увязая в снегу. Он много претерпел… он может нам помочь — и поможет.

Король находился в Вадстене, куда он созвал выборных от всех сословий; он проживал в монастыре, том самом, где юной Агде, если бы король ее не помиловал, пришлось бы испытать на себе гнев настоятельницы; а ждали ее заточение и мученическая смерть.

52

Король Густав Васа… — Речь идет о восстании против датского короля Кристиана II в Далекарлии (провинция Даларна) в 1520–1521 гг. Восстанием руководил шведский дворянин Густав Эрикссон, которого шведский риксдаг 6 июня 1523 г. избрал королем Швеции под именем Густав I Васа (Ваза).

Через леса, по неторным тропам, в бурю и вьюгу добирались Улоф с Агдою и добрались до Вадстены… их увидели, кто ужасался, кто осыпал их насмешками и угрозами. Монастырский привратник осенил себя крестным знамением при виде двух грешников, которые посмели просить, чтобы их допустили к королю.

— Я намерен принять и выслушать всех! — был приказ его королевского величества и, трепеща, чета припала к его ногам.

И король взглянул на них милостиво, а поскольку он уже давно желал унизить гордого линчепингского епископа, им это не повредило; король выслушал о их жизни и мытарствах и дал слово, что анафема будет снята, соединил их руки и сказал, что скоро то же самое сделает и священник, и обещал им свое королевское покровительство и благоволение. И старый торговец Миккель, убоясь королевского гнева, который ему грозил, стал до того кротким и сговорчивым, что по приказанию короля открыл для Улофа с Агдою двери своего дома и свои объятия, и, не пожалев для юной четы своих богатств, устроил им пышную свадьбу. Венчание происходило в монастырской церкви, куда невесту вел сам король и где, по его повелению, должны были присутствовать все монахини, дабы придать торжеству еще большее благолепие, и, верно, не одна душа потихоньку напевала там старую песню о монастырской покраже, глядя на Улофа Молчальника:

Дай Бог, чтобы этакий ангел Пришел за тобой и за мной!

Сейчас в распахнутые ворота монастыря светит солнце, — уже в наши дни, — пусть сердца наши озарит правдолюбие, давайте признаем, что монастырь был и уделом Божиим! Не всякая келья была именно что темницею, где пойманная птица отчаянно билась о стекла, здесь в сердцах и душах тоже пребывал солнечный свет Господень; отсюда тоже исходило утешение и благословение; если бы мертвые могли восстать из могил, они бы о том свидетельствовали; если б мы увидели, как в лунном сиянии они подымают надгробный камень и шествуют к монастырю, они сказали бы: «Да будут благословенны стены сии!», если б мы увидели, как они парят над радугой в лучах солнца, они сказали бы: «Да будут благословенны стены сии!»

Как же ты с тех пор изменился, богатый, могущественный Вадстенский монастырь, где знатнейшие дочери страны были монахинями, где юные благородные сыновья ее надевали монашескую рясу! Сюда отправлялись в паломничество из Италии, из Испании; издалека, в снег и стужу, прибредали босиком богомольцы к монастырским дверям; сюда праведные мужи и жены несли на руках из Рима тело святой Биргитты [53] , и на всем их пути, во всех странах и городах, в честь нее звонили церковные колокола.

53

Святая Биргитта — См. примеч. к с. 85.

Мы подходим к старинному зданию монастыря, гой части, что от него осталась, мы ступаем в келью святой Биргитты, она еще сохранилась в неприкосновенности; низка, тесна и мала она; все окно — о четырех стеклышках, но оттуда виден сад, а за ним — Веттерн, все тот же прекрасный пейзаж, который был для святой обрамлением ее Бога, когда она творила свою утреннюю и вечернюю молитву. На кирпичном полу вырезаны четки; перед ними, на голых коленях, читала она над каждой бусиной «Отче Наш». Здесь нет камина, для него нет места, здесь холодно и одиноко, как и при жизни самой знаменитой на севере женщины, той, кого собственные дарования и век возвели на трон святости.

Из этой бедной кельи мы переходим в другую, еще более убогую, еще более тесную и холодную, куда дневной свет едва проникает сквозь длинную щель в стене; стекол тут не было и в помине, сюда задувает ветер; кто она, та, что некогда здесь жила?

Наше время превратило соседние кельи в светлые теплые комнаты, они вытянулись в ряд вдоль широкого коридора, оттуда слышится веселое пение… по также смех и плач, нам кивают странные существа. Кто они? Богатый монастырь святой Биргитты, куда совершали паломничество короли, — ныне сумасшедший дом Швеции; здесь на стене путешественники пишут во множестве свои имена.

Мы спешим прочь, в величественную монастырскую церковь, Синюю церковь, как ее называют за сложенные из синего камня стены, но и здесь, и здесь, где под каменными плитами покоятся могущественные господа, настоятельницы и королевы, выделяется один-единственный памятник; перед алтарем, высеченная из камня, высится фигура рыцаря, то безумный герцог Магнус [54] . Словно бы один он выделился из мертвых, дабы сообщить о жизни, что сейчас движется там, где правила святая Бритта.

54

Герцог Магнус — один из сыновей Густава Васы. Страдал психическим заболеванием и не мог выполнять функции правителя.

