Варнак. "Мертвая вода"

— Готово! — Чук отпрыгнул от пушки за следующим снарядом. — Стреляй!

Я прицелился и добавил контрольный. Хрустнуло, кашалот дернулся, последний раз рванул шхуну и закачался на волнах. Система порадовала прыжком сразу на пятнадцатый уровень — опыта с кита упало прилично.

— Все! — заорал я. — Победа!

Надо отдать должное морским гномам, их аркбалиста оказалась по гномьи суровой и мощной. Стальные плечи выбрасывали кованые гарпуны с такой скоростью, что китяру могло бы и насквозь пробить. Единственным недостатком была скорострельность. Да и против других кораблей много не навоюешь. Тут бы катапульту с греческим огнем, а тыкать чей-то корабль гарпунами идея не из лучших.

— Убит! — Чук скакал по палубе, осатаневший до пены изо рта. — Ус-мусуун, ты слабак! Чуквуемеко — победитель ус-мусууна! Лучший герой острова Краба!

— Оно и видно, — кивнул я, с облегчением опустив пушку, — прямо из центра острова Краба. Шлюпку на воду! Ах, да… Седла у виверны нет до сих пор, с чего бы я вот так сразу купил шлюпку…

Мелькнуло татуированное тельце и в воду обрушился Чук. В одной руке боцман держал тесак устрашающих размеров, а другой отчаянно греб. Пигмей орал и поднимал такие брызги, что они взлетали едва не выше мачт, а фонтанам позавидовал бы и матерый кашалот. Он яростно визжал, бил по воде конечностями и греб к поверженному киту неумело, но очень настойчиво. Издали вполне могло показаться, что скромным пигмеем овладел некрупный бог войны. Океан кипел, а в мешанине конечностей и пузырей мелькала то и дело страшная татуированная физиономия с заточенными зубами.

Я добрался до штурвала и наблюдал за буйством мелкого берсерка. Чук доплыл до кашалота и принялся орудовать тесаком, помогая себе руками и даже зубами. Шхуна тихим ходом шла к месту трагедии, пока не ткнулась носом в поверженного морского великана. Я прыгнул с борта на черную резиновую шкуру и едва не попал под тесак, лезвие которого мелькало тут и там. Чук выл противным голосом, глаза налились кровью, а всем видом он изображал если не нового людоедского бога, то, как минимум, вождя. Тесак летал с невероятной скоростью, стремясь разобрать добычу на тысячу маленьких кашалотов.

— На! — рявкнул я, доставая ром. — Успокой организм!

Чук схватил бутылку и жадно присосался.

— И что тут можно найти? — попытался вспомнить я. — Жир, мясо, ворвань… Китовая струя? Вроде струя в бобрах. Амбра! Чук, ищи амбру! И сокровища в пузе!

Пигмей оторвался от бутылки и тяжело дышал, словно загнанная лошадь. В мелких глазах угасало адское пламя, а берсерк разочарованно уступил место трусоватому собирателю легенд.

— А что такое амбра? И где искать?

— В брюхе где-то. Я впереди начну, с пасти, а ты с тыла заходи.

Чук неуверенно глянул в сторону китового хвоста, что болтался под водой.

— Не боись, людоедина, там есть под тебя отверстие. Природное.

— В ус-мусууне можно найти сердце воды, — воспылал Чук, пожирая глазами кита. — И сокровища! Мне нужны зубы!

Сердцем воды назывался ценный трофей, падающий с морских обитателей. Эта штука позволяла укрепить корабль и провести приличную модификацию. Взять, к примеру, «Мертвую воду», да вживить в нее сотни три сердец, и она вполне может набрать веса и формы, эволюционировать в тяжеловеса, наподобие каравеллы или брига. Сердца были предметом вожделения всех кланов, имеющих корабли, и даже одиночки на корявых плотах мечтали добыть такое с той же целью продажи. И теперь мы обязаны были распластать убиенного кашалота и вытащить из него все, что только возможно.

— Работай шустрее, зелень подкильная! — зарычал я и вонзил акулий меч в загривок ценной добычи. — Бушприт твою в компас!

