В тебе запоют мои птицы

Глаза юноши широко распахнулись, маленькие кружочки зрачков превратились в точки, а на щеках пожаром вспыхнул румянец:

— Зачем ты сюда пришла? — повторил он вопрос, проигнорировав ее собственный.

Малфой остался Малфоем. Эта мысль неприятно царапнула где-то внутри, по смело уже нарисованному в мыслях портрету изменившегося человека. Сейчас он сидел напротив нее с таким знакомым выражением злости и брезгливости на лице, что с языка Гермионы уже готова была сорваться ответная грубость, если бы не взгляд юноши, беззащитно направленный в пространство мимо нее. «Спокойно, Гермиона, — обратилась девушка сама к себе. — Он злится, потому что чувствует себя уязвимым. Это просто защитная реакция».

— Я пришла сюда, потому как твои родители считают это необходимым. Да и я тоже. Ты не в том состоянии, чтобы все делать самостоятельно. В любой момент тебе может понадобиться помощь.

— То есть ты всегда начеку?

— Да.

— Поэтому спишь до обеда, когда в любой момент бедняжке Драко может стать плохо? Когда ему нужно будет вытереть сопли или задницу? Когда нужно будет погладить его по голове и сказать, что все хорошо и дальше будет только лучше? Все лучше и лучше, да?!

— Я долго не могла заснуть потому, что боялась не услышать тебя, если тебе действительно нужна будет помощь. А потом… я еще не привыкла… я проявила безответственность.

— Мне не требуется ничья помощь и присутствие, — прервал пламенную речь Гермионы Драко. — Дом оборудован так, чтобы я все мог делать самостоятельно, даже без помощи домовиков. Ты можешь отправляться восвояси. Я не расскажу родителям, и ты получишь обещанные отцом деньги. Ты не нужна здесь. Мне никто не нужен!

— Драко, — как можно спокойнее сказала Гермиона, — ты говоришь так, чтобы спровоцировать меня, но ничего у тебя не выйдет. Если тебе неприятно мое общество, отвечу — это взаимно. Отныне я постараюсь не пересекаться с тобой без надобности, но если тебе что-то будет нужно — ты знаешь, как меня позвать.

Если бы Драко мог видеть, он бы извинился сразу после фразы, указавшей Гермионе, что та проспала. Если бы, уходя, Гермиона чуть прислушалась, а возможно ветерку стоило шептаться с кронами деревьев чуть потише, она бы услышала, как Драко Малфой тихонько сказал: «Прости, я не хотел, Гермиона». Зато сам Драко хорошо услышал ее имя, прозвучавшее из собственных уст будто камнепад. Четыре чужих, неуютных, непривычных слога, когда он привык к тому, что это — Грейнджер. Та, что все знает лучше всех, та, которая тянет руку в ответ на любой вопрос и неизменно получает высший балл. Теперь же она допустила ошибку и… с готовностью признала ее, объяснив свой промах волнением.

— Если бы я действительно мог этому верить, — сказал Драко еще тише.

И она, конечно, не услышала тихих фраз, не увидела, как из-под пледа была извлечена толстая книга, как долго он листал ее, отыскивая нужную строку в брайлевом шрифте. Но она удивилась бы безмерно, если бы прочла следующую фразу вслед за ним: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь»*.

Драко несколько раз оглаживает бугорки букв, пытаясь проникнуть в смысл написанного, но сегодня ему не читается. В мыслях он постоянно вынужден возвращаться к диалогу с Грейнджер и к думе еще более неприятной: он нахамил. Давным-давно, кажется лет сто назад, а на самом деле всего пару, он поклялся самому себе, что больше не заденет никого ни словом, ни делом. И вот что-то непонятное взбурлило в крови, вытащив на поверхность старого Драко, того, с которым он попрощался.

И он оставил нетронутый чай и уютный плед. Осторожно ступая, юноша направился к дому. Он был внимателен в подсчете шагов, но все равно дважды споткнулся и в мыслях запнулся тоже, понимая, что должен извиниться и признать, что присутствие Гермионы Грейнджер здесь необходимо.

Они встретились лишь за ужином. Гермионе долго пришлось уговаривать себя выйти к столу, а когда раздался звук гонга, она все медлила. В дурном настроении девушка вошла в столовую, предчувствуя новую перепалку. Каково же было ее удивление, когда облаченный в парадную мантию юноша, едва услышав ее шаги, вскочил с места и моментально преодолел расстояние, разделяющее их. Поддев ее под локоть, он произнес: «Разреши проводить тебя до стола?»

— Конечно.

Она позволила, хотя эти несколько ярдов, от дверей до стола, скорее сама вела его. Но он справился и учтиво отодвинул стул, чтобы Гермиона могла присесть.

— Спасибо, Драко, — четко произнесла она, сделав ударение на его имени.

Бледные пальцы вздрогнули, отпустив, наконец, её локоть,

— Приятного аппетита, — произнес он и, слегка склонив голову, направился к своему месту.

Их разделила громадная лакированная столешница, укрытая кружевной скатертью. Белой, точно узор на зимнем стекле.

И снова они молчали, не находя общих тем, опять Гермиона рассматривала своего нечаянного соседа. Драко же ловко управлялся со столовыми приборами, самостоятельно наполнял кубок из кувшина, совершенно не прибегая к помощи Вииво, бдящей, однако, неподалеку. И уже в который раз за день Гермиона спрашивала себя, так ли необходимо здесь ее присутствие.

— Ты совсем ничего не видишь?

— У меня осталось пять процентов от нормы, — спокойно, словно говоря о вещах будничных, произнес Драко.

— Как это?

— Это мерка людей, — устало сказал юноша, — думал, что ты лучше разбираешься в них, чем я.

— И все же? — настаивала Гермиона.

— Скажем так. Я могу отличить день от ночи. А вот сны мне лучше смотреть в очках. Так пошутил врач-офтальголог, у которого я проходил обследование.

— Офтальмолог, — машинально поправила Гермиона.

— Тем не менее, я вполне самостоятелен.

— Я это уже успела заметить, Драко, — голос девушки звучал серьезно, так что ответить колкостью было неуместно. Тогда он нащупал салфетку и промокнул губы.

— После ужина я предпочитаю проводить время в одиночестве, — предупредил он, выбираясь из-за стола. — Я буду в музыкальном зале. Это вторая дверь налево в северном крыле. Третий этаж… если тебе действительно необходимо знать мое местоположение.

— Тебя проводить?

Возможно это было лишним вопросом, потому что лицо юноши мгновенно порозовело, но на сей раз он сдержался, уточнив: «На стыках перил есть деревянные фигурки различных животных. По ним я ориентируюсь. Или считаю шаги. Я не нуждаюсь в поводырях».

Он понимал, что последняя фраза вновь прозвучала грубо, но просто отвернулся и зашагал к выходу.

— Хорошо, — ответила Гермиона, — хорошего дня тебе, Драко.

Она еще слышала, как какое-то время о деревянный пол ударяла его трость: «Странно, — подумала она, — сегодня он обходится без костылей».

Оставшись наедине с собой Драко долго не мог успокоиться и бродил из угла в угол, меряя просторную комнату широкими шагами. Мерно тикали часы, отмеряя минуты очередного бесконечно долгого и бесполезного дня. Тихо шелестел диск на проигрывателе. Раньше классическая музыка всегда успокаивала юношу, а теперь он даже не заметил, как закончилась пластинка, и теперь шуршание иглы о винил вызывало ассоциации о ветре.