В сумерках веры

— Ты так думаешь? — Церемонарий, похоже, тоже хотел отвлечься от скучной речи своего «брата». — Мне кажется, они просто…все-таки произошедшее столь отвратительно и ужасно. Даже девы битвы подвержены скорби.

— И все-таки, почему ты решил пригласить меня?

— Видит Бог-Император, Иероним, я не стал бы обращаться к тебе, если бы дело не было слишком важным, — выражение пухлого лица священника посерьезнело. — Несмотря на твои дерзкие выпады в сторону Имперской Веры, я преисполнен уверенностью, что твоя преданность Трону непоколебима. А потому, на всем Валон Урре нет никого, кто справится с этой задачей лучше тебя.

— И что, даже не скажешь, что меня послал сам Император? — Я криво усмехнулся.

— Не богохульствуй… — Укоризненно прошептал Август, складывая руки на груди.

Мы немного помолчали.

— Я представлял кардинала старше.

— Ох, так все говорят, когда видят нашего старшего брата Банифация впервые, — священник тихонько хохотнул. — Но на самом деле ему уже двести семьдесят лет.

— По нему не скажешь, что он пользуется омолаживающими процедурами…

— И тем не менее, он бы давно умер без них. — Поучительно продолжал Август. — Но последние двадцать лет, кажется, он к ним действительно не прибегал. Вероятно, Богу-Императору угодно, чтобы его слуга оставался энергичным и молодым.

Последняя фраза могла бы вызвать у меня приступ смеха, но из уважения к старому другу, я сдержался. Все-таки, в истории Империума достаточно чудес, когда вера в Него была способна не только отвести смертельный удар, но и немыслимое — вдохнуть вторую жизнь в мертвое тело верующего.

Впрочем, в Инквизиции по этому поводу не утихают дискуссии. Мои братья убеждены, что не всяк чист, кто верует, а потому «дары», получаемые за свою самоотверженную службу, не всегда могут исходить от Императора…

Эта мысль в купе с неутихающей головной болью заставила меня застонать под тяжестью воспоминаний. Не так давно я знал еще одного кардинала, поборника веры, защитника своей паствы…

…он умер от моей руки.

Всплывшее в мыслях имя отозвалось импульсом боли, бросившим меня на спинку скамьи. На лбу тут же проступила испарина, а дыхание стало частым и тяжелым.

На мгновение я снова оказался среди пожелтевших колонн Солнечного собора на Биатусе. Все вокруг покрывали трещины и фекальные наросты. Воздух благовоний сменился смрадом разложения.

Мое тело сотрясалось в ужасе ожидания, пока алтарь впереди медленно проявлялся в зеленоватой зловонной дымке. Все это время над головой рокотал демонический колокол. Чем дольше я слышал этот звон, тем сложнее было отвести взгляд от конца нефа, где когда-то висел золотой двуглавый орел.

Когда дым рассеялся, под куполом собора появилась черная фигура. Как только я ее увидел, то тут же попытался закрыть глаза, но было уже поздно. Нечто у алтаря заметило меня и засмеялось, наполняя воздух звуком, похожим на предсмертные хрипы и кашель сотен тысяч несчастных душ.

Пальцы впились в подлокотник, пока я пытался убедить себя нереальности происходящего. Зубы скрежетали, пока внутри сознания звучали слова молитвы.

Тем временем существо заметило чужой взгляд и протянуло руку, указывая костлявым пальцем в мою сторону. Сердце сковал жуткий холод. Казалось, что я начал задыхаться. Еще немного, и тогда наступит смерть…

Что-то коснулось моей ладони, заставляя меня дернуться. Но как только наваждение спадает, я вижу воодушевленное лицо Августа.

— Иероним, кажется сестра Афелия ждет тебя — Тихо произносит священник, и только спустя секунду обеспокоенно спрашивает:

— Что с тобой?

— Вся в порядке, — я стер холодный пот со лба и вытянул шею, разглядывая пустующий боковой неф.

Фигура в черной броне практически растворилась в тени. Лишь мелкие огоньки от свечей и белые волосы позволяли разглядеть воительницу.

Я поднялся, ощущая, как одеревенели ноги и поковылял вдоль скамей. Все это время я старался не смотреть в сторону алтаря, откуда доносилась торжественная молитва со звучавшим на фоне приглушенным хором.

Со лба все еще стекала испарина, когда тень нефа накрыла и меня.

— Давайте выйдем на улицу, — мой голос звучал совершенно неподходяще для предстоящего разговора, но сестра не стала спорить или беспокоиться о моем самочувствии. Она просто кивнула и жестом указала следовать за ней.

Уже через пару минут мои легкие заполнял холодный воздух террасы, возвышающейся над соборным городом. Платформа с зелеными насаждениями опоясывала полукруглую стену храма со стороны алтаря и повторяла ее форму. Внизу, за массивной оградой, можно было разглядеть святилище Осколка, купол которого блестел лазурью.

Здесь было намного спокойнее чем в Соборе, поэтому я позволил себе еще несколько секунд насладиться тишиной.

— Прежде всего я бы хотел попросить прощения, палатина, — обратился я к спутнице, стараясь говорить искренне. — Не хотел проявить непочтительности. Я соболезную вашей потере.

Вероятно, сестра не ожидала этого, потому что потратила лишнюю секунду, разглядывая меня своими карими глазами.

— Благодарю, инквизитор, — облегченным голосом произнесла воительница. — Я тоже хотела извиниться перед вами со свою подчиненную. Мираэль была любимицей нашей павшей госпожи. Мне неприятно говорить это, но похоже излишнее покровительство оказало дурное влияние на ее манеры.

Я позволил себе слегка улыбнуться.

— Молодая кровь всегда так категорична…

— Да, особенно когда сердце переполняет вера в Бога-Императора, — с придыханием согласилась сестра.

Я оперся на перила и взглянул на святилище. На фоне голой почвы виднелись черные фигурки воительниц, которые сопровождали остатки священнослужителей прочь.

— Значит, вы все-таки решили внять моему совету?

— Мы уже вызвали маршала Коркиса. Его специалисты прибудут в течение часа.

Даже не глядя на собеседницу, чувствовалась неприязнь, с которой она говорила. Тогда я развернулся, чтобы заглянуть в недовольное лицо.

— Поверьте, сестра, это мудрое решение. Я обещаю, что их вмешательство ограничится лишь технической помощью. Однако теперь стоит обсудить детали.

— Что вы хотите знать?

— Прежде всего, почему мне не дадут осмотреть тело? — Серьезно спросил я, добавляя в голос металл.

— Потому что тело канониссы-прецептор священно. Вы не вправе лицезреть его без ее дозволения. Тем более…тем более в таком виде… — Последние слова дались Афелии тяжело.

— Это окончательное решение?