Вампиры

Света смутилась. Подобные комплименты, даже в шутливой форме, разительно отличались от пошлых заигрываний "братков". К тому же он вел ее твердо, но очень бережно, не пытаясь облапить, как это делали Жорик или Глухой.

– У меня на лице маска. А если я уродина?
– спросила Света, чтобы скрыть неловкость.

– Не может быть. Женщину всегда выдает походка, и королева и в рубище остается королевой. К тому же, возможно, я видел ваше лицо.

– Но это нечестно! Я-то вас без маски не видела.

– Но это можно легко исправить.

Танец закончился. Незнакомец с церемонным поклоном взял руку Светы и коснулся ее губами. Она отметила, что его пальцы были удивительно холодными.

– Вы замерзли? Может, стоит выпить вина?
– предложила она.

– Если вы будете смотреть на меня, я не замерзну даже на северном полюсе, - почти прошептал он, незаметно увлекая ее в сад.

Света шла за ним, как зачарованная, и лишь у розовой клумбы опомнилась.

– Куда мы идем?

– Вы хотели видеть мое лицо.

Небрежным движением он снял маску. Его лицо с правильными нордическими чертами и голубыми глазами было довольно приятным, и лишь видные при улыбке выступающие клыки немного его портили.

– Меня зовут Курт. Я, как и вы, гость в этих краях.

– Света, - представилась она в свою очередь и тоже сняла маску.

– Блин, всех баб уже перебрал!
– сердито пробурчал кто-то, проходя мимо них.

Света удивленно вскинула брови, но Курт даже не оглянулся на говорящего.

– Похоже, он обознался.

Внезапно ей стало как-то удивительно легко и весело и, беспечно рассмеявшись, она взяла под руку своего нового знакомого, и они медленно пошли по дорожке, прихотливо вьющейся между деревьев.

* * *

А между тем танцы продолжались, и музыка не смолкала ни на минуту.

Взяв бокал у проходящего мимо официанта, Полиглот устало привалился к колонне. Бесконечное мелькание разнообразных масок и костюмов превращалось в какой-то пестрый фантасмагорический калейдоскоп. Людей было явно больше, чем приглашений, хотя, возможно, это только казалось. Он никак не мог вспомнить, приглашал ли, к примеру, ту золотоволосую красавицу в розовом платье фасона прошлого века, вырез которого украшали ненюфары. Впрочем, будь гостей даже в два раза больше, они бы все равно не почувствовали ни в чем недостатка.

– Фриц, пошли на рыбалку, а?
– хрипло проговорил Шило, тяжело опирающийся на маленького тщедушного Ваню Трутинского, которого за глаза называли "Воробей".
– Говорят, на этом озере рыбы до фига.

– Тут интересней рыбки ловятся, - улыбнулся Полиглот, приложив запотевший бокал к виску.

– Тьфу, бабник, - буркнул Воробей, который чувствовал себя хронически обделенным женским вниманием.

– Да че ты, мы баб с собой возьмем, - заявил Шило с ухмылкой.

– Ты лучше скажи, кто красную звезду на башню присобачил?
– спросил Полиглот, чтобы перевести разговор.

Шило заржал.

– Твое счастье, что Мороз еще не видел. Узнает - голову открутит и вместо этой звезды поставит, - пообещал Полиглот и, допив шампанское, направился к Слизуну, сидевшему за музыкальным пультом в лихо надвинутой на затылок бейсболке, шедшей ему, по правде говоря, как короше седло.

Полиглот шепнул что-то Слизуну на ухо, и голос Филиппа Киркорова умолк. Все в недоумении уставились на "дискжокея", но вскоре звуки динамиков вновь наполнили просторный зал.

Музыка давно прошедших лет затронула ностальгические струны в душах одних и вызвала скрытое раздражение других. Это было одно из кравивейших танго. Танго "Цыган".

Буквально весь зал устремил взоры в сторону до сих пор не танцевавшего Мороза, который твердой походкой направился к прекрасной золотоволосой незнакомке.

Кассета Мороза продолжала свой оборот, но язык следующей песни был уже русский и как нельзя соответствовал ситуации.

В этот вечер в танце карнавала

Я руки твоей коснулся вдруг,

И внезапно искра пробежала

В пальцах наших стиснувшихся рук.

Где потом мы были - я не знаю,

Только губы помню в тишине,

Только те слова, что, убегая,

На прощанье ты шепнула мне...

Приятный голос со старой граммофонной записи, казалось, некоей волшебной силой оживил тени прошлого, и Полиглот в своем пусть бутафорском, но все же эсесовском обмундировании приобрел какую-то зловещесть. Казалось, что вот-вот песню прервет голос Левитана со знаменитым "От Советского Инфомбюро..." Впрочем, эти ассоциации возникли, наверно, только у Мороза.

Полиглот же, вовсе не желая превращаться в элемент экстравагантной мебели, направился к Лизе.

Она вырядилась в алое платье с кружевной черной накидкой, сколотой пунцовой розой, и такими же дразняще пунцовыми были ее губы на необыкновенно бледном лице, верхнюю часть которого скрывала узкая полумаска.

Они закружились в танце, и Полиглот очень старался выглядеть не хуже, чем Мороз, который, к всеобщему удивлению, танцевал просто профессионально, а его партнерша с легкостью подстраивалась под каждое его движение.

– Где ты пропадала? Я целый вечер искал тебя, - тихо сказал Полиглот Лизе.

– Решила немного поспать, ведь ночь длинная.

– На закате спать вредно, лихорадку наспишь, - назидательно изрек он, пытаясь уловить какую-то очень важную мысль, мелькнувшую в голове, но та уже растворилась в шампанском и танце.

Сначала робко, а потом все смелее к ним начали присоединяться и другие пары, но никто, надо заметить, не мог сравниться с Морозом и его дамой, которые танцевали столь изящно и гармонично, как будто долго репетировали.

Вдоволь налюбовавшись на эту эффектную пару, Полиглот с дурашливой учтивостью обратился к Лизе:

– Леди, вам следует больше бывать на солнце. Вы так прекрасны, но бледны, как цветок, выросший в подземелье.

– Помилуйте, в подземелье растут лишь поганки, - в тон ему ответила Лиза, тоже не спускавшая глаз с Мороза.

"Уж не ревнует ли?" - подумал Полиглот, но промолчал.

К танцующим присоединились Влад с невесть откуда взявшейся Катей, шею которой украшало изумительное жемчужное колье с застежкой в виде змеиной головы, которого Полиглот никогда раньше не видел и которое не очень хорошо сочеталось с ее простеньким светлым нарядом.