В третью стражу. Трилогия

нужное

слово, - тех, чья жизнь и здоровье должны быть сохранены.

– Это кто-то из наших товарищей?
– добавил он, придав голосу достаточную степень озабоченности.

– Да, - как бы нехотя ответил Росси, - и он погиб. В сложившейся ситуации у вас, Гастон, есть только один выход: немедленно... вы слышите?.. немедленно покинуть пределы страны. Тем более что вас решено направить в специальное учебное заведение на родине... Вы меня слышите?

– Слышу, месье Франсуа...
– Виктор говорил медленно, не поворачивая головы. Взгляд его был прикован к вышедшим из машины и быстро двинувшимся к парадному входу "Альгамбры" пятерым крепким мужчинам в одинаковых пальто и шляпах. На ходу каждый из них сунул руку за отворот пальто, или в карман.
– "Будут стрелять?" -подумал Виктор, и продолжил вслух:

– Мне кажется, за нами уже идут.

– Так, Гастон... не суетитесь. Оставьте деньги на столике и идите в сторону служебного хода... направо - дверь на кухню, налево - на лестницу для персонала. Прямо - подсобные помещения. Вам - налево. Дальше...

– Федорчук прервал куратора на полуслове.

– Я знаю, что дальше. Внутренний двор правого крыла, живая изгородь и каменная ограда с калиткой... я уже был здесь, - нетерпеливый взгляд, брошенный на часы, ладонь, хлопнувшая по лбу - как знак рассеянности - и на стол упали несколько смятых купюр.

– Тогда, удачи! Сумеете оторваться - выждите не меньше недели. Потом... впрочем, вы знаете, что делать потом, - последние слова Росси сказал уже в спину Виктору, подхватившему пальто и шляпу и устремившемуся в сторону спасительного выхода.

"Только бы они не перенесли засаду... только бы эти идиоты стояли там, где стояли...
– мысль, больше похожая на мольбу, билась в сознании Федорчука.
– Господи, пронеси!"

Полчаса назад, выглянув на задний двор отеля "Флорида", отделённый от задворков "Альгамбры" каменной оградой с парой калиток, он заметил двух мужчин, внешний вид и поведение однозначно указывали на их принадлежность к одной из французских силовых структур... Вроде того молодчика, которого Виктор - или тогда ещё Дмитрий?
– "приголубил" в Марселе. Парный пост перекрывал пути возможного отхода с места встречи, и с этим надо что-то делать...

Крадучись, буквально - на цыпочках, Федорчук подобрался к калитке, где должны были стоять полицейские - "или контрразведчики? А какая, на хер, разница?" - и внимательно прислушался. Чиркнула спичка, кто-то негромко закашлялся, прикрыв рот. В ответ что-то злобно прошипели свистящим шепотом.

"Тут они, голубчики..."

Легко перемахнув с ходу невысокую ограду, Виктор обрушился прямо на голову засаде, подмяв под себя одного шпика, и успев крепко врезать ногой в падении, точно в живот, другого. Свернув шею оглушённому врагу, - "рука на подбородок, другая - на затылок..." и резкий рывок отозвавшихся хрустом позвонков, - Федорчук тут же поднялся, прикрываясь безжизненным телом. Получивший удар в солнечное сплетение, полицейский стоял на коленях, но уже оправился и тянул из кармана револьвер...

Время, казалось, начало растягиваться. Достать оружие мертвеца Виктор не успевал, поэтому просто сунул руку в карман чужого пальто, нащупал пистолет, стоявший на боевом взводе, и просто подняв руку вместе с полой, дважды нажал на спусковой крючок.

Выстрелы сквозь толстый драп пальто прозвучали негромко, а два отверстия на груди так и не успевшего

обнажить ствол

шпика стали лучшим подтверждением того, что Федорчук успел раньше.

Он успел сделать сегодня всё, что хотел, но, уже сидя в купе парижского поезда, и пытаясь унять дрожь в руках, задался одним вопросом: "А теперь-то что делать?.."

Но ответа на этот вопрос у него пока не было...

Глава

9

.

Шерше ля фам

Олег Ицкович, Париж

, январь 1936

Пока ехали в Париж, времени для размышления над злободневными проблемами нового бытия почти не оставалось. Баронесса требовала повышенного внимания к себе, а, кроме того, то ли и в самом деле была страшно болтливой, то ли ее на нервной почве несло, но только казалось, что Кайзерина Николова не замолкает ни на мгновение. И ведь не дура. Это-то очевидно. Не глупости порола и не чепуху молола, если не считать чепухой "тайны мадридского", то есть, разумеется, болгарского двора. Грамотная, интеллигентная речь, разумные, если не сказать большего, мысли, своеобразный юмор - порою грубоватый, иногда циничный, но всегда подлинный - и знаний разнообразных вагон и маленькая тележка, но, помилуй бог, как же всего этого для Ицковича много! Так что расслабиться удалось только в Париже, где они остановились в солидном, но не обязывающем отеле. Вообще-то баронесса собиралась в "Риц", но Олегу удалось ее переубедить. Ему там светиться ни к чему, да и дороговато. Но и ей, если подумать, там сейчас лучше не появляться.

– По родственникам и знакомым соскучилась?
– поднял бровь Олег.
– Тогда, может быть, к мужу съездишь, проведаешь старика?
– так затейливо он озвучил простую мысль: "Пошла нах..., заткнись, достала!"

