В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

На добропорядочный уклад мало повлияли потрясения XX века: он чем-то напоминал классический сюжет из старосветских помещиков Гоголя. Причем это касалось не только клана моей жены, но и многих соседей в округе. Неизменной также сохранилась традиция ездить на велосипеде за продуктами в соседний город Жуковский. Как я уже писал, благодаря особому статусу он снабжался продовольствием и промтоварами лучше, чем Москва.

…Летний отпуск стремительно приближался к концу. Я несколько раз выезжал в Москву – навестить маму. Она не баловала нас своими визитами. Сказывалось возрастное недомогание. Утомляла и суета с пересадками по дороге на дачу. Немалую роль играла вежливая сдержанность межсемейных отношений. Менее скованно она чувствовала себя в общении с двоюродными сестрами и несколькими схожими по возрасту и взглядам подругами. Все ее основные помыслы были обращены к Яне. Между нами образовался постоянный воздушный телефонный мост Москва – Хельсинки – Москва.

Яна, к нашей большой радости, успешно адаптировалась в чужой стране. В непостижимо короткий срок она овладела финским языком в объеме, необходимом для общения. Прошла на нем курс обучения и сумела сдать экзамены на право признания квалификации врача.

Вскоре мы получили от Яны и Матти приглашение в Финляндию. Я занялся муторным заполнением анкет для получения гостевых виз. После завершения расслабляющего отпуска впервые в жизни меня захлестнуло непривычное чувство. Возникло очень сильное желание продолжить дачную негу в кругу семьи. Неуемный пыл деятельности на износ ослаб и стал приобретать более спокойную, уравновешенную форму.

Не успел я выйти на работу, как неожиданная новость остудила меня, будто ледяной душ. Приказом министра было принято решение о передаче комплексного проектирования крупнейших отечественных и зарубежных объектов в институт «Промстройпроект». Однако наше сложившееся архитектурно-строительное подразделение оставалось в полном составе. Ему отводилась роль «пожарной команды» на подхвате для экстренных «штопок», реконструкций и перепланировок отдельных объектов.

Разумность и дальновидность тактического шага министра была очевидна. Он возлагал ответственность на самое крупное в стране специализированное проектное объединение. При этом за Гипроцветметом сохранялась важнейшая – технологическая – часть проекта. Таким образом, в этом хитроумном тандеме сохранялся паритет, в котором «и волки сыты, и овцы целы».

Однако для меня работа в институте, несмотря на повышение должностного оклада в качестве моральной компенсации, потеряла прежний интерес и творческий стимул. Тем не менее я еще несколько лет со своей командой терпеливо подчищал хвосты незавершенных проектов.

За это время мы с мамой несколько раз выезжали в Финляндию.

Финская сага родной сестры

Наши гостевые визиты надолго (с 1966 года) стали постоянными: примерно один раз в год мы бывали в Финляндии. В Управлении по выдаче виз наши лица настолько примелькались, что недоверчивые чиновники стали встречать скуповатыми улыбками, как старых знакомых.

Поезд в Хельсинки отходил с Ленинградского вокзала около полуночи. Рано утром в Выборге сверхбдительные пограничники выставляли заспанных пассажиров из купе и проверяли багаж по полной программе. При этом, за редчайшим исключением, не проявляли долгожданного воспитания и культуры общения.

С финской стороны (станция Вайниккала) пограничники и таможенники были корректны и улыбчивы. Стараясь не тревожить пассажиров, оставляли их в купе, быстро выполняли формальности пересечения границы с неизменным «терве туло» («милости просим») и «китос» («спасибо»). Больше всего их интересовало количество ввозимой валюты и спиртного. Обычно верили на слово. Но иногда, видимо, опираясь на чутье и опыт, усомнившись в правдивости, просили все это показать. Излишки спиртного вежливо конфисковывали.

Граница служила линией разительных контрастов. Неопрятные и замусоренные участки вдоль железной дороги сменялись идеально вычищенными, ухоженными пейзажами Южной Финляндии. Ледник оставил после себя многочисленные водоемы. По официальной статистике, их в Финляндии около 190 тысяч. Природу жители Страны тысяч озер трепетно оберегают от загрязнения. Леса здесь любовно называют «зеленым золотом». К их состоянию также относятся очень бережно. Поэтому из окна поезда казалось, что мы пересекаем ухоженные национальные парки.

