В твоей власти

— Клэрис!

— Николь? О, черт, это ты… — неразборчивое шипение искажало звук, но слова были понятны. Постепенно картинка самую каплю, но прояснилось. По ту сторону экрана возникла аппетитная фигура. — Николь?

— Да, это я! Я!

— Обалдеть! Значит, слухи о твоем исчезновении правда!

Пока Николь соображала, Клэрис пустилась в пояснение.

— Не переживай, это особая частота. Для, хм, своих. Оржевски про нее слыхом не слыхивал. Следовательно, ты вне своей тюряги. Прости — дома.

— Я поднял некоторые знакомства, — тихо пояснил оборотень. — И они выдали доступ к твоей подруге.

— Да, я… — ох, господи, с чего начать-то? Столько раз представляла себе, как воспользуется шансом все изменить и вот — лепечет, словно только разговаривать научилась. Надо собраться, — Клэрис, мне… — Николь покосилась на оборотня, — нам нужна помощь.

Глава 21

Упаковки концентрата лежали строго по линейке. Рядом аптечка, белье, складная посуда и ее — поверить невозможно! — пистолет. Заряженный. Настоящий.

Тупорылая вещица блестела полным индикатором. Хоть сейчас устраивай огонь на поражение. А Дарк преспокойно спиной стоит. Попасть в такую широкую мишень нетрудно, или, в крайнем случае, ткнуть дулом между лопаток, припоминая мерзкие ощущения холодного металла под подбородком.

Конечно, она этого не сделает. Как вообще можно размахивать пистолетом перед носом у того, кто отрастил себе нимб размером с луну? Чтоб ее…

Пальцы нервно подрагивали, когда она в десятый раз попыталась сложить вещи максимально компактно. Несколько дней Дарк пропадал, что называется, от зари и до зари.

— На некоторое время придется покинуть Стаю, — объяснял оборотень. — Не стоит подвергать их риску. И тебя тоже. «Свобода» предоставит убежище.

Ей бы радоваться такой заботе, но растущее напряжение сводило с ума. Дарк опять сунется к папаше. И не факт, что вылазка пройдет удачно. Слишком много охраны, слишком много денег, слишком много всего!

— Ты сейчас упаковку порвешь, — спокойно заметил оборотень.

Николь бросила несчастный концентрат на стол.

— Дурацкий план! Ничего не получится!

Ишь чего задумал — подловить Оржевски перед заключительными дебатами, которые необходимы для переизбрания в Верхний Парламент. Да там секьюрити за малейший чих огонь на поражение откроют! А оборотней и близко не подпускают, даже рабов.

— С конвейером же дело выгорело.

Да, в общих чертах Николь знала, как Дарк сумел пробраться в особняк. Ювелирный просчёт, основанный на тысячи «но», где больше везения, чем твердой уверенности, и все-таки даже это — просто детский сад по сравнению с предстоящей задумкой.

— С конвейером тебе помогали…

— И тут помогут, — прервал ее. — Карамелька, ты опять беспокоишься обо мне?

Пришлось сосредоточиться на сборах рюкзака. Беспокоится… А что если так? Может, знакомство и не задалось, но — господи, как признаваться-то трудно! — но оборотень — не самая последняя сволочь, что ей встречались… И если уж зажмуриться и нырнуть в самокопание с головой, то можно схватить за хвост мыслишку, что по ночам ей вообще было не до попранного «эго».

Пакетик концентрата выскользнул из неловких пальцев и шмякнулся обратно на стол. А запустить бы его в стену, или лучше спину стоявшего поодаль Дарка. О чем она думает, вообще?! Тем более перед таким важным делом!

Но, как по закону подлости, именно сейчас хотелось повторить момент распития спиртного, только вместо прогулки выбрать горячий секс, чтобы в голове не осталось ничего, кроме сладкого дурмана похоти. Но вот незадача — оборотень и тут умудрился щелкнуть по носу. Все, что ей доставалось — ласковый волк под боком.

Каждый вечер Дарк превращался в зверя. Уходил в соседнюю комнату, хрустел там косточками и выбирался уже огромной меховой ласкушей, которая ходила за ней по пятам. Зверь ребовал чесать ушко, бодал лбом в ноги, приглашая играть, урчал волчьи нежности… И обязательно укладывал спать.

Растягивался во весь рост, облизывал ей щеки, фырчал тихую колыбельную, успокаивая и навевая крепкий сон. Спокойный — без кошмаров и беготни непонятно куда. Она гуляла по настоящему лесу, плавала в море, валялась на золотом песке, наслаждаясь полной свободой, а рядом серой тенью скользил волк. Николь всем сердцем чувствовала его безграничное обожание. Зверь любил ее просто так. За то, что она — это она, и его не волновали условности вроде родства с врагом. Николь впитывала это ощущение как губка, наслаждалась каждой секундой, но с наступлением утра все пропадало. Она просыпалась одна, заботливо укутанная в одеяло, и ждал ее лишь настроенный на максимально длительное время душ и завтрак. Концентрат в двойном объеме, и невесть откуда взявшиеся галеты и джем. Какая щедрость!

Николь схватила упаковку с едой, и просто запихала ее в боковой карман. Сойдет и так.

— У меня все готово, — хлопнула по туго набитому рюкзаку.

Мужчина двинулся в ее сторону. Николь затаила дыхание, украдкой поглядывая, как Дарк проверяет крепления, и чтобы на спинке не было бугров. Заботливый какой. Где же ее платочек — слезу умиления смахнуть?

— Умница, — похвалил оборотень и опять направился в противоположную сторону.

Николь тихо выдохнула и присела на край табурета. И то ей не так, и это не эдак. А было бы из-за чего!

Радоваться нужно, что Клэрис помочь согласилась. И маму ее найти тоже… Николь выдала все, что знала. Помнила приблизительный адрес проживания и место работы. Но наверняка у папаши заготовлена парочка сюрпризов…

— Не переживай, все будет хорошо, — отозвался на ее мысли оборотень.

— Хватит подслушивать!

Голос звучал злее, чем хотелось бы. Стыдно должно быть! Ведет себя, как истеричка, и ничего поделать не может. Николь украдкой взглянула на повернувшегося к ней Дарка. Идеально безмятежное лицо. Будто на нем снова ошейник.

— Я не могу не подслушивать.

Она знала. И очень надеялась на то, что свой интерес получается скрывать достаточно хорошо. Пусть Дарк и объяснил, что это нормально, но все равно как-то стыдно.

Николь встала и молча набросила на плечи походный рюкзак. Пристроила к бедру пистолет и щелкнула креплением. Неприятная тяжесть…

— Пойдем, — коротко проинформировал Дарк.

Вроде бы обычно сказал вполне спокойно, а у нее под коленками противная слабость зашевелилась. Словно она уходит не на время, а навсегда.