Красотка поджала губы, сверкнула зеленью глаз, вдруг ставших изумрудными, но спорить перестала, и, отобедав в обществе "кузена Баста", отправилась отдыхать, успев пожаловаться на мигрень. А вот кузену спать не хотелось совсем, но и гулять по Парижу оказалось некомфортно. Погода испортилась. Под ногами слякоть, и сверху тоже что-то такое капает, не слишком очевидное: то ли снег с дождем, то ли дождь со снегом. Одним словом, просто Амстердам или Питер, а не Париж, но делать нечего. А раз так, пришлось идти в кабак. Вообще, получалось, что в новой своей ипостаси - или тело Баста фон Шаунбурга следовало считать аватаром?

– Ицкович все свое время проводит в поездах и питейных заведениях, благо средства позволяют, и молодой здоровый организм не возражает.

"И то хлеб!" - усмехнулся Олег, устраиваясь за столиком в маленьком полупустом кафе. Подозвав официанта, он заказал уже ставшие привычными кофе и коньяк и спросил - есть ли в

заведении

свежие газеты

– Разумеется, - сдержанно поклонился гарсон.
– Какую именно газету желал бы получить месье?

– Le Figaro.

– Я сейчас же пошлю мальчика, - вежливо кивнул гарсон, и через пять минут - Олег даже не успел допить кофе - ему действительно вручили газету. И следующие пятнадцать минут, кляня себя за глупость, Баст фон Шаунбург вынужден был имитировать заинтересованное чтение. Разумеется, Баст в отличие от Олега знал французский, что называется, изрядно, но всё же не настолько, чтобы просто читать и уж тем более, получать от этого удовольствие. Вполне можно было попросить немецкую или английскую газету. Однако, за муки свои Ицкович оказался вознагражден самым неожиданным и щедрым образом: в разделе объявлений он наткнулся на краткое и совершенно невразумительное для непосвященных сообщение о женитьбе некоего Николя Саркози на некоей Карле Бруни. Остальной текст представлял из себя полный бред, который, однако же, расшифровывался, как номер парижского телефона.

Теперь оставалось только опрометью нестись к ближайшему аппарату и звонить... а кому, кстати? Кто дал объявление? Поскольку сам Ицкович его не давал, полагая излишним, это мог быть или Витька, или Степа. Но кто из них и почему сейчас, а не через месяц или два, как договаривались? Темна вода во облацех...

В противоположном конце зала какой-то мужик в матросской куртке из толстого сукна и в берете с помпоном наигрывал что-то тихо-тоскливое на аккордеоне, но музыка Олегу не мешала. Он углубился в свои мысли. А подумать, кроме как о неожиданном объявлении, если честно, было о чем. Появление Татьяны, а теперь еще и Ольги, оборачивало историю "трех толстяков" во что-то совсем иное. И, рассматривая теперь весь этот "фантастический роман", Олег не мог не прийти к выводу, что кто бы им так не "подсуропил" - Бог ли это был в своем непостижимом промысле, дьявол, или инопланетяне - у появления всей этой "банды" здесь и сейчас определенно имелся некий пусть и трудно формулируемый, но зато легко угадываемый сердцем смысл. Им предстояло стать провидением, богом из машины, неучтенным и неизвестным фактором... Однако кто-то или что-то - ведь могло случиться и так, что они - пятеро - являлись ни чем иным, как эффекторами природы, пытавшейся скомпенсировать накопившиеся отрицательные изменения - так вот этот кто-то или что-то явно стремились изменить с помощью "перенесенцев" сложившуюся историческую последовательность, переиграть историю, переломить ее ход.

"Роль личности в истории..." - усмехнулся Олег и с недоумением уставился на пустую рюмку.

Черт его знает, как это вышло, но он совершенно не помнил, чтобы пил. Однако все уже выпил, и сигарет выкурил... три штуки. И кофе остыл.

– Гарсон!

Олег заказал еще кофе, закурил очередную сигарету и решил, что, даже если он ошибается, и ничего провиденческого в его попадании в этот мир, или, вернее, в это время, нет, он все равно будет жить и действовать так, словно провидение, и в самом деле, избрало его своим орудием. Но если так, то следовало серьезнейшим образом обдумать, что и как можно сделать, чтобы остановить рвущийся на встречу с айсбергом безумный "Титаник" европейской цивилизации. И вот здесь действительно достаточно места для позитивного мышления. Думай, не хочу, что называется. Вот он и думал под быстро стынущий кофе, но когда во втором часу ночи добрался-таки до гостиницы, трясло его не по-детски. Даже крепкий организм Шаунбурга с таким объемом никотина и кофеина справлялся на пределе своих весьма серьезных возможностей.

***

– Четвертый, пожалуйста, - войдя в кабинку, назвал Олег номер этажа лифтеру.

Лифт клацнул стальными сочленениями, и дернулся, останавливаясь - лифтер сдвинул в сторону железную гармошку складной двери, и Олег наткнулся взглядом на два по-кошачьему горящих в полумраке фойе изумруда. Кейт сидела в кресле и курила свою обычную длинную стильную сигаретку, засунув ее еще и в костяной мундштук.

"Кейт..."- выяснялось, что называть ее Ольгой, хотя бы и мысленно, Ицкович не мог. Не получалось. Ни вслух, ни про себя, никак. Вероятно, дело в том, что ее-то он совершенно не знал. Не видел никогда, никогда с ней не говорил. Впрочем, он и Кайзерину не знал тоже. Но "Кисси" была физически реальна, осязаема, "дана в ощущениях".