В стране ваи-ваи

От лагеря начиналась широкая, более двух метров, тропа. Чарли и его сыновья тщательно выровняли ее, так что волам ничто не могло помешать.

Я прибавил шагу и ушел вперед, чтобы останавливаться, изучать растительность и собирать образцы.

Возле самой Кассикаитю, в пойме, лес был сухой и состоял из густо переплетенных, искривленных малорослых деревьев. Здесь же, на какой-нибудь метр выше, мы оказались в типичном для этого края высокоствольном лесу: он напоминал, на первый взгляд, влажные леса Акараи, но обладал некоторыми особенностями, которые Иона и я скоро обнаружили. Крупные деревья были ветвистее, их кроны, простирающиеся на высоте примерно тридцати метров, были реже и пропускали больше света, чаще встречались эпифиты, гуще рос подлесок. Видов было меньше, и мы встретили много старых знакомых; впрочем, некоторые виды — время не позволяло нам взять образцы — оказались совершенно новыми для нас. На каждом шагу попадались балатовые деревья: шершавые черноствольные гиганты с розовой древесиной, обильно источающей белый сок. Все они носили следы работы сборщиков; зарубки поднимались порой на высоту до двадцати метров. Немало деревьев гибло от хищнического способа эксплуатации: чтобы получить сразу побольше балаты, сборщики делали надрезы вокруг всего ствола.

Но о самом существенном различии между здешними и акарайскими лесами мы могли лишь догадываться. Сравнивая местный лес с другими, сходными с ним по общему виду, характеру рельефа и структуре, мы пришли к выводу, что — если рассматривать его в целом, — цветение и плодоношение не длятся тут круглый год, а приурочены к сезонам; поэтому предварительно я отнес этот лес не к влажным, а к вечнозеленым сезонным.

Густой подлесок кишел клещами. Тут были и здоровенные твари, сыпавшиеся на нас с листьев, и маленькие, величиной с булавочную головку, которые целыми полчищами усеивали незащищенные участки кожи. Но хуже всех были краснотелки (Trombidiidae), едва различимые простым глазом и напоминавшие крохотных красных паучков: они незаметно забирались под одежду и впивались в кожу. Через несколько часов меня опоясала воспаленная полоса, все тело было испещрено розовыми волдырями, и я непрестанно чесался.

После Аишер-вау («река Ядовитой лианы»), сильно обмелевшего каменистого притока Кассикаитю, нам стали встречаться участки производного леса давнего происхождения — следы расчисток даураи и аторадов. Низины занимали пересохшие болота, покрытые коркой ила и осыпавшимися листьями эвтерпы, гладкими и сухими сверху, прелыми и сырыми с нижней стороны. У одного такого болота, под названием Юру-люд («Дорога пальм ите»), где сохранилась лужица зеленоватой воды, мы вечером разбили лагерь. Кожа моя горела и мучительно чесалась, но я не мог ничего поделать и приготовился к бессонной ночи.

За каких-нибудь три часа на протяжении десяти с небольшим километров окружающий нас ландшафт совершенно преобразился. Покинув угрюмые воды Кассикаитю с ее мрачными скалами, мы вошли в темный, пыльный, тоскливый лес, но он чуть не с каждым шагом менялся, и теперь мы явно находились в преддвериях саванн. После многих недель лесного плена это казалось почти невероятным.

Слабые лучи света проникли в густой мрак; голос Тэннера разогнал мою дремоту, я встал и оделся. Как только тропа стала различимой, мы тронулись в путь — длинная колонна загадочных бесформенных существ. Птичий гам наполнял лес. На дереве возле тропы сидели семь или восемь туканов, громко стуча клювами; над самой головой — мы проходили участок вторичного леса, где деревья были не выше пятнадцати метров, — скрипели крыльями маруди. За несколько минут Сирил подстрелил трех жирных гокко. Отделившись от черных силуэтов листьев вверху, тяжелые птицы гулко шлепались о землю. У одного гокко я обнаружил возле правого глаза алое пятнышко: клещи!..

Быстро светало, начался новый день, полный кипучей жизни. Кругом простирался неведомый край, изобилующий живностью и совсем не похожий на пустынные Акараи.

Время от времени еще попадались участки высокого леса с множеством бразильских орехов. Безил рассказал, что дальше на запад, где равнина огибает северную оконечность Акараи и подступает к Бразилии, их еще больше. Нам встретились и светло-коричневые пески — очевидно, следы Белопесчаного моря. Реки на нашем пути почти все пересохли. Самая большая, Мабу-вау («Медовая река») превратилась в цепочку разделенных песчаными барьерами прозрачных водоемов. В них еще сохранилась рыба, а по краям, в небольших углублениях, лежали гроздья лягушачьей икры.

