В тебе моя жизнь...
Шрифт:
Сергей отстранился от нее и заглянул ей в глаза, задавая одним взглядом один-единственный немой вопрос. Она подняла руку и провела пальцами по его лицу, словно не веря, что он здесь, рядом с ней. Потом запустила обе руки за ворот его фрака, легко стянула его вниз, к локтям. Он опустил руки и позволил фраку скользнуть дальше и упасть на ковер. Затем снова обнял ее и притянул к себе.
— Знаешь ли ты легенду происхождения цветка, что нынче выбрала себе? — прошептал он, поднимая вверх бутоньерку, что поймал. — Появление камелий связано с досадой Амура, привыкшего к безотказному действию своего оружия — стрел любви. Недоступными для чувств оказались ледяные женщины — обитательницы Сатурна. Обиженный бог любви пожаловался матери Венере, и та спустила бесчувственные существа на Землю, обратив
— Нет, — улыбнулась Марина. — Я выбрала его только потому, что он подходил к платью, только и всего. А уж потом поняла, что означает цветок в такой окраске согласно langue de fleurs [379] . Бессердечная женщина… Да, я верно бессердечная, ибо мое сердце уже давно не принадлежит мне. Когда-то я отдала его привлекательному офицеру, что проник через забор в сад Смольного, а тот обратно мне его так и не вернул.
Загорский ничего не ответил, только снова припал к ее губам, неистово целуя ее, словно выплескивая сейчас всю ту страсть, что накопилась в нем с момента их последнего свидания. Он вскоре оторвался от ее губ, чтобы тихо прошептать:
379
язык цветов (фр.)
— У тебя есть еще время, чтобы остановить меня, прекратить все это. Еще несколько мгновений… Ибо потом я не остановлюсь, не смогу…
— Я не могу ждать несколько мгновений, — прошептала ему Марина. — Я и так слишком долго ждала.
Глава 49
Это была самая длительная и в то же время самая короткая ночь в жизни Марины. Каждый поцелуй, каждую ласку она запомнит еще надолго. Она плавилась словно воск под руками и губами Сергея, с каждой минутой забываясь все более и более. Для нее в ту ночь существовали только эти руки и губы, только этот мужчина, которому она отдала свое сердце, а теперь полностью отдавала и тело с такой страстью, которую доныне не подозревала в себе. Ей казалось, что она была в каком-то сне до этого момента, и тут наконец была пробуждена одним легким касанием рук и губ.
Тихо стучали в стекло окна капли ночного дождя, иногда потрескивало какое-нибудь из поленьев, что медленно догорали в камине, даря любовникам, расположившимся подле, на ковре. Тут же на полу валялась одежда, небрежно брошенная в пылу страсти на пол, и пара масок — большая мужская и позолоченная женская.
Сергей ласкал ее нежную кожу, и она выгибалась навстречу его рукам, словно не желая даже на миг расставаться с этими мягкими прикосновениями. Она даже не помнила, как и когда он успел снять с нее платье, настолько она забылась под напором страсти, что сейчас горячим огнем струилась по ее венам. Он раздевал ее медленно, словно наслаждаясь видом, что открывался его взору с каждым предметом туалета Марины.
— Я и забыл, до чего ты прекрасна, — прошептал он, когда она была полностью обнажена. Странно, но Марина впервые не стыдилась собственной наготы. Обычно она стремилась укрыться под покрывалом или сорочкой от взгляда, тут же она с наслаждением наблюдала, как темнеют от желания стальные глаза Сергея, с каким-то внутренним торжеством радуясь этой страсти, что вызывала в нем красота ее тела.
Он дотронулся до ее груди, слегка сжал ее, и она поморщилась от неожиданной боли.
— Прости, я, видимо, чересчур…, — начал он, но Марина покачала головой и привлекла его к себе, стягивая с его широких плеч рубаху. Запах его кожи заставлял ее голову идти кругом, и она стала покрывать ее медленными поцелуями, скользя губами по его шее и груди. Впервые она была так смела с мужчиной, и эта смелость, а кроме того, реакция Сергея на эти действия только подстегивали ее желание. Она упивалась своим временным превосходством в этом любовном поединке, с удовольствием ловя каждый его полувыдох-полустон.
