В сумерках веры

Сквозь ткань одежд, мне всё ещё удавалось ощутить лёгкую дрожь, пронизывающую её тело. И тем не менее, после разговора с его преосвященством, воительница выглядела более спокойной, нежели когда мы только столкнулись с Мираэль.

— Мне не сложно, Афелия, — покачал головой я, время от времени поглядывая на спутницу. — Скажите, что вы сейчас чувствуете?

На несколько минут она погрузилась в размышления, придав лицу задумчивое выражение.

— Тревогу, Хальвинд, — наконец произнесла палатина шёпотом. — Мне не раз приходилось сталкиваться с ужасами варпа, терять подруг. Но Бог-Император заботливо ограждал меня от… от подобного…

— Вы испытываете страх, сестра?

К этому моменту мы уже шагали по оживлённым коридорам, проторивая путь сквозь массы людей.

— Это допрос, инквизитор? — Воительница посмотрела на меня привычным обвинительным взглядом.

— Вовсе нет, — солгал я, прекрасно понимая, как может повлиять облик Селестины на душевное здоровье такой праведной женщины, как Афелия. — Это всего лишь…

— Ваша профессиональная деформация? — Закончила та мысль за меня и даже слегка ухмыльнулась. — Но нет, я не испытываю страха. Только гнев и жажду возмездия. Нет сомнений, что несчастная госпожа оказалась поражена грязным колдовством. Да, её тело более не священно, но это — дополнительная причина покарать ублюдочного демонопоклонника.

— Рад, что ваша уверенность не пошатнулась.

Мы добрались до монастыря в благостном молчании. Солнце начало клониться к закату, накрывая улочки длинными острыми тенями. У высоких стрельчатых дверей обители Сестринства на этот раз несли караул две воительницы, одной из которых оказалась сестра Тонга.

— Моя госпожа, — приветственно кивнула она, пристёгивая болтер к магнитному замку на поясе. — Наконец-то вы вернулись!

— Что-то стряслось? — Тревожным тоном спросила палатина, подходя ближе к подчинённой и словно пытаясь заглянуть сквозь линзы. — Девочки так и не нашлись?

— С ними всё в порядке, госпожа, — воительница сняла шлем, чтобы вокс-решетка не искажала её веселого голоса. — Они всего лишь сбежали в город. Хотели посмотреть на монумент гвардейцев, что на севере.

Волнение на лице палатины тут же сменилось напускной грозностью, а губы скривились. Очевидно, женщина оказалась недовольна таким нарушением дисциплины, хоть и не своих подопечных.

— Ох уж эти госпитальеры! Примус-медикусу стоит наказать их по всей строгости.

— Будьте уверены, госпожа, он очень серьёзно отчитал их. Я наблюдала за этим лично, — по прищуренным глазам воительницы было видно, что она лукавит. — Вам были переданы слова благодарности за беспокойство.

— Хорошо, — палатина прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Спасибо, Тонга.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, — отмахнулась Афелия, сдерживая раздражение. — Но мне необходимо посетить часовню.

— Мы всё подготовим, госпожа, — теперь уже серьёзно ответила Тонга, возвращая шлем на место.

Похоже, моего присутствия тут больше не требовалось, а потому я молча развернулся и зашагал обратно к Собору.

— Хальвинд! — Вдруг окликнула меня воительница, нагоняя. — Спасибо, что проводили меня. Я… не буду настаивать, но всё же рекомендую вам исповедаться. Или хотя бы просто помолиться в каком-то спокойном месте… — Палатина на миг отвела взгляд, понимая, что привлекла моё внимание. — Если вы опасаетесь чего-то, то я могу гарантировать спокойствие в стенах нашей часовни.

— Я подумаю о вашем предложении, сестра. Спасибо, — угрюмо кивнул я и пошёл прочь, оставляя воительницу наедине с прохладным зимним ветром.

***

Сойдя с улицы и оказавшись под куполом просторного зала отдыха, я дал себе возможность отдышаться. Мысли вертелись в голове подобно священникам, торопившимся в разные уголки соборного городка.

В руки сам собой появился футляр, полученный от кардинала. Свет от далеких канделябров переливался на его медной поверхности, покрытой гербовыми знаками епархии в виде ключей и колосьев.

Отогнув застывшую печать, я открыл полукруглую крышку и размотал пергамент. На его шероховатой бежевой поверхности красовалась широкая надпись, написанная красивым размашистым почерком:

«Предъявитель сего волен действовать как изволит во имя Бога-Императора и по Его воле».

А ниже, на приложенном листке, следовали четыре имени. Двое стражников, и две сестры-госпитальера. На всякий случай я внёс их имена в отчёт на инфопланшете и ещё раз кратко пробежался по материалам дела.

В святилище Осколка меча Святого на канониссу сестёр битвы нападает некий колдун и насилует несчастную. В ходе некоего грязного ритуала Селестина изменяется и её тело, уже мёртвое, находят утром у алтаря. На предположительном орудии убийства только её отпечатки. Могла ли она убить себя сама? Но зачем? Это было частью ритуала, или же итогом борьбы её сознания?

От попыток осмыслить творящуюся чертовщину начала болеть голова, вдруг появилось чувство голода.

Выругавшись, я спрятал футляр с планшетом по карманам пальто и отправился к южной лестнице. Прежде чем продолжать расследование, необходимо было поесть.

***

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, накрывая Санктинус вуалью теней. Город загорелся разноцветной люминесценцией витрин и вывесок, а так же гололитическими изображениями. Подъем к Собору же вновь осветили пылающие жаровни.

Служители в серых рясах кропотливо очищали ступени от тающего снега, расталкивая его в специальные желоба, урчавшие ручейками растопленной воды.

После утомительных поисков и опросов свидетелей, я послал сообщение маршалу Арбитрес. Описав ситуацию и передав координаты тайного выхода у северной лестницы, я запросил у верховного поддержку в идентификации таинственного флаера. А после одобрительного ответа спустился в морг…

В этот раз здесь не было никого, кроме дежурного священника-мортус. Древний старик сидел за конторкой у самого входа и что-то писал в толстом талмуде, освещаемом ручной светосферой.

— Здесь есть место, где можно осмотреть тело? — Мой голос звучал необычно громко в царящей тишине зала.

Священник едва заметно поднял голову, но даже так до меня донёсся скрип его старых шейных позвонков. Из-под глубокого чёрного капюшона сверкал один единственный голубой глаз. С минуту моё лицо подвергалось пристальному рассмотрению, после чего над столом вытянулась худая рука с узловатыми пальцами, указывающая на ряд дверей вдалеке. Одновременно с этим сжимая связку ключей.

Благодарно кивнув, я осторожно извлёк звенящий обруч, касаясь дряблой сухой кожи, чтобы разжать кулак. Старик не сопротивлялся, а после просто вернулся к письму.

Добравшись до огороженного лентами участка морга, я уже не обнаружил тела Себастьяна. Похоже, что за несколько часов отсутствия священнослужители уже начали выполнять распоряжения кардинала.

Прежде чем отпереть саркофаг Селестины, я вошёл в самую дальнюю комнатку. Внутри пахло пылью и маслами для бальзамирования тел. Также в маленьком помещении, в противоположной от двери стене, находился прямоугольный люк, камень вокруг которого покрывала характерная копоть. Камера сжигания.