Валиде Хюррем

Сюмбюль-ага послушно закивал головой.

— Все сделаю, как вы сказали. С вашего позволения.

Михримах Султан кивнула ему, разрешая удалиться и, поправив тяжёлую диадему, возвышающуюся в русых волосах, устало вздохнула.

Нурбахар Султан снова беременна. Если её ребенок окажется ещё одним шехзаде, то её влияние в гареме увеличится. Этого нельзя допустить. Михримах Султан не намерена собственными руками взрастить себе противницу, подобно тому, как она пустила на самотёк возвышение Эсмахан Султан.

Вечер.

Топ Капы. Гарем.

Ингрид-хатун взволнованно взглянула на семенящего слева Сюмбюля-агу, который строго взглянул на неё в ответ.

— Всё запомнила, хатун? В глаза не смотреть, не забудь поклониться и поцеловать подол одеяния повелителя. Будь вежлива и покорна.

— Я помню, ага, помню, — слегка раздражённо отозвалась наложница и вздёрнула голову, отчего густые тёмно-каштановые волосы всколыхнулись и вновь рассыпались по её плечам и спине.

Поджав губы, Сюмбюль-ага остановился у дверей султанской опочивальни и обменялся взглядом с Локманом-агой, вышедшим их встречать из своей комнаты, едва заслышав их шаги.

По молчаливой договорённости Локман-ага вошёл в султанские покои, дабы сообщить о визите наложницы из гарема.

Вскоре двери султанской опочивальни со скрипом распахнулись перед взволнованной наложницей. Припоминая своё первое впечатление от богатства и роскоши султанской опочивальни, Ингрид-хатун улыбнулась.

Войдя и услышав стук закрывшихся за её спиной дверей, Ингрид-хатун поклонилась стоящему в отдалении повелителю, который задумчиво рассматривал её.

Султан Мехмет улыбнулся уголками, увидев уже знакомую темноволосую наложницу с изумрудно-зелёными глазами. Сестра Михримах упрямо предлагала ему эту девушку. Очевидно, она ей чем-то угодила.

— Подойди, — велел он, предвкушая взгляд её изумрудно-зелёных глаз, цвет и которых он почему-то остро запомнил.

Ингрид-хатун медленно приблизилась к повелителю и упала на колени, схватив подол его одеяния. Прикоснувшись губами к тёмно-синей ткани, она также медленно поднялась и, наконец, обратила взгляд к его лицу.

Тёмно-карие, тёплые и глубокие, глаза повелителя пронзали её насквозь, и ей отчего-то стало неуютно. Жар воспламенился в её крови, и с каждым ударом сердца он всё сильнее завладевал ею. Её кажущиеся впалыми из-за высоких скул щеки залил розовый румянец.

— Повелитель, — зачем-то произнесла Ингрид-хатун.

Ухмыльнувшись, султан Мехмет, позабыв обо всех своих горестях и печалях, мучивших его долгие дни, прижал к себе наложницу и припал к её приоткрытым губам в тяжёлом поцелуе, в который вложил всю злость на самого себя.

Топкапы. Покои Нурбахар Султан.

Нурбахар Султан, стоя перед зеркалом, сверкала в свете зажжённых свеч в одеянии из нежно-зелёного, мятного оттенка, шёлка. Деревянный гребень мягко проходил по её длинным золотисто-светлым волосам, завивающимся крупными кольцами.

Из комнаты, отведённой шехзаде Селиму, раздалось его тихое хныканье и тихое пение Ясмин-хатун, его убаюкивающей.

Довольно улыбнувшись своему отражению в зеркале, Нурбахар Султан, нанося на свою шею терпкое розовое масло, позвала служанку.

Ясмин-хатун, уже одетая ко сну в белую льняную рубаху, поклонилась своей госпоже, оглядев её с с некоторым изумлением.

— Ясмин, оставляю тебя с шехзаде. Из покоев не выходи.

— Разумеется, госпожа. Повелитель позвал вас к себе?

Взглянув на неё недовольно, Нурбахар Султан вопросительно изогнула светлую бровь.

— Тебе-то что? Возвращайся к шехзаде.

Неожиданно раздался стук в двери, от которого Нурбахар Султан от неожиданности вздрогнула. Обернувшись, она увидела входящую в покои Михримах Султан.

— Нурбахар. Зашла тебя проведать перед сном. Но, вижу, ты куда-то собралась.

— Султанша, — поклонилась та. — Рада вас видеть. Да, верно. Я иду отправиться к повелителю. С тех пор, как я вернулась из ссылки, мы почти не виделись…

Михримах Султан с наигранным пониманием кивнула, и на стенах покоев заплясали блики от её тяжёлой диадемы, сверкающей в свете зажжённых свеч.

— Навестишь повелителя в следующий раз.

Нурбахар Султан непонимающе нахмурилась.

— Почему?

— Повелитель сейчас со своим гаремом. Тем более, пока ты ждёшь ребёнка, золотой путь для тебя закрыт. Да и я слышу, как беспокоен шехзаде Селим. Останься с ним.

Кивнув с удовлетворением, Михримах Султан удалилась, оставив растерянную Нурбахар Султан наедине со своими переживаниями.

Медленно добравшись до своего ложа, Нурбахар Султан опустилась на него и уронила голову в ладони, будто не желая, чтобы слёзы её были видны.

Утро.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Нурбахар Султан, этой ночью не сомкнувшая глаз, поклонилась Михримах Султан, сидящей на месте валиде, что отсутствовала в своих покоях.

Султанша встретила её той же холодной вежливостью, которую Нурбахар Султан ощутила, как только вернулась из ссылки в Топ Капы.

Видимо, пока она была в ссылке, Михримах Султан по неизвестным причинам изменила своё отношение к ней и, возможно, разочаровалась. Было ясно, что покровительства Нурбахар Султан лишилась. Теперь Михримах Султан отчего-то поддерживала Сейхан-хатун.

Обида и непонимание завладели Нурбахар Султан. Она не понимала, что сделала не так, в чём её ошибка. Но следом острая, словно осколок разбитой вазы, мысль пронзила её разум.

Покровительство ей и не было нужно. Она жена повелителя, мать шехзаде, которая, к тому же, ожидает ещё одного ребёнка. Если и он окажется шехзаде, то Нурбахар Султан возвысится до больших высот и заслужит большее уважение в гареме.

Топкапы. Покои Нурбану-хатун.

— Осторожней, хатун! — недовольно процедила Нурбану-хатун, глядя на служанку, что, складывая в шкатулку её украшения, уронила одно ожерелье на пол. — Ничего нельзя доверить.

— Простите, — виновато пролепетала Лаезар-хатун.

Взглянув на своё отражение в зеркале, Нурбану-хатун оглядела своё чёрное одеяние, поверх которого был надет тёмно-зелёный кафтан с коричневым узором.

После, покинув свою опочивальню и остановившись возле дверей покоев Валиде Султан, она бросила взгляд чёрных глаз с балкона в сторону гарема.

Когда служанки открыли перед ней двери, Нурбану-хатун зашла в покои, приподняв подол своего одеяния.

Валиде Султан, на её удивление, уже не лежала в постели, бледная и бессильная, а царственно восседала на тахте в светло-сером шёлковом одеянии.