Но никакого сердца воды Чук не нашел. Он и до натурального добраться не успел. Едва только боцман смог более менее расковырять дубленую шкуру, как снизу ее доковыряла крупная белая акула, выпростав голову из прогрызенной дыры и едва не перекусив пигмея пополам. Итог оказался печален и предсказуем. Мы вскарабкались на «Мертвую воду», поджимая ноги от схлопывающихся зубастых пастей, а кит достался акулам, отогнавшим от горы вкусного мяса двух недотеп. Чук отступал в привычной стремительной манере и когда я перевалился через борт, верный боцман стыдливо спускался с мачты.

— Блин, вон что ты за ссыкло? — поразился я. — Надо было тебя в порту поменять на бочку с рыбой, осьминог ты пупырчатый.

Чук понуро исчез в трюме, вить гнездо или что он там делает, а я отвязал от гарпунов канаты. Смысла в них, если китяра так и так сразу пытается сожрать гарпунера, я не видел, а риск, что кит покрупнее еще и «Мертвую воду» утопит, имелся. Поэтому я без сожалений избавил гарпуны от веревок, зарядил все пушки и чуть успокоился.

Попутно стал прикидывать насчет команды, потому что особого толка от людоедины не было, а набрать игроков из кого попало не хотелось. С другой стороны, если в команде есть один простецкий непись, то может поискать и других, таких же? Что я плачу мелкому людоедине? Горстка золотых, ром и жратва — крохи. А пара лучников на палубе или пращников совершенно точно лишними не будут.

«Мертвая вода» шла на порядочном по моим прикидкам расстоянии от континента и я планировал обогнуть его, уперевшись в степи с востока. По меркам опытных мореманов, я, конечно, болтался в лягушатнике, где и воды-то по колено, но я с тревогой всматривался в волны и редкие суда. Из-за одиноко торчащей среди океана скалы вынырнула потрепанная галера, засекла шхуну, натужно ударила веслами и поплелась наперерез. Я какое-то время непонимающе изучал тихоходное судно без опознавательных знаков, но когда галера приблизилась, рассмотрел бородатые злобные рожи, а на единственной мачте взвился черный флаг.

— Дождались! — заорал я, врубая духа на полную и спешно разворачивая «Мертвую воду». — Чук, пираты! Аврал и полундра!

Галера приближалась, а шхуна только стала набирать скорость, да еще и разворачивалась по пологой дуге.

— Боцман, сто китовых щупалец тебе под хвост! Полундра, мать твою!

В трюме загрохотало. Я закрепил штурвал и встал за кормовую пушку. Пираты скопились на носу галеры, верещали и потрясали оружием, в руках наизготовку абордажные «кошки» и луки.

— Бычок ты мелководный, чтоб тебя акула отрыгнула! — орал я, выцеливая гарпуном. — Бегом на палубу, морда людоедская!

Пушка лязгнула, распрямив металлические плечи. Гарпун со свистом врезался в уродливую бронзовую бабу-таран, установленную на носу галеры, а пираты завопили еще кровожаднее. Позади трещали паруса и надрывался дух, в трюме гремел Чук, все никак не желающий помочь капитану. Я перезарядил пушку, чувствуя, как шхуна набирает скорость. На этот раз гарпун пробил сразу двух пиратов и воткнулся в палубу галеры. Я едва успел пригнуться, спасаясь от стрел, да цапнул меч, что оказалось очень своевременно.

— Вот уроды, — шипел я, прячась за бортом. — Блин, да чего так медленно разгоняемся-то?

Следующие несколько минут я вприсядку скакал по палубе, прячась от стрел и рубя канаты. С десяток «кошек» вцепились в корму, лязгали по доскам, один якорь на веревке едва не разбил мне голову. С криками выскочил Чук и бросился помогать, споткнулся и рухнул на палубу, ловко укатившись под защиту борта. Я с трудом срубил несколько канатов, по которым ползли вооруженные оборванцы, а боцман ковырял дубиной «кошку», безуспешно пытаясь отжать ее от борта.