В третьей жизни

— Один чувачок его заказал. Мешал жить.

— Мож отхарим его паровозом? — вскинулся один из бандитов, самый мелкий.

— А после Индюк тебя самого отхарит. Забей. Тебе чё, баб мало? — урезонил его Угрюмый.

Значит, попал всё-таки я к этому Индюку. Твою же ассамблею! Стало ещё тоскливее на душе.

— Лады, гоните его в стойло, — распорядился Децал.

Я получил пинок под копчик и потопал в сторону гаражных полуоткрытых ворот. За ними обнаружилось просторное помещение с зубастой Волгой и ещё с какой-то иноземной хренью. Опелюха, кажется. В глубине гаража располагалась дверь. Бандиты вызвонили двух рослых и заспанных парней. Один был голым по пояс и в хебешных брюках, другой — в халате на голое тело. Оба в тапках. Который в халате был так похож на моего наилучшего кореша из прежней жизни и фантастического трейсера Серёгу Гребневского, «Гребня» то есть, что я чуть не уписался. Ну, просто одно лицо, волосы, фактура. Только руки чистые, без наколок.

Дубари оглядели меня, зло щурясь, расковали и заставили раздеться полностью.

— В баню что ли поведёте? — нервно шутканул я.

В ответ тот, что в брюках, амбал мордастый, ожёг плетью мои голые ляжки, пробурчав:

— Не базарить без спроса!

— Да пусть трещит, — заявил похожий на Гребня и пояснил уже мне, — Тебе шмотьё больше не понадобится!

Затем по извилистому коридору и лестнице вниз меня доставили в жуткое место, напомнившее давнишний сон с мрачным подземельем и со сводчатыми кирпичными стенами, освещаемыми инфернальным красноватым светом. Сильно пованивало мужским пОтом и ещё чем-то неприятным. Слышались приглушённые стоны. В зале располагались несколько пустых зарешёченных ниш. В одной из них проглядывался голый подросток, очень похожий на Кирю. Избитый весь до черноты. Он стоял, вернее, полувисел, привязанный к верёвкам. Всё так, как и было в моём кошмаре. Спину будто обдало морозом. Приготовился дальше лицезреть Змея и чикину маман-покойницу. Слава богам, их всё же не оказалось. Как и церкви с эсесовцами и собаками-мутантами.

От мощного пинка влетел в просторную камеру, напоминающую видом бункер. Серые бетонные стены были расписаны какими-то знаками и ругательствами. Освещалось место дневным светом через маленькие грязные оконца под самым потолком и тускло горевшей лампочкой. Тепла было достаточно, даже до духоты. На полу повсюду были разбросаны полосатые матрасы, подушки и байковые одеяла. Одно место было занято плохо различимой в потёмках фигурой, закутанной в одеяло. Пленник по виду был примерно моего нового возраста. Отмолчался на мой слегка идиотский вопрос:

— Не помешаю?

И нехотя назвался в ответ на предложение познакомиться:

— Минимусом здесь прозываюсь пока ещё… Или проще — Мумс. Здесь имена не приняты.

— Пока? А что потом случится?

— Сдохну тут скоро.

Он распахнул одеяло. Его левая нога распухла и гноилась, и всё тело заметно лихорадило.

Я расположился на соседнем матрасе, пытаясь не обращать на сильную вонь от него.

— Врач приходил?

— Рабам врачи не положены.

Моё бесконтактное вмешательство было ещё невозможным. Голова болела.

— Давно здесь обитаешь?

— Уже забывать стал, когда был свободным.

— За что тебя сюда загребли?

Мой вопрос вдруг вызвал приступ сильнейшего раздражения у соседа.

— Будто тебя по заслугам приневолили!

— Не злись. Сам я здесь в абсолютных непонятках. А ты по тихой погоде здесь вылёживаешься, вместо того, чтобы помочь новоприбывшему невольнику обрести хоть какое-нибудь понимание.

Парнишка, хоть и нехотя, всё же разговорился. Короче, здесь царили такие порядки, что ни в каком концлагере не спроектировать. То, что Индюк — маньячина и больной на всю голову извращенец, я давно допёр. Оказалось, что я ещё был хорошего о нём мнения. Этот упырь не просто насиловал людей, предпочитая конечно же молоденьких ребят. Он любил издеваться над ними всячески и унижать. Ещё заставлял выполнять непосильную работу и устраивать гладиаторские бои, на которых мальчишки лупасили друг друга палками. Кое-кто от такой жизни сходил с ума, или просто погибал. Чаще пленники привыкали к своему рабскому состоянию и даже становились подручными Индюка, с удовольствием шестерили ему и сами начинали издеваться над бывшими сотоварищами.

