Чтение онлайн

ЖАНРЫ

В третью стражу. Трилогия
Шрифт:

– Потому что чехи сильнее, - пожал плечами Баст.
– Сейчас они сильнее, - объяснил он удивленной его словами Вильде.
– У них не было ограничений...

– Вчера в Рейхстаге выступал рейхсканцлер...

– Баст сразу же обратил внимание, что Матиас не называет Гитлера по имени, и фюрером не называет тоже.

– И хотя он был весьма красноречив, по сути, его выступление сводилось к констатации простого факта: мы ничего не можем, а другие - прежде всего англичане - ничего для нас, немцев, делать не хотят. Не говоря уже о французах.

– Да уж, Матиас,

лягушатники очень болезненно отреагировали на нашу попытку денонсации Локарнских соглашений, - напомнил Баст.
– Возможно, Судеты, как и щелчок по носу "цыганскому капралу" в Рейнланде - это наша плата за возвращение Саара.

– Возможно... но согласитесь, Себастиан, как все это не вовремя.

– Да, - кивнула Кайзерина, только что пригубившая ликер из хрустальной рюмки.
– Им бы стоило подождать пару лет, и все могло бы случиться по-другому.

– Но история не знает сослагательного наклонения, - улыбнулась Кайзерине Вильда.
– Ведь так?

– Как знать, - загадочно улыбнулась в ответ Кейт.
– Как знать... Но вот мне по-настоящему любопытно: что такое вдруг случилось, что наши братья в Судетах так воспламенились?!

– Как, Кайзерина!
– Баст даже головой покачал от удивления.
– Разве ты не знаешь? Все это из-за покойного Генлейна.

– Но чехи утверждают, что его убили вы, немцы, - надменно подняла бровь Кейт.

– И кто же им поверит, кроме вас... болгар?
– откровенно усмехнулся Баст, а Вильда совершенно неожиданно для остальных присутствующих прыснула в ладошку. Она знала несколько больше остальных об отношениях, связывающих ее мужа с Кайзериной Кински. Однако даже она не знала правды. Всей правды.

Интермеццо

Москва, Кремль. Июнь 1936 года

Музыка нравилась всем. Это отражалось на лицах людей, сидевших в кремлёвском кинозале, и не очень внимательно следивщих за экранным действом. В какой-то момент показалось даже, что люди эти просто наслаждаются хорошей музыкой, не особо интересуясь сюжетом и уж совсем не обращая внимания на титры сделанного на скорую руку перевода...

Впрочем, "зрители" по долгу службы смотрели фильм не в первый раз, и больше косились в центр зала, наблюдая за реакциями сидевшего в среднем кресле Сталина.

Многое бы они отдали, чтоб узнать, что на самом деле творится в голове человека, взявшего на себя ответственность за одну шестую часть суши.

А в янтарных глазах вождя - кружится планета. Летит сквозь пустоту космоса то ли под песенку Максима - "Крутится, вертится шарф голубой"...
– то ли под "Парижское танго": Танго, в Париже танго... Или все иначе - вращают ее марширующие батальоны солдат грядущей войны? Он не знает ответа, и дорого бы заплатил за правильные вопросы. Впрочем, кому их задавать? Богу? Или, быть может, призраку коммунизма? Но кружится планета, летит из прошлого в будущее и пока еще не горит...

"Танго, в Париже танго... Шэни дэда!"

Вслух прозвучало лишь негромкое:

– Это... она?

Ответ очевиден - именно поэтому и смотрит товарищ Сталин этот фильм сейчас. Тогда, зачем спросил?

Но Штейнбрюк не удивился обращённому именно к нему вопросу. Он его ждал.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Виктория... Интересно, чья это виктория?

Кроме Сталина и Штейнбрюка, в зале ещё двое: Урицкий и Берзин. На шутку никто не улыбнулся. Но вождя не интересует чувство юмора военных разведчиков. У них другие достоинства, если, конечно, они у военных

есть...

"Есть? Возможно..."

Он смотрит и не без удовольствия эту фильму, пытаясь понять, что и зачем здесь сделано, и почему так, а не иначе. И - самое главное - его интересует женщина, актриса, Виктория... Потому что, возможно, через нее ему удастся, наконец, разглядеть и понять того, кто известен Сталину только по нескольким фотографиям и весьма лаконичной справке, предоставленной несколько недель назад.

А актриса... Объективку на нее он посмотрел: француженка, бакалавр философии, активная комсомолка, сотрудничала с "L'HumanitИ", ушла на нелегальное положение, переправлена в СССР, разведшкола, короткие командировки в Европу в качестве переводчицы различных делегаций и курьера. Оперативный псевдоним - "Галатея"; присвоено воинское звание лейтенант. Благодарности... Краткая характеристика.

"Симпатичная... можно даже сказать, красивая".

И снова вслух:

– Не велика... Виктория... но и не мала...

Не фигура актрисы интересует Сталина - глаза.

"Кто сказал что глаза - зеркало души? Толстой? Нет... Сейчас... не это главное".

Галатея играет "роковую женщину", и взгляд ее отражает именно то, что ожидают увидеть в нем зрители, что захотел показать режиссер, и смог - оператор. Мгновение - и Сталину кажется, что он уловил основное. Увидел то, что не заметил никто другой. Стержень. Незаурядную личность, скрытую под маской "продажной женственности". Вот уж, воистину, продажной... женственности.

"Остальные - только портят... а должны оттенять... подчёркивать... её внутреннюю красоту. Особенно этот суетливый... Одно слово - жопник! Но похож!"

– И у нас полно таких бездельников...
– ткнув незажженной трубкой в экран.
– Полагаете, сходство этого... Филососа... с товарищем Ежовым не случайно?

– Никак нет, товарищ Сталин! Не случайно.

– А... что сообщила... товарищ Галатея?

– Идею сходства персонажа с секретарём ЦК товарищем Ежовым режиссеру подбросил кто-то из знакомых. Предположительно - английский журналист. Выяснить подробности не удалось, и Галатея решила не рисковать, - на все вопросы по-прежнему отвечает "удачно" севший слева от Сталина Штейнбрюк. Отвечает уверенно. Коротко. По существу.

"Хорош, хоть и австрияк. Поставить его вместо Слуцкого? А стоит ли овчинка выделки? Слуцкий на своем месте, а военным тоже нужны профессионалы".

– Вся Европа... смеётся. Значит, не угомонились еще...- это не вопрос. Это реплика, но Берзин скрытый смысл, кажется, уловил. Заерзал. Хотел было что-то сказать, но все-таки промолчал - учел субординацию. Он ведь пока только заместитель, начальник - Урицкий.

"Это... ненадолго... Еще два-три месяца... и Урицкого надо отправлять в войска... к Уборевичу в ОКДВА? Замом... Обсудим с Климом".

– Как разведка оценивает ... как вы его назвали?

– Источник Катехизис, товарищ Сталин, - Урицкий сделал было движение, чтобы встать со стула, но остался сидеть, остановленный взглядом Сталина.

"Почему... Катехизис? Он из священников?" - но спрашивать о таком пустяке Сталин не стал.

– Товарищ Урицкий... Хотелось бы услышать ваше мнение об этом... источнике.

– Мы полагаем, что он не столько источник, сколько посредник, - на этот раз комкор все-таки встал. Сталину неожиданно понравилось, что Урицкий не читает, хотя в руках у него папка с документами, а докладывает по памяти.

Поделиться с друзьями: