В зеркалах
Шрифт:
— Не огорчайтесь, — сказал Клото. — Рассматривайте это как необходимый урок. Со временем вы, конечно, будете работать собраннее.
Клото грустно улыбнулся и стал подниматься по лестнице к себе в кабинет.
— От каждого — по способностям, — произнес он, поднявшись на несколько ступенек и со значением направив палец в грудь Рейни. — Каждый должен будить в себе чувство ответственности.
Рейни смотрел ему вслед, пока он не прикрыл за собой дверь приемной.
Под вечер Рейнхарт и Джеральдина налили кастрюлю джин-физа [47]
После четвертого стакана он прочел «Крушение „Германии“» [48] почти до конца. Декламировал он с большой выразительностью, хотя сильно охрип, тем не менее его, вероятно, было слышно на другой стороне улицы.
— «Пасхой встретим Его, — с жаром продекламировал Рейнхарт, — да озарит наш сумрак алый его восток…» [49]
47
Коктейль из джина с лимонным соком, сахарным сиропом, содовой водой, лимоном и льдом.
48
Поэма Джерарда Мэнли Хопкинса (1844–1889), написана в 1875 г.
49
Перевод Яна Пробштейна.
Джеральдина лениво встала.
— Мне это нравится, — сказала она. — Но дай покажу, что мне очень нравится.
Она взяла у него книгу и полистала. Рейнхарт пожал плечами.
— «Пасхой встретим Его». — Он черпнул стаканом из кастрюли.
— Я здесь смотрела, — сказала Джеральдина, возвращая ему книгу. — Вот мне что понравилось. Прочти разок.
Она держала большой палец на абзаце мелким шрифтом слева от десятой строфы четвертой части «Старого Морехода».
Рейнхарт прочел его вслух:
— «И в своем одиночестве и в оцепенении своем завидует он Месяцу и Звездам, пребывающим в покое, но вечно движущимся. Повсюду принадлежит им небо, и в небе находят они кров и приют, подобно желанным владыкам, которых ждут с нетерпением и чей приход приносит тихую радость» [50] .
— Вот это я понимаю, — сказала Джеральдина. — И звучит так, как мне слышалось, когда читала.
Рейнхарт прочел ей еще раз.
50
Перевод В. В. Левика.
— Да, — сказала Джеральдина. — Красиво.
— Иногда мне хочется прийти куда-нибудь и чтобы мой приход принес тихую радость, — сказал Рейнхарт. — По-моему, никогда мой приход не приносил тихой радости.
— А, ты сам портишь дело, когда так думаешь.
— Тянет пребывать в покое, тянет к крову и приюту, а, Джеральдина?
—
Устаю быстро, — сказала она.— Путешествия очень утомляют.
Джеральдина повернулась на одеяле:
— Да, утомляют.
Рейнхарт встал и в пьяненьком воодушевлении направился к ванной комнате. Оттуда он вышел на лестницу на внутреннем дворике и стал декламировать себе.
По лестнице, держа в руке бумажный мешочек, поднимался Морган Рейни.
— А… — смущенно произнес он и осторожно обошел Рейнхарта. — Извините.
— Угу! — сказал Рейнхарт. Он думал о Джеральдине и все еще улыбался. — Ничего, пожалуйста.
Рейни остановился на площадке и снял клеенчатую шляпу.
— Э… вы ведь работаете на радио? — спросил он Рейнхарта.
— Иногда я работаю на радио.
— Интересная станция, эта Бэ-эс… бэ… эс… не помню, как дальше.
— Да, интересная станция.
Джеральдина подошла к двери и посмотрела на Рейни с пьяным доброжелательным любопытством.
— Послушайте, — спросила она его, осененная внезапной мыслью, — вы правда работаете в морге?
— В морге? — переспросил Рейни. — Да нет, я не работаю в морге.
— Конечно нет, — сказал Рейнхарт.
— Нет, — сказал Рейни. — Я провожу обследование для социального обеспечения. То есть поэтому меня и заинтересовала ваша станция, мистер…
— Рейнхарт, — сказал Рейнхарт.
— Я слушал ваше введение к программе, посвященной системе пособий и социальных услуг в этом штате. На прошлой неделе, кажется. Эта программа, по-моему, на редкость… — Он улыбнулся и неопределенно махнул рукой.
— На редкость паршивая, — сказал Рейнхарт.
— В ней на редкость много… злобы.
— Да, злобы там хватает, — согласился Рейнхарт.
Из бумажного мешочка Рейни сочилась густая красная жидкость и липкими каплями шлепалась на деревянный пол.
— Это клубничное мороженое, — виновато сказал Рейни. — Мне надо идти его спасать.
Он подставил ладонь под мешочек и поймал каплю.
— Э… не хотите ли? — спросил он.
— Хочу, — сказала Джеральдина. — Без шуток.
— Спасибо, — сказал Рейнхарт. — Можете пока положить его у нас на лед.
Они вошли в комнату. Она была совсем пустой и голой. Рейни пробормотал что-то о том, что у них очень мило.
Мороженое он купил, подчиняясь минутному приливу бодрости, но день у него был тяжелый: пожилая сифилитичка и веснушчатый ребенок-идиот. В пальце ребенка начиналась гангрена, потому что его сестренка туго перетянула этот палец бечевкой.
— Да, у нас тут чисто, — согласился Рейнхарт.
Они сели на балконе. В кухне Джеральдина, чуть покачиваясь, нарезала половину мороженого на куски.
Рейнхарт налил себе еще стакан джина с тоником и поглядел на Рейни с выражением вежливого интереса.
— Боюсь, по отношению ко всем вам я нахожусь по ту сторону черты, — признался Рейни Рейнхарту, когда появилось мороженое. — Я не радикал, но я много работал в области социального обеспечения и, наверно, научился смотреть на вещи как-то по-другому.
— А, — сказал Рейнхарт.