Вампиры тут беспризорные

Степан был реалистом. Он и сам едва ли смог выбраться из лап клана, и то чудом.

Но что, если на Вальдернеских нападут черные маги? Как тогда ему быть?

Все варианты выходили какими-то паршивыми, и любой конец приводил к драме. При любом раскладе придется чем-то жертвовать.

Степан встал с кресла и подбросил поленьев в погасший камин. Зима наступила — снег больше не таял, мороз стоял крепкий, по вечерам бушевали метели. Даже в хорошо протопленном доме тепло быстро уходило. В гнезде клана, должно быть, невыносимо холодно.

Вампир вышел за порог, снимая артефакт иллюзии. Снег хлестал по лицу, ветер пробирался за ворот, сбегал растаявшими снежинками вниз по спине и неприятно мочил одежду.

Попаданец набрал в руки снег и растер лицо — голова от холода стала гудеть меньше.

Он постоял так ещё с минуту и построил портал в кабинет главы старейшин.

Доллир чертыхнулся и схватился за сердце, когда в поздний вечер к нему завалился Кифен.

— Словно призрака увидели. — усмехнулся Степан.

Доллир рвано выдохнул, привалило же к нему «счастья». И герцога Касара и переселенца Кифена считают погибшими, а тут один из них вдруг появляется в кабинете главы совета. Как тут не испугаться?

— Кифен, ты? — с надеждой спросил Доллир, потому как встречу с герцогом Касаром его старческое сердце не вынесет.

— Я. — кивнул попаданец, — Пришел к вам по важному делу. — старейшина изменился в лице. Ни одной причины, по которой бывший граф мог добровольно вернуться в гнездо, он не видел.

— Тебе нужно занять денег? Или ты хочешь вернуться в клан? — с сомнением спросил Доллир, глядя, как Кифен стряхивает снег с одежды.

— Нет, я хочу выкупить у вас Маниэр.

Вот оно что. Доллир хмыкнул. Где же этот переселенец был раньше?

— У нее есть жених. — холодно отрезал старейшина. Степану пришлось постараться, чтоб не поморщиться на этом раздражающем слове.

Глава 37 Для тех, кого сложно забыть

Признаться, будь ситуация иной, Степан бы не спешил расставаться со своим холостяцким статусом. Но ситуация такая, какая есть, и брак — единственный способ удержать Маниэр рядом, единственный шанс не дать другим отнять у попаданца его девушку.

И если вампир не женится на Маниэр, то это сделает кто-то другой. И старейшина Доллир ясно дал это понять. Впрочем, попаданец бы все равно рано или поздно это сделал, так что какая разница когда.

— Я знаю. — тяжело сказал Степан, — Но ведь в вашей власти уладить этот вопрос, верно? — не все ещё потеряно, у попаданца есть шанс исправить свою ошибку.

Доллир тяжело вздохнул, так, словно разговаривал с глупейшим дураком на земле.

— Кифен, я ведь не какой-то там вампир, сватающий своих детей и внуков. Я глава совета, этот статус отражает и ответственность за слова, которые я дал. Маниэр обещана Валькару. — о том, что тот уже почти месяц без вести пропал, старейшина умолчал.

Кифен, этот переселенец, так безжалостно и жестоко отверг Маниэр, пусть теперь поборется, докажет, что это не повторится. Пусть научиться ценить ее, пусть помнит, что ничто не дается легко.

— Три миллиона золотых, старейшина. — попаданец прокрутил между пальцев увесистую золотую монету, — Думайте о нашем договоре не как о нарушенном обещании, а как о выгодной сделке. Зима будет долгой, клану нужны эти деньги, чтоб выжить. — Доллир усмехнулся в сцепленные руки. Переселенец основательно подготовился. Этой суммы хватит, чтоб полностью отстроить новое гнездо и купить туда всю утварь.

— Это баснословная сумма. — глава совета склонил голову набок, не скрывая циничной улыбки, — Разве ты мог достать столько денег, не имея ни титула, ни связей? — и Доллиру было смешно от того, как легко тогда Кифен бросил Маниэр, и с каким отчаянием, с какой решительностью смотрел на него сейчас.

Переселенец изменился. Но и Маниэр тоже.

— Вы убедитесь, что я не лгу, если мы подпишем магический контракт. — Степан достал из пространственного кольца уже заполненный лист, оставалось только поставить подписи.

Старейшина выразительно молчал, неторопливо налил себе крови в серебряный кубок, отпил, смакуя, и звучно опустил кубок на стол.

— Я хочу пять миллионов. — твердо сказал Доллир, зная, что таких денег у переселенца нет. Кифен поставил все, что есть, на эту сделку.

Степан стиснул зубы. У него было только четыре с половиной. Прав был Веце, когда говорил начинать торг с трехсот тысяч.

— Хорошо. Вы получите эти деньги в течение двух месяцев, но только если мы подпишем договор. — замявшись на несколько секунд, ответил Степан. Он заработает, достанет любые деньги. Да и старик не сможет долго сопротивляться, герцог обещал надавить на главу совета в случае чего.

— Забудь. — отмахнулся Доллир, — Я все равно не соглашусь, сколько бы денег ты ни предложил. Это должен быть выбор Маниэр, не мой. — и снова пригубил крови. Разговор с Кифеном давался ему куда труднее, чем он думал.

— Но пока вы не позволите, у нее не будет выбора, старейшина. — сдавленно, с глухим рокотом произнес попаданец. И оба вампира в этой комнате знали, что Степан прав. Клановые лишены права воли, они подчиняются совету и графу.

— Да. — согласился Доллир, — Жизнь с тобой для нее так же опасна, как в клане. Но тут я присматриваю за ней и мне спокойнее. Я смогу ее защитить. Даже если это ранит ее сердце, растерзает ее душу, я ее защищу. Ты же не сможешь уберечь даже ее тела. Почему я должен соглашаться? — и правда, голая жестокая правда, била словно пощечина.

Попаданец сам не заметил, как смял бумагу для контракта в руке. Степан был обычным вампиром, средненьким боевым магом, среднестатистическим алхимиком. В нем не было ничего выдающегося, ничего особенного, ничего, что бы помогло защитить его женщину.

Но и оставлять ее в клане, где она будет метаться птицей в клетке, он не хотел. Маниэр ведь не раз пыталась его убедить, что предпочтет короткую счастливую жизнь долгим мучениям.

Тогда Степан отнял у нее этот выбор, сам решил, что для нее будет лучше, и сейчас раскаивался в этом. Глупо было думать, что они смогут быть счастливы порознь, наивно полагать, что они вообще могут быть счастливы, живя так.

— Старейшина, — Степан посмотрел на Доллира, — Вампиры умирают. Часто, неожиданно, без особой причины. Это то, что не раз говорила мне Маниэр, и я с ней согласен. Я сожалею, что отверг ее тогда. Но ни я, ни она не знаем, сколько отмерено каждому из нас. Вам известно, в каком я положении. И если мне остался жить всего день или год, я хочу провести это время рядом с ней. — старейшине было малость неловко выслушивать пылкие признания попаданца.

Была б здесь Маниэр… старик вздохнул, сейчас внучка уже пятый раз за неделю шаталась беспризорницей где-то за пределами гнезда. Уходила с рассветом и возвращалась поздней ночью. Но и так — куда лучше, чем сидеть взаперти.