Населенные пункты по пути выглядели современно и красочно. Этому впечатлению способствовала функциональная четкость и правдивость финской архитектуры. Преобладали светлая облицовка и окраска строений в теплые тона, что гармонично сочеталось с окружающей природой. Живописно смотрелись отдельные группы построек на открытых пространствах (чаще всего хутора). Даже гранитные валуны, которые ледник щедро разбросал вокруг, финские умельцы с большим мастерством умудрились включать в единую композицию застройки.

Ни в первый раз, ни в последующие поездки я не обнаружил развалюх без коммунальных удобств даже в самых отдаленных и небольших населенных пунктах. В них в миниатюре воспроизводился комплексный градостроительный комфорт, присущий большому городу. Поэтому жители там не ощущали себя ущемленными и обделенными. Магазины, переполненные продовольствием, ничем не отличались от ассортимента столицы. Совершенно отсутствовали очереди, без которых наш социалистический быт был немыслим. С самого момента появления на свет очередь цепко впивалась в каждого будущего строителя коммунизма. Об этом очень образно и тонко написал талантливый архитектор (один из авторов застройки Зеленограда) Феликс Новиков [118] в сборнике басен, стихов и эпиграмм «Слеза и смех». Он издал его после краха перестройки, в 1992 году. Стихотворение называлось «Караул»:

118

Новиков Феликс Аронович (род. в 1927 г.) – заслуженный архитектор РСФСР (1982).

Лишь человек на свет явится,Он тотчас в очередь встает,За местом в ясли он толпится,В детсад тотчас встает в черед…Досуг не тратим мы без толка,Из магазина в магазин,Ведь ноги кормят нас, как волка,Мы все за чем-нибудь стоим.И мы давно всех обогналиНа душу населенья в том,Что уж полжизни отстоялиЗа мясом и за молоком…За кражу вору срок дается,Чтоб вновь чужого не стянул,Не день, не годы – жизнь крадется,Кричите громко: «Караул!»

В те годы контраст нашего уровня жизни в сравнении с Финляндией по всем показателям был вопиюще несопоставимым. А ведь в период почти векового вхождения в состав Российской империи она считалась провинциальной Чухонью. Несмотря на это, даже тогда ее территория сильно отличалась. Это очень красочно и образно описано в книге «Капитальный ремонт» Леонида Соболева. Всероссийский обыватель, попадая в Гельсингфорс (Хельсинки) 100 лет назад, «…чувствует себя не дома, здесь он – всегда в гостях. Он старается идти по улице не толкаясь, он приобретает неожиданно вежливый тон и даже извозчику говорит “вы”. Он торопливо опускает пять пенни в кружку, висящую в входной двери в трамвай, опасаясь презрительно безмолвного напоминания кондуктора – встряхивания кружкой перед забывчивым пассажиром. Чистота уличных туалетов его ошеломляет, и он входит в их матовые стеклянные двери, как в часовню – молча и благоговейно. Он деликатно оставляет недоеденный бутерброд за столом вокзального буфета, где за марку можно нажрать на все пять марок. Всероссийский обыватель ходит по улицам Гельсингфорса, умиляясь сам себе и восторгаясь заграничной культурой, тихий, как на похоронах, и радостный, как именинник…».

За многие годы общения и наблюдений у меня сложилось мнение о национальных финских чертах и особенностях. Финны вежливы, довольно сдержанны, пунктуальны. В отличие от нашей традиционной любви к словесной трескотне – немногословны, не склонны к преувеличениям и ложной пафосности. Культ честности и высокой нравственности превратил Финляндию в одну из наименее коррумпированных стран. Эти качества гармонично сочетаются со скандинавским упорством, настойчивостью, трудолюбием.

Совершенно закономерно, что менталитет Яны стал по-новому формироваться под влиянием сильно изменившейся среды обитания. Без преувеличения, в ней сполна проявились черты и упорство «нордического» характера в достижении цели. Довольно быстро она надежно вросла в сложившийся уклад и распорядок жизни Финляндии. Мне, как брату, был очень заметен отход от нашей суетной озабоченности и громких словоизлияний наболевших душ.