В третьей жизни

— Я уже имел встречу с её родственницей и говорил, что согласен на любую сумму, — решительно высказались на другом конце провода.

— Не о деньгах речь. Вы должны просто привести девушку в дом целительницы и оставить её там одну. И чтобы никого больше из ваших помощников там не наблюдалось. Тогда бабушка выйдет из лесу и проведёт сеанс исцеления, а я сообщу на этот номер телефона результаты лечения.

— Кто это со мной говорит?

Голос немного изменился. Походу, его обладатель слегка прифигел от моей наглости.

— Помощник великой ведуньи Авдотьи, — завершив на этой пафосной ноте телефонный диалог.

Не думаю, что батя Инны, несмотря на всю свою крутость, станет докапываться до звонившего к нему домой номера. Если всё же вычислят, то у Таисии есть кегебешная крыша, а к несовершеннолетним недоумкам не должно быть претензий по причине их естественной мозговой недозрелости. Как ни силился, не смог вспомнить кремлёвского небожителя по фамилии Филатов. А вдруг я сильно промахнулся, и привезут вовсе не Инну? Боже, я тогда точно сепуку какого-нибудь органа организую.

Перед сном принял ванну и провёл там построение потустороннего контингента. Девчонки вроде бы окончательно освоились и перестали меня стесняться. Предупредил их о предстоящей сверхсложной и суперважной операции. Семёныч плотно сел на хвост Панка, пытаясь отыскать подходы к логовищу пресловутого Индюка.

Глава 24

Пятница, 07. 03.1975 г.

Утром проснулся от гомона голосов. В бабулькиной квартире толклись военные разной степени представительности. Я прошкандылял через всю эту свору в трусах и тапках, злясь по поводу сорванной трени. Когда вылез из туалета, в квартире остались только генерал Витя — приятель Таисии и юлин папа — Штирлиц. Они сидели за круглым столом, что располагался по центру большой комнаты, и по-чекистски пристально меня разглядывали. Я поднёс руку к пустой голове в воинском приветствии, затем смачно зевнул, почесал свои кубики на пузе и потопал досыпать в свою спаленку, удовлетворённо воспринимая приглушённо доносящиеся определения в мой адрес:

— Нахалюга… Ершистый…

Через пару минут у меня в спальне нарисовалась бабулька и принялась укорять:

— Люди специально приехали к тебе, а ты разлёгся.

— Я никого не звал… в такую рань, — отозвался, напустив по максимуму сонных интонаций в голос.

— Как же рано — почти десятый час уже. Вставай, топтыжка, не упрямься, — настаивала Степановна.

Поднялся, куда деваться.

— Ребёнку нужно позавтракать, — послышался категоричный голос хозяйки.

Ребёнок выкушал целую тарелку молочной рисовой кашки и стакан кофе со сливками, с парой бутербродиков вприкуску. После чего предоставил себя в полное распоряжение терпеливо ожидающих служилых. Решил ничего от них не утаивать, кроме, пожалуй, разборок в котельной с последующим разграблением бандитской сокровищницы. Кто-то, кажется, Крюк, тогда ушёл к верхним людям. И стволы не стоило бы светить.

Мои откровения записывались на миниатюрный магнитофончик. Вопросы почти не задавались. Я по своему произволу выстраивал канву повествования. Описал все события, начиная со своего незаконного ареста жабунякой с последующим мордобитием и прочим пыталовым, заканчивая разгромом балабинского отделения милиции толпой, возмущённой убийством молодого парня Скворцова. Всунул благородиям меж извилин одну идейку, что возглавляет группировку, состоящую из бандитов и ментов, некто, имеющий отношение к высшей прослойке во внутренних органах. А ещё я назвал несколько мест, где предположительно должны располагаться подпольные производственные единицы. Откуда я про всё такое знаю? Меня самого как-то раз похитили и некоторое время держали в бандитском притоне. Удалось подслушать разговоры. Сбежал, пользуясь нерасторопностью своих конвоиров. Кстати, пропажи несовершеннолетних парней тоже следует отнести к деятельности этой группировки.

Когда моё интервьюирование завершилось, оба слушатели не скрывали своего удовлетворения. Стопудово они настроились на расследование антисоветской деятельности граждан. А тут всего лишь милиция чуток перегнула палку.

