В тебе запоют мои птицы
Шрифт:
Он помнил все: и отчаяние в лице девушки, и немую решимость пожертвовать собой только для того, чтобы остальные могли продолжить борьбу.
Тот эпизод прочно засел в голове юноши, и он возвращался к нему гораздо чаще, чем хотелось бы. И теперь, когда отец и мать заявили, что Гермиона Грейнджер, возможно, будет помогать Драко в их отсутствие, он недоумевал, как она вообще могла согласиться? Как можно решиться вернуться в этот дом после того, что она здесь испытала?
Дверь скрипнула, явив взгляду просторное, но темное и пыльное помещение, полумрак которого не скрывал царящей здесь разрухи. Некогда красивый центральный зал одноэтажного дома, выстроенного в классическом стиле, пришел в упадок лет десять назад и теперь представлял
Но она всегда закрывала глаза и представляла, что когда-то здесь все станет по-другому. Комната вновь будет просторной, светлой и теплой. В камине ярко и уютно заполыхают дрова, а в дом начнут приходить люди. Волшебники. Те, которым необходимо собраться вместе, чтобы поговорить, выслушать друг друга и поведать остальным свою историю. А некоторым она, Гермиона Грейнджер, сможет помочь не только словом. Да, она планирует основать здесь, в старом доме посреди магической части Лондона, реабилитационный центр для пострадавших во второй магической войне. В память о погибших друзьях. И во имя тех, кто остался жить, но каждый день вынужден вспоминать о кошмарных событиях мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Таких, например, как миссис Уизли.
Гермиона вздохнула и захлопнула дверь, понимая, что сегодня здесь снова делать нечего. К тому же, при воспоминании о ком-либо из семьи Уизли чувство тоски овладевало ей полностью. И причина не в том, что произошло между ними с Роном, точнее больше не происходило. Дело в горе, постигшем ее друзей, и в том, что Молли Уизли постоянно говорила о Фреде, не специально, но каждый раз вынуждая Гермиону мысленно возвращаться к событиям того дня. Вот тогда-то, в один из своих визитов, девушка поняла — она должна основать реабилитационный центр, где могли бы встретиться и поговорить обо всем такие, как миссис Уизли и вся ее семья.
В начале Гермиону переполнял энтузиазм. Положив все личные сбережения, а так же то, что скопили для нее родители, она выкупила большой, требующий серьезного ремонта дом. Девушка с оптимизмом смотрела на растрескавшиеся стены и текущие трубы, понимая, что способна навести здесь порядок. Но стоило только раз посетить специализированный магазин и справиться о цене услуг строительной бригады, как уверенность в собственных силах несколько пошатнулась. Но не в правилах Гермионы Грейнджер было сдаваться вот так просто. Для начала она села за стол и составила смету расходов на ремонт и другие нужды. Сумма вышла весьма впечатляющей, но девушка не отчаялась. Она открыла счет в банке и обошла друзей. Близкие поддержали, некоторые незнакомые волшебники тоже не остались безучастными. Гермиона понимала, что все Уизли с удовольствием помогли бы ей не только материально, но и физическим трудом, но как раз им она очень не хотела говорить о своих планах, как и другим, самым близким. Она не готовила сюрприз, просто боялась начать и не справиться…
Спустившись с крыльца, Гермиона села на выщербленную ступень. Залитая солнцем мостовая безмолвствовала в обеденный час. Июльский зной разогнал всех по домам, и никто не мешал темноволосой девушке размышлять, сидя на ступенях очень старого дома. С одной стороны Гермиона понимала всю заманчивость предложения Люциуса Малфоя: если сумму, которую он предлагал за несколько дней, проведенных в обществе младшего Малфоя, сложить с теми средствами, что у нее уже имелись, получится очень здорово, и можно будет, наконец, приступить к работам. Другой стороной был сам Драко Малфой, и Гермиона очень сомневалась, что сможет выдержать присутствие юноши хотя бы какое-то время. И дело не в личной неприязни. Война изменила многое, и ее отношение к бывшим неприятелям в том числе. «К тому же, — уговаривала себя Гермиона, — он тоже пострадал при сражении за Хогвартс, а значит, его судьба не должна оставить меня равнодушной. Хотя бы, как колдомедика».