Часам к двум Безил и я, уйдя далеко вперед, завершили двадцатисемикилометровый переход ка берегу Ишкишивау («река Креветок»), мрачного потока, окаймленного крутыми глинистыми берегами. Я искупался; вода освежила мою зачумленную кожу. Проглянуло солнце — позолотило серую глину, оживило пыльную зелень и родило в воде красноватый отсвет, в котором я увидел двух неподвижно замерших полосатых рыб.

В Шиуру-тирир кое-кого из нас покусали вампиры; здесь же, ближе к скотоводческим районам, летучих мышей стало особенно много, и прошлой ночью они напали на Безила, Сирила и Станислава. Безил помог мне подвесить гамак между двумя деревьями и тщательно накрыл меня накомарником, так чтобы ни один палец не торчал наружу.

— Пусть всю ночь фонарь горит, — заметил он. — Хотя если они очень голодные, то и это их не отгонит.

У корней одного из деревьев, к которым был привязан гамак, я еще раньше заметил копошащуюся серовато-зеленую массу — сотни маленьких волосатых гусениц. Поскольку они в общем-то находились в покое, я тут же забыл о них. А ложась, обнаружил, что гусеницы, хотя они по-прежнему казались неподвижными, уже поднялись по стволу на два с половиной метра. Утром вся масса опять копошилась у корней, но, поглядев вверх — дерево было высотой около десяти метров, — я обнаружил, что ветви, еще вчера покрытые густой листвой, совершенно голы. Когда мы собрались выступать дальше, невинные на вид «червячки» были на полпути к другому дереву.

Среди поросли на многочисленных заброшенных расчистках попадалась южноамериканская разновидность дерева путешественников [104] — огромная, причудливого вида трава, от короткого тонкого стебля которой поднимается на шесть-семь метров плоский веер разделяющихся на доли листьев. Пурпурно-оранжевые прицветники на огромных цветоножках напоминали клюв пеликана. Я надрезал перочинным ножом влагалище одного листа, но из надреза не выступило ни капли жидкости: либо растение высохло, либо местная разновидность не столь гостеприимна, как ее мадагаскарский сородич [105] . Листья были очень похожи на банановые, однако не обладали их нежным, живым оттенком; те из них, которые лежали на земле, своей глянцевитой поверхностью ярко отражали солнечный свет.

104

Ravenala guianensis.

105

Дерево путешественников получило свое название потому, что во влагалищах его листьев обычно достаточно влаги, чтобы напиться. — Прим. ред.

Почва здесь состояла из чистого белого песка, на котором рос мелкий лес. Лишь в низинах, на пересохших болотах, попадались высокие эвтерпы. Неведомо откуда выскочил броненосец и юркнул в свою нору — грязную, облепленную комарами дыру среди корней. Быстро скользнул через тропу длинный, около полутора метров, необычно темный бушмейстер. Сирил убил маленькую, но смертельно ядовитую очень красивую виперу (Bothrops bilineatus) с темно-зеленой спиной, желтым брюхом и белыми кольцами вокруг глаз. Появились и тут же бросились врассыпную, тявкая почти по-собачьи, шесть пекари. Показались следы ягуара, один раз совсем свежие — на старой коровьей лепешке.

Крупнозернистый песок сменился белой пудрой; вскоре мы вышли на травянистую поляну, вытянутую ромбом. Ее окружали кустарники семейства меластомовых [106] , покрытые пурпурными цветами, и кусты с золотисто-коричневыми листьями [107] . Совсем низко, не заслоценные от нас ни листьями, ни ветвями, мчались серые тучи: мы подходили к открытым просторам.

Снова лес, затем большой участок саванн с травой по колено и множеством ярких цветов на тоненьких стебельках. Зеленые чашечки бурманнии двуцветной (Burmannia bicolor) были увенчаны оранжево-желтыми лепестками, каждый чашелистик украшен сильно выступающим розовато-лиловым килем. Eriocaulon tenuifolium напоминали подушечку, утыканную булавками для шляп; только вместо головок торчали гроздья белых цветочков. Xyris surinamensts, похожий на обычную траву, цвел крохотными бледно-желтыми цветками, по форме похожими на ирис. В розовый цвет нарядились стебли Turnera и Sipanea. И совсем рядом с тропой я увидел маленькое ползучее растение с голубыми лепестками.

106

Tococa nitens.

107

Vochysia sp.

Я во весь рост растянулся на земле, чтобы изучить его поближе. Пробившееся сквозь тучи солнце припекало мне спину. Мимо прошел, неся красно-черную терку, Джордж и скрылся в зеленом туннеле метрах в четырехстах впереди. За ним появились с тремя волами Сирил и Станислав. Выйдя на прогалину, животные, задрав хвосты, припустились бежать. Громкие окрики угомонили их, волы остановились и принялись щипать траву. Ели они в первый раз за целую неделю — индейцы не берут с собой корма для вьючных животных и они работают по две недели в лесу без пищи. Однако их тут же погнали дальше. Было 7 декабря, близилось рождество, и парни насвистывали на ходу святочные мелодии…