Ступай же легко по полу, нога твоя ступает по могилам праведников! Вот в этом углу, под скромною плоской плитою, покоится прах благородной королевы Филиппы [55] — дочери могучей Англии, женщины, обессмертившей себя величием своего сердца, той, что с мудростью и отвагою оберегала трон супруга, который оттолкнул ее грубостью и жестокостями. В Вадстенском монастыре обрела она пристанище, в этой могиле обрела она упокоение.

Мы ищем одну могилу, и не находим — она позабыта, как была позабыта при жизни та, что в нее сошла; кто она? Монастырка Елизавета, дочь голштинского графа, бывшая невеста Хакона [56] , короля Норвегии! Она плыла уже, со свадебным убором и придворным штатом, к своему царственному супругу, как явился король Вальдемар [57] , и силой и хитростью прервал ее путешествие, и заставил Хакона жениться на одиннадцатилетней Маргрете [58] , коей таким образом досталась норвежская корона; Елизавету отослали в Вадстенский монастырь, не спрашивая ее согласия. Когда впоследствии Маргрета, по праву занимающая большое место в скандинавской истории, и меньшее — в памяти сердца, воссела на престол, могущественная и чтимая, и посетила процветающий Вадстенский монастырь, где настоятельницею была внучка святой Биргитты, подруга ее детства, она поцеловала в щеку каждого монаха, — дошло предание о самом из них красивом, который при этом смутился, — и поцеловала руку у каждой монахини… и у Елизаветы, которую она желала видеть именно здесь; чье сердце забилось сильнее от этого поцелуя? Несчастная Елизавета! Твоя могила позабыта, но не то, как ты незаслуженно пострадала.

55

Королева Филиппа — Филиппа Английская (1394–1430), дочь короля Генриха IV, жена короля Эрика VII Померанского.

56

Хакон — имеется в виду Хокон VI (1340–1380), король Норвегии с 1355 г.

57

Король Вальдемар — Вальдемар IV Аттердаг (1320–1375), король Дании с 1340 г., отец Маргрете Первой.

58

Маргрета — имеется в виду Маргрете Первая (Маргарита Датская, 1853–1412). Королева Дании, Норвегии и Швеции, создавшая союз этих государств под верховной властью датских королей — Кальмарскую унию.

Мы входим в ризницу; здесь, под двойной гробовой доскою почиют останки одной из самых святых своего века на севере, красы и славы Вадстенского монастыря, святой Биргитты. В ночь, когда она родилась, говорит легенда, на небе появилось сияющее облако, а на нем стояла величавая дева, которая изрекла: «От Биргера родилась дочь, чей достойный восхищения голос прозвучит на весь мир». Это прекрасное, особенное дитя росло в замке своего отца, рыцаря Биргера Браге, ей были видения и откровения, они участились, когда она, всего тринадцати лет от роду, вышла замуж за богатого Ульфа Гудмарссона из Ульфосы и народила ему детей. «Ты станешь моей невестою и моим орудием», услыхала она от Христа, — каждое из ее деяний было, но ее словам, им возвещено; тогда она отправилась в Нидарос [59] к священной раке святого Олава [60] , затем пошла в Германию, Францию, Испанию и Рим. Встречая то почет, то подвергаясь глумлению, она добралась даже до Кипра и Палестины. Будучи при смерти, она воротилась в Рим, где получила последнее откровение: что она упокоится в Вадстене и сей монастырь стяжает особую милость и любовь Бога. Северное сияние не озарит землю так, как ореол этой святой, от которого осталось одно лишь воспоминание. В тихой задумчивости склоняемся мы над ракой с бренными останками святой Биргитты и дочери ее, святой Катарины; но ореол воспоминаний даже об оных и тот померк, ибо в народе бытует предание, что во времена реформации подлинные останки были увезены в монастырь в Польше, а какой, неведомо; Вадстена не хранит прах святой Биргитты и ее дочери.

59

Нидарос — старое название норвежского города Тронхейма.

60

Святой Олав — Олав II Святой (995–1030), король Норвегии. Завершил введение христианства.

Велик и дивен был Вадстенский монастырь. Велико было его могущество, которое провидела, умирая, святая Биргитта; где оно сейчас? Его укрывает гробовая плита, о нем рассказывают лишь могилы. Прямо под ногами у нас, всего в нескольких шагах от церковных дверей, на камне высечены четырнадцать колец, по числу дворов, подаренных монастырю, дабы тот, кто распадается здесь во прах, мог получить это место в четырнадцати футах от входа в церковь; это был Бу Юнссон Грип [61] , великий грешник, однако мощь монастыря превозмогла все его грехи, о чем красноречиво говорит плита на его могиле.

61

Юнссон Грип Бу (1330–1386) — маршал, богатый и влиятельный вельможа.

Густав Первый Васа был солнцем верховной власти, перед ним звезда монастыря должна была побледнеть. Пышный Вадстенский замок, с башнями и шпилями, который он возвел рядом с монастырем, до сих пор сохраняет каменные свои очертания. Издалека, с Веттерна, кажется, будто он стоит еще во всей своей красе; вблизи, лунными ночами, чудится, что он нисколько не изменился, ибо саженные стены на месте, каменная резьба над окнами и воротами прорисовывается на свету и в тени, а окружающие его крепостные рвы, отделенные от Веттерна лишь узкой проезжей дорогой, отражают величественное сооружение.