Вальс бывших любовников
Шрифт:
Та замотала головой:
– Да брось ты! Дягилев же никогда на нее внимания не обращал! Ты вспомни – это же он ее Квазимодо первым назвал. Ну хорошо еще, что не в глаза, она бы раньше с катушек съехала.
«Я этого не помню. Мне казалось, Максим не мог так поступить…»
– Вечно ты всех идеализируешь, Ленка! Да он постоянно над ней посмеивался, а она не замечала. Мы-то думали, просто привыкла за всю жизнь, что над ней вечно прикалываются, вот и не реагирует, а она, вишь ты, влюбилась.
«Юлька, перестань! Ты ведь так не думаешь, я знаю. Что она – не человек? Не могла влюбиться?
– Крошина, да ты точно больная! Ты ее еще и оправдываешь?! Она трех девчонок убила, тебя чуть на тот свет не отправила, а ты адвокатствуешь здесь? – изумилась подруга, подняв красиво очерченные брови.
«А ты знаешь, что Андрей ее застрелил?»
Юлькины губы дрогнули, она умолкла и посмотрела на Лену как-то испуганно:
– Это… правда?
«Это работа. И если бы он не успел выстрелить, нас с тобой в живых бы не было. А еще я знаю, как он сейчас переживает, потому что застрелить человека при задержании – не бог весть какой подарок. На моей памяти у Паровозникова это третий случай, и я видела, что с ним творилось после первых двух, а тут еще и женщина, какая бы она ни была».
Написав это, Лена возмущенно посмотрела на подругу. Юлька сидела, опустив голову, и о чем-то думала, Крошиной даже показалось, что она вот-вот заплачет.
– Знаешь, Ленка… – сказала Воронкова, не поднимая головы. – А ведь я, кажется, влюбилась по-настоящему…
Лена толкнула ее в плечо и показала большой палец, но Юлька покачала головой:
– Нет, это не круто. Мы не сможем быть вместе, разве ты не понимаешь? Я – там, он – тут… Кто должен поступиться карьерой? Я свою слишком долго и трудно строила. И Андрей… Я не могу просить его уволиться и уехать со мной, это просто нечестно.
«А ты у него спроси. И не решай за него – ты ведь всегда мне об этом говорила. Не решай за мужчину».
– Ну решить что-то за Андрея у меня вряд ли получится, – грустно улыбнулась Воронкова, поправляя на груди футболку. – Но и за себя я сейчас решить не могу, потому что только-только получила то, чего очень хотела.
«Ну и не нагнетай пока. Если оно твое, то все непременно как-то устроится. И наверняка именно так, как надо. Ну вспомни меня и Горского – кто мог сказать, что мы поженимся, да еще так быстро? Но мы женаты, все хорошо…»
– Не хочу загадывать, – зажмурилась Воронкова. – Обжигалась уже, ученая, не хочу больше. Пусть действительно идет как идет. Куда-то да выйдет…
«Ты когда домой поедешь? В Москву, я имею в виду?» – спросила Лена, и Воронкова вдруг беззаботно рассмеялась:
– Пока торопиться некуда! Тут поживу, подожду, пока тебя выпишут.
«Где поживешь – в гостинице?»
– Ну что мне, пожить негде? – подмигнула Юлька. – У Андрея и поживу, он не против.
Паровозников тоже навестил Лену до того, как ее выписали, и по его лицу Крошина поняла, что зря волновалась за психологическое состояние друга.
Андрей не выглядел убитым, вел себя спокойно, но первое, с чего начал разговор, было:
– Ну, погоди, Крошина, вот выйдешь отсюда, и я тебе задам все-таки, даже чекиста твоего не побоюсь! Я же седой весь стал, пока
доехал и нашел эту чертову станцию! Там же еще пешком было почти три километра, как ты дошла-то одна? Я, когда машину твою увидел перед деревом поваленным, все молитвы вспомнил, каких никогда не знал. Ну, думаю, все, живой уже не увижу. А тут еще Левченко звонит – мол, в комнате у соседки этой Клочковой Наины нашел обрезки ткани, из которой два платья сшиты. И что соседка клянется, что платьев сшила ровно четыре, а не два. Ну одно-то на Юльке было, а вот второе для кого? Тут меня совсем на части раскидало… Хорошо еще, что пацаны из СОБРа меня догнали, компанией-то веселее пошло, они дерево с дороги убрали – и айда. – Андрей переместился на подоконник, уселся на него и глянул вниз: – Дождь прошел. В общем, долетели мы до места, машину этой Клочковой нашли. Кстати, а почему Клочковой, не знаешь? Она ж Колодина вроде?«Она так представилась хозяину квартиры и потом Кольцову, все равно никто документов не спрашивал. А она подумала, что не стоит настоящее имя светить, ей же еще отсюда уехать нужно было», – написала Лена и показала Андрею.
Тот кивнул:
– А-а… Все продумала, ты смотри. Короче, я к двери первым подобрался, открыл – а там… У меня, Ленка, выхода не было, если бы я не выстрелил… – он покачал головой и вдруг потер ладонью левую сторону груди. – Не поверишь, до сих пор страшно. Как ты столько времени смогла ее на разговоры разводить?
«Да она хотела выговориться. Для того и заманила меня туда, чтобы все в деталях рассказать. Знаешь, я всегда считала, что вот эти длинные монологи злодея перед смертью выдумывают плохие сценаристы. Но, оказывается, в жизни все точно так и происходит – им нужно, чтобы их слушали».
– Да, наверное, ты права, – прочитав, согласился Андрей. – В общем, за сделанное я отписался, к психологу схожу, но на фиг он мне сдался. Юлька вот у меня пока осталась, – Лене показалось, что он покраснел, но Паровозников быстро отвернулся к окну и рявкнул: – Совсем сдурели! Ты иди глянь – там Шмелев приехал с таким букетом, как будто из роддома тебя забирает!
Лена не поверила, подошла к окну и действительно увидела на парковке Николая Ивановича с большим букетом цветов, который ему помогал вытаскивать из машины водитель.
Переглянувшись с Паровозниковым, они засмеялись, Андрей приобнял ее за плечи, чуть прижал к себе:
– Ленка, я так рад, что с тобой все в порядке… Не представляю, как бы… Тут с Петькой такое, если бы еще и ты…
Лена вопросительно уставилась на него:
– Что?! – прошептала она, холодея от ужаса. – Что с Петькой?!
– Нашли у него серьезное заболевание почек, пересадка требуется, – вздохнул Андрей. – Иваныч ему в Москву предлагает ехать, а тот ни в какую, молодой балбес. Там, говорит, папа с мамой замучают, лучше тут буду лечиться, а у нас же пересадок не делают. В общем, надавили мы на него всем комитетом, уговорили взять бессрочный отпуск, прооперироваться, а дальше будет видно. Он вчера уехал, просил перед тобой извиниться, что работу по Савиной так халтурно сделал.
– Вот дурак! – прошипела Лена. – Нормально он все сделал, а Кольцов бы ему все равно ничего толкового не сказал!