Потом
Сергей положил ее на ковер, отобрав у нее доминирующие позиции, и Марина потерялась в пространстве и времени. Она помнила только жар от камина и напряжение, жгучее желание слиться с Сергеем в одно целое. Еще ближе, еще теснее. Она так прижималась к нему, так цеплялась за его плечи и спину, что у нее потом немного ныли пальцы.Еще немного, и по телу Марины разлилась блаженная истома, а сердце, казалось, отбивало теперь свой бешеный ритм вовсе не в груди, а другом, самом укромном месте ее тела. Испытанное наслаждение вдруг настолько тронуло Марину, что она заплакала тихонько, отворачивая лицо, чтобы он не заметил. Но Сергей, будто чувствуя ее состояние, взял ее за плечо и развернул к себе.
— Что случилось? Я сделал тебе больно? — обеспокоенно спросил он, и Марина быстро покачала головой, заметив его волнение.
— Просто… просто это было так… чудесно. Я давно… с тех самых пор, — она смутилась, но ее смущение прошло, когда она увидела, какой радостью вдруг вспыхнули его глаза. Он привлек ее к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в ее волосы, пахнущие легким ароматом чубушника.
Опьянение страсти прошло, и Марина вдруг почувствовала легкий озноб от ночной прохлады, огляделась в поиске того, чем бы прикрыться. Сергей, угадав ее желание, потянулся к кровати и стащил покрывало, в которое и завернул ее, поднял на руки и перенес в кровать. Затем вернулся к камину, чтобы подбросить дров.
Марина же быстрее завернулась в одеяло, чувствуя, как начали мерзнуть обнаженные плечи, а затем приподняла его, пуская к себе Сергея, присоединившегося к ней в кровати.
— Ой, какая холодная перина! — вздрогнула она, когда слегка подвинулась, давая ему место рядом в постели. Он же повернулся к ней и, обхватив руками, перенес ее на себя. Она распласталась на нем, с наслаждением вбирая тепло от его горячего тела, прижалась щекой к его груди.
Марина слышала стук его сердца, такой ровный и убаюкивающий, и осознавала, что так отрадно и спокойно ей не было довольно давно. Она словно нашла то самое свое место, и оно было здесь — в его объятиях.
— Останься со мной, — вдруг сказал Сергей, когда она уже медленно проваливалась в дрему, согревшись в его руках. Это заставило Марину вернуться на грешную землю и вспомнить, что она — супруга другого человека, и ночь, проведенная с Сергеем — прелюбодейство, измена, предательство, как ни назови. Ей вовсе не хотелось сейчас обсуждать что-либо, она желала только одного — закрыть глаза и уснуть в объятиях любимого, где ей было так хорошо, забыть о том, что когда-нибудь эту комнату наполнят первые солнечные лучи, и утро развеет этот романтический флер ночи.
Марина подняла голову и встретилась глазами с взглядом Сергея — долгим, внимательным, пронзительным.
— Если ты запамятовал, это ты в моей спальне, а не наоборот. Так что...
— Останься со мной, — снова повторил он. — Навсегда. До конца наших дней.
Маринино сердце замерло и от радости, и одновременно от страха, что захлестнул ее душу при этих словах. Сергей тем временем сел в постели, по-прежнему сжимая ее плечи в своих руках. Он пристально смотрел ей в глаза и продолжал:
— Я хочу быть с тобой, понимаешь? Хочу провести с тобой остаток своих дней, хочу состариться вместе. Ни к одной женщине я не испытывал подобных чувств до дня, когда ты так дерзко ответила мне тогда, на балконе. Ни одну не представлял ранее своей супругой. Но ты ворвалась в мой уютный мирок, словно свежий ветер, перевернула его с ног на голову. Останься со мной, ты нужна мне… как никто. Я хочу быть подле тебя, хочу разделить с тобой и горести, и счастье. И я не хочу делить тебя ни с кем. Ты должна быть моя и только моя. Ранее я не понимал, что встречаясь вот так украдкой, я унижаю не только ее, но и себя, принижаю свои чувства. Да ранее и чувств таких не было, — он провел рукой по ее волосам и тихо продолжил. — Я схожу с ума при мысли, что он касается тебя, что он тебя целует… Эти мысли причиняют мне почти физическую боль. Ты любишь меня, меж нами ничего не изменилось. Почему мы не можем быть вместе? Ты сказала тогда, что остаешься с ним из-за дочери. Но разве я не смогу стать отцом для нее? Разве не смогу полюбить ее так же, как любит он?