Раньше томилось здесь до десяти пленников. Сейчас где-то их шестеро осталось. Приходится весь день работать на производстве по пошиву престижных шмоток, или на стройке, поддерживать чистоту в усадьбе и развлекать упыря по выходным, когда тот приезжал сюда на отдых. За малейшую оплошность следовали жесточайшие наказания. Несколько пацанов недавно отчаялись на побег. Кого-то положили из калашей. В живых остался только один из сбежавших. Его сейчас как раз в клетке держали.

Мумс попал сюда совершенно случайно. Он шёл с другом по шоссе, возвращаясь с рыбалки. Возле них притормозила чёрная зубастая Волга. Водитель предложил ребятам подбросить до дома. В дороге мужчина неожиданно предложил заехать к нему на дачу, послушать магнитофонные записи западных исполнителей. Пацаны ничего плохого не подозревали и сразу же согласились. В шикарном особняке они слушали записи с последнего музыкального конкурса Евровидения на японском мафоне Шарп, вкусно поели разных деликатесов и не заметили, как уснули. Проснулись уже в подвальном бункере, без одежды, в компании таких же заплутавших и обманутых ребят.

Глава 25

Пятница, 07. 03.1975 г.

Мда, Чикатило, верно, плачет от зависти где-нибудь в уголке на фоне таких художеств Индюка. Сложная ситуация, но не безнадёжная. Надо поскорее возвращать свои суперскиллы. Вон, пацан скоро загнётся без медицинской помощи. Мумс поведал ещё об одной особенности хозяина особняка. Тварь обычно не пыталась сразу же насиловать жертву. Она получала особое удовольствие, когда измученный издевательствами подросток сам начинал ползать у его ног, умоляя сделать с ним всё, что тот только пожелает.

— Сколько тут в усадьбе имеется дубарей?

— Бежать собрался? Безнадёга. А меня тогда засекут за то, что не предупредил. Лучше придуши, — сказал сосед и вдруг расплакался.

— Никто никуда не собрался. Я просто спросил, — успокоил его, — Если бежать, так только вместе.

— Точно не знаю, сколько их здесь. Четверо, или пятеро, кажись. Ещё целая команда где-то рядом располагается. Может быстро приехать по вызову хозяина, — отозвался невольный сосед.

— Когда вели сюда, видел паренька в клетке, всего избитого. Как его звать?

— Мы его прозывали Багирой. Хороший парень, смелый. Хозяин нас заставил избивать его палками…

Вновь заскрипела дверь. За мной пришли те же самые дубари, только теперь одетые почему-то в ментовские шмотки и керзачи на ногах. Наручники у них, по всей видимости, из той же оперы. Повели к хмырю. Как его там бишь кликают? Децал, кажется. Как нетрудно было догадаться — он здесь был вроде главного дубаря, бугра. Небольшая комнатка притулилась на выходе к гаражу и вмещала в себя шкаф, диван, кресло, пару стульев и заставленный бухачом с закусью стол. Дубари вышли, оставив меня наедине с хмырём, а тот вдруг внимательно уставился на мои ноги. Стало жутко некомфортно. Руки мои самопроизвольно скрестились на причинном месте.

— Чё, нравлюсь? — зло буркнул я.

Хмырь мотнул башкой, словно бы отгоняя привязавшуюся мысль, и затем задал странный вопрос:

— Бегаешь…, в смысле, занимаешься спортом?

— Ага, скачу… Как мустанг.

— Этот шрам под левым коленом как заимел?

А хрен его знает! Память носителя мне теперь недоступна. Бугор с чего-то ко мне вдруг резко подобрел. Дал плед слегка прикрыть наготу.

— Как там, на белом свете?

— Развитый социализм построили. Теперь перезрелый доделываем. В мире разрядка… В космос летаем, иногда. В общем, жизнь бьёт ключом.

— С бабами успел покувыркаться?

— Приходилось, — осторожно признался, не понимая, куда клонит мой собеседник.

— Цепанёшь спиртяги малёха?

Последовал кивок с моей стороны. Куда тут денешься, когда и так раздетый до некуда. В руке тут же оказался наполненный стакан. Горло ожёг явный самогон, не слишком качественный, но крепчайший.

— Закусывай, давай… Вон, огурчик хватани, — захлопотал мужчина.

Наверное, моя рожа вся перекорёжилась от выпитого.

— Русские после первой рюмки не закусывают, — гордо пробурчал я, отводя протянутую мне вилку с нанизанным огурцом.