Она уже почти решила вопрос в пользу
Драко, заставляя себя мысленно возвращаться к вознаграждению, посуленному Люциусом Малфоем, когда в условленный час появилась у парадного Малфой-Мэнора. Лишь занеся руку над дверным молоточком, она усомнилась в верности принятого решения. «Должен же быть иной путь. К тому же есть тысячи других способов раздобыть необходимые средства», — думала она, и рука медленно поползла вниз. Она уже приготовилась к трансгрессии, как вдруг тяжелая, с кованым декором дверь, распахнулась, и на пороге возник, нет, не домовик, а Люциус Малфой, собственной персоной.— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Я знал, что вы придете. Надеялся, что не сможете отказать, — с этим словами он легко, но цепко поддел окончательно растерявшуюся Гермиону под локоть и буквально втащил ее в просторный, прохладный холл.
Совладать с собой оказалось задачей не из легких, и Гермиона зажмурилась. Всего на миг. Слишком яркой вспышкой пронзили девушку воспоминания о последнем визите в Малфой-Мэнор в качестве гостьи. И вовсе не по своей воле. Но, открыв глаза, Гермиона едва сдержала удивленный возглас. Поместье Малфоев запечатлелось в памяти глубоким монохромным отпечатком зловещих серых интерьеров и отвратительного вида антикварных безделушек, поблескивающих серебряными боками в полумраке.
Холл Мэнора, представший изумленному взгляду теперь, претерпел радикальные изменения. Повсюду, куда только возможно было дотянуться взглядом, царствовал простор почти полностью освобожденных от мебели комнат. Интерьер дома изменился до неузнаваемости. Стены оштукатурили и выкрасили чем-то светлым, едва заметно искрящимся в свете солнечных лучей, щедро проникающих сквозь распахнутые настежь окна.
От взгляда Люциуса не укрылось замешательство Гермионы, посему, вернув ее из мира дум деликатным кашлем, он произнес:
— Я прикажу домовикам подать для нас чай в мой кабинет. Беседовать там гораздо удобнее, — знаком он пригласил ее за собой, увлекая вглубь дома извилистыми коридорами.
Она все шла и шла, видя впереди широкую спину Люциуса. Не веря, что находится в доме Малфоев, Гермиона продолжала рассматривать внутреннее убранство Мэнора. Повсюду одна картина: будто дизайнер-минималист, приглашенный сюда, выкинул прочь вековой хлам, придав поместью вполне уютный вид современного английского жилища. Единственное, что привело в Гермиону в недоумение — это перила, проложенные вдоль стен повсеместно. Тонкие, изящной работы, брусья, увенчанные на стыках резными фигурками животных, замерших в самых разных позах, они выглядели странным украшением, не вполне вписывающимся в общую картину.
Наконец, они пришли. Занимая место за массивным деревянным столом, пахнущим новизной и лаком, Люциус небрежно сдвинул бумаги, наваленные на столешницу, локтем. Белыми птицами они упорхнули прямо на пол. Гермионе показалась странной такая неловкость от сухого и строгого мистера Малфоя. Но додумать эту мысль она не успела, тут же раздался щелчок трансгрессии и перед Гермионой показался домовик, держащий в ручках чересчур тяжелый поднос с чаем и самыми разнообразными сладостями, в таком количестве, что их не съесть и пятерым сладкоежкам. Волна негодования привычно колыхнулась в Гермионе, заставив ее открыть рот. Крепкое слово в защиту домовика уже готово было сорваться с языка, как вдруг ее слух резануло: «Спасибо, Вииво, — совершенно естественно и органично сорвавшееся с губ Люциуса. — Оставь нас теперь, дальше мы сами справимся».
Он заклинанием убирает бумаги с пола, и, разлив чай по чашкам, приглашает Гермиону сесть, устраиваясь напротив нее.
Чай оказывается самым обыкновенным, с легкой ноткой бергамота и мяты. Не обжигающим, но горячим, как раз таким, как надо, и девушка с удивлением почувствовала: ей вполне уютно находиться в кабинете мистера Малфоя.
— Я предлагаю здесь и сейчас составить контракт, мисс Грейнджер, — нарушил тишину Люциус, вынимая из ящика чернильницу и перо.
— Я еще не сказала «да», — резко и однозначно ответила Гермиона, не понимая, почему из нее упорно не выходит: «Да, я согласна».