— Ну, ты даёшь! По твоим похождениям сценарий приключенческого фильма стоит написать, — восхитился Штирлиц.

— Ага, новые приключения неуловимого…, хмм, — добавил генерал-лейтенант, деликатно скрыв припасённое словечко, — А, впрочем, ты у нас — большой молодчина и даже достоин серьёзной награды.

Моя впечатлительная натура моментально представила, как в Кремле, в присутствии всех членов Политбюро, сам товарищ Брежнев прикнопливает к моей мужественной груди звезду Героя Советского Союза. А в нагрузку к награде одаряет жарким и продолжительным поцелуем. Физически вдруг ощутилось, как с каждым мгновением меня погружало в мощный и глубокий засос с непередаваемыми тактильными и прочими ощущениями.

— Не-е-е-е-т! — взвизгиваю я фальцетом и изо всех сил пытаюсь вырваться из медвежьих объятий лидера нации.

Не осознавая себя, бью кулаком в лицо дорогого Леонида Ильича и с ужасом наблюдаю, как его вставная челюсть взмывает под потолок к люстрам, а престарелые соратники безуспешно пытаются поймать её зубами, наподобие собак, ловящих тарелочку во фрисби.

Всё, мне — конец! Десять лет строгого расстрела. С этими мыслями пришёл в себя перед двумя ошарашенными кегебешниками. Ну, надо же, как реально представилось! Даже волосок какой-то во рту обнаружился.

— Болезненные воспоминания! — сконфуженно объяснил окружающим свои вопли, причмокивая губами.

— Спасибо за помощь, Михаил! — первым пришёл в себя генерал, поднимаясь со стула и протягивая руку для пожатия, — Как закончишь школьное обучение, сразу обращайся ко мне, или к Максиму. Устроим тебя в хороший вуз, потом на оперативную работу. Такие люди, как ты, очень нужны в наших рядах.

— Не знал, что где-то в Союзе на шпионов учат, — не удержался и подпустил шпильку.

— Учат прекрасно в ВКШ Дзержинского с присвоением офицерского звания. Можем устроить в любой другой вуз по твоему желанию, — серьёзным тоном ответил Виктор Михайлович, — Если же нам потребуются какие-нибудь дополнительные показания, то не обессудь. Снова тебя будем беспокоить. Не возражаешь?

Ага, куда бы я от вас делся. Подполковник черкнул на листике телефонные цифры и протянул мне. Таисия проводила гостей до прихожей и долго там с ними прощалась, исходя своими любезностями. Вскоре всё стихло.

— Вот… Как хорошо, что ты им всё рассказал и очень даже толково. Витя доволен тобой. Слова свои он всегда держит. Насчёт будущего можешь больше не переживать, — поделилась она своими соображениями, когда возвратилась в комнату.

Ага, вот так я сплю и вижу себя псом режима. Хотя голубой мечтой многих советских подростков являлось желание устроиться на такую работу, где нужно меньше работать и больше получать. Нормальная, в принципе, мечта для человека с высококачественным маслом в голове. А если оного нет в наличии для какого-нибудь закомплексованного шкета из питерской подворотни? Тогда лучше всего проскальзывать по связям в какие-нибудь начальники, или в штирлицы. Сидишь где-нибудь в кабинете с умным видом и рявкаешь на трясущихся подчинённых, скрывая за матершиной свою недалёкость. Или в заграничном кафе играешь словами с капиталистически настроенными злыднями. Или пишешь доносы и стучишь на своих товарищей. Остаётся надеяться, что нормальные советские семьи, умные учителя, хорошие друзья и высокая литература успеют привить мальчишкам противоядие против таких склонностей.

— До будущего ещё дожить нужно. И мне больше нравятся мирные творческие профессии, где меньше всего требуется зависеть от перепадов настроений недалёкого начальства, — проворчал я в ответ.

Вести дискуссии со строящими коммунизм старушками о долге перед родиной и прочими высокими материями попросту не хотелось. К тому же, я намеревался сгонять к Авдотье на разведку. Перед выходом на улицу, я загрузил Семёныча спецзаданием понаблюдать за действиями наших с Таисией гостей в Балабино и вообще за обстановкой там.