В тишине космоса нам не рады

Мы остановились в тёмном свете внешних ламп, на прицеле турелей. По сути зал перегорожен прочной стеной с бойницами, турелями и орудиями. И это не говоря о ловушках в полу, для незваных гостей. Но у меня есть приглашение. Одержимая встала, и громко произнесла:

— Доброе утро. Пусть сейчас и вечер. Впустите, я волшебное слово знаю: тунц.

Турели втянулись, и открылась не главная дверь, а незаметная металлическая ниша сбоку от большого транспортного шлюза, уехав в стену. Выглянувший охранник помахал нам:

— Вечер добрый. Заходите, мы готовы начинать. Вас и ждут, куратор. Опаздываете.

Я спрыгнула на металлический пол, каждый шаг по которому хорошо слышно. Взмахнула хвостом и быстро пошла к солдату.

— Прошу прощения, мы были заняты сокрытием площадки артефакта. Я готова, давайте пройдем сканирование и отправимся в тестовую зону.

Нужно же сделать вид, что мы закончили раскопки и улетели.

— Конечно, куратор, — кивнул охранник, — прошу за мной. Правила вы знаете.

Правила включают идентификацию, проверку личности минимум дважды, двигаться строго около охранника, никуда не отходить. Иначе задержат.

Внутри комплекс большой, светлый и собран из типовых отпечатанных на трехмерном принтере панелей. Залы протеанского стазисного комплекса были большими, сотни метров в длину, около сорока в высоту. Так что можно без проблем разместить многоэтажные здания. Причем экранирование там такое, что на поверхности никто ничего не поймет и не заметит, хотя в этих залах имеется пара реакторов и много энергоемкого оборудования. Меня интересует два помещения, две тестовые зоны. Немного серо-голубых коридоров, два поста охраны, и мы оказались в разделенной на две части комнате.

В части исследователей, за бронестеклом, стоит Ялорай и группа ученых. Инсектоид как обычно заставляет окружающих нервничать. Я присоединилась к ним. Обменявшись кивками, спросила:

— Как проходит тест?

Профессор, лысый, старый, в очках и белом халате, произнес:

— Очччень хорошо. Мы подключччили к подопытным кристаллическое устройссство, которое передает разные вещи и тестируем их передаччу. Нам удачччно удалось передать через устройссство простые навыки. Ссегодня мы тесстируем передачу восспоминания.

Его ассистент кивнул.

— Да, куратор. Если пройдет удачно, мы передадим реципиенту воспоминания, эмоциональную окраску и навыки.

— Устройство функционально. Примитивно. Но функционально, учитывая ограниченность восприятия вида, — добавила гигантская фигура пришельца.

— Он как всегда, — раздраженно произнес ассистент.

Мне же интересно не это, а сам процесс. Жертва спит на кресле, у изголовья которого на стенде расположена небольшая, с ребром в полметра, треугольная колонна высотой в полметра. Никакого контакта или прямого подключения.

Кристалл светится, воздух вокруг него вибрирует. Фактически, оказывается воздействие на находящегося в бессознательном состоянии реципиента, заставляя его переживать событие. Не просто смотреть, а именно переживать, ощущая эмоции, запоминая движения, вон, конечности дрожат. Не просто картинка, а полноценная загрузка опыта в мозг через полное погружение в событие.

Первые подопытные процедуру не пережили, устройство, настроенное на протеанина, при загрузке информации выжигало или повреждало мозг человеку. С Ялорай удалось выполнить калибровку механизма. Упростить до примитивного человеческого восприятия, как сказал инсектоид. Не забывая глумиться над тем, как ограниченно мы видим мир. И я могу его понять, я не ограничена человеческим восприятием.

Пока же, я глянула на приборы, все идет нормально. Да, активность мозга подопытного куда выше, чем обычно, но пациент не спешит становиться идиотом, умирать от разрушения мозга или ловить инсульт.

— Неплохо, неплохо, — кивнула одержимая, — это какой по счету?

— Двести тринадцццатый отряд подопытттных, — ответил профессор, — мы ожидали, будет сссложнее.

Могу понять. До этого люди работали с оцифровкой мозга для создания ИИ, и этот процесс для копируемого смертелен. А тут обратная процедура, а пользователь должен не просто выжить, но и стать умнее. И процесс должен быть безопасным, если мы хотим его использовать повсеместно, в том числе и на несовершеннолетних. И в создании такого механизма быстрого обучения определенно есть прогресс, как сообщили из лаборатории. Одним из факторов успеха стал сон добровольца, чтобы пользователь лучше воспринимал информацию и не отвлекался.

— Загрузка завершена. Можно будить, — сообщид ассистент через минуту, показывая приходящие в норму показатели, — жив, относительно здоров. И должен быть в своем уме.

Что же, посмотрим.

— Присступайте, — согласился профессор.

Введена химия, и пользователь, мужчина в тюремной робе, начал просыпаться.

— Что за память и навык ему имплантировали? — уточнила одержимая, — он не сможет солгать?

Профессор усмехнулся, глядя через одностороннее зеркало на подскочившего с койки «добровольца». Он в панике начал осматриваться, дергаться.

— Не сможет, — кивнул ассистент, нажимая кнопку. Раздался низкий гул. Пациент подскочил, и начал бешено оглядываться, попытался выглянуть через окно на двери, искать источник звука, подрагивая.

— Их нет? Эти крики, эти твари. Их нет? Этот звук. Они прилетели! Выпустите меня! Выпустите! Быстрее! Я не хочу, чтобы они были здесь! Такие… Такие… Эй, есть кто живой? Эй?

Удовлетворенный реакцией, ученый нажал на тумблер. Раздался стрекот зараженных инсектоидов. Мужчина спрятался на кровать, судорожно оглядываясь, увидел динамик, нашарил под кроватью метательный нож и без замаха положил его точно в цель, звук прекратился. Заработал второй динамик, на этот раз шаги.

— Нет, нет, они меня не найдут, не услышат! — прошептал мужчина, забиваясь глубже, потом ныряя под кровать, заматываясь одеялом.

Потом вылез, подпер дверь креслом (колонна уехала в люк в полу) и снова скрылся под кроватью, дрожа.

Пока ученые в полном восторге записывали результаты, я поинтересовалась у Ялорая:

— Что-то из воспоминаний жатвы?

Инсектоид заскрипел:

— Верно, машина. Атака на наш подземный комплекс. Убили всех, обратили в оболочки.

С вами все ясно, господа вивисекторы. Знает же, что люди нагрузку чувств и эмоций от осознания уничтожения цивилизации от первого лица переносят плохо, скажем так. Это не просто изображение, пользователь буквально переживает события, чувствует, как умирают все вокруг, ощущает вкусы и запахи.

Я точно знаю, что командование тестирует и иные применения технологии, кроме обучения. И как инструмент пыток (не слишком удачно, нужно постоянно контролировать, чтобы объект не сошел с ума), и для попыток переписать личность на заранее записанный шаблон (вот тут все упирается в то, что мозг получает серьезный урон от такой перезаписи, и цель долго не живет). Но ученые СВР — ребята упорные, и уже пытаются решить проблему с помощью имплантов. Это дело будущего.