Ваше Сиятельство 11

Хотел я ей возразить, что заслуг Артемиды никак не меньше, тем более если вспомнить битву при храме Яотла: без помощи Арти и Афины, я бы с Ковалевской не выжил. Да и с Перуном, тут еще вопрос, кто кому больше был полезен. А сейчас разве моя вина, что Гера появилась в очень неподходящий момент и приняла животиком пули? Но спорить об этих вещах в эту минуту было неуместно, и я просто признал:

«Да, Величайшая, ты мне помогаешь не первый раз, и я очень благодарен тебе. Я сожалею, что так неудачно вышло: пули попортили твой наряд и твое божественное тело. Сейчас тот редкий случай, когда мне хочется стать Асклепием. Но увы, мне это не дано и я в эту минуту по уши в неприятностях. Если не сложно, пожалуйста, реши вопрос с полицией. Ведь это такая мелочь для тебя, могущественной и обольстительной, в самом деле величайшей среди небесных!»

«Ах ты льстец! Скажешь то же самое при Артемиде?» — она расхохоталась, ментально, но звонко. — «Если не скажешь, я сама передам ей твои слова! Мне будет приятно при этом заглянуть в ее глаза!».

Тем временем мы уже подошли к дверям в залы с камерами хранения.

— Проходите, виконт. Подождем инспектора в зале, заодно на месте расскажите, как все происходило, — сказал сержант у меня за спиной.

— Демон… — с раздражением прошипела Элизабет. — Не тяни! Я готова!

Констебль хотел было открыть перед нами дверь… Но она не открылась.

— Элиз! Наберись терпения! — тихо сказал я, чувствуя нарастающее влияние Геры.

Констебль нажал ручку двери вниз и потянул на себе. Еще раз и еще, теперь уже с явным выражением злости.

— Заперли что ли?! В чем дело, Стив? — обойдя меня, сержант сам попытался открыть дверь, но и ему она не поддалась, даже когда он приложил заметные усилия. Наивный, думал посостязаться силой с богиней.

— Господин Хардман! Смотрите что сзади! — воскликнул констебль, обращая внимание сержанта на жемчужное свечение, вспыхнувшее метрах в тридцати от нас.

— Расслабься, Элиз. Наш вопрос решается. Обойдемся без лишней крови, — я взял Стрельцову под руку.

— Я тебя люблю! — выдохнула она, глядя на божественное явление, которое видела прежде не раз. — Люблю, — повторила моя чеширская кошечка и поцеловала меня в щеку.

Свечение тут же рассекла трещина, превратившаяся в темно-синий овал — он уходил куда-то в трансцендентную глубину. Видимо Гера решила предстать куда более эффектно, чем при нашей встрече во время разборки с грабителями. Из темной синевы появилась ее фигура, огромная, метров пять ростом. И голос богини, звучный, отдающий несколько эхом, заставил напуганного констебля содрогнуться.

— Остановитесь! Вы, должные соблюдать Закон и Порядок, сейчас творите беззаконие! — вещала супруга Громовержца, зависнув в метре над землей и сияя почти как солнце. — Ты, Грейвс, всегда ли все делаешь по закону? — вытянув палец, она указала на констебля. — Когда ты брал последний раз взятку с торговцев на Хай-сирит? Разве не вчера? А ты, Хардман, сколько взял с Гуарчи, чтобы не передавать в канцелярию протокол? Кстати, как у тебя отношения с женой инспектора Гилсона? Ты еще не знаешь, что она беременна от тебя?

— Величайшая! Величайшая! Прости! — сержант опустился на колени, вскинул свой массивный подбородок и молитвенно сложил руки на груди.

— Юнона! Помилуй! — следом за ним согнулся тот молчаливый полицейский, который прежде стоял в сторонке.

Последним преклонил колени констебль.

— Пощадить вас, ничтожных, алчных червяков?! Вот и сейчас, вместо того чтобы задержать преступников, забравших вещи этих уважаемых людей, вы услужили преступникам! Вы позволили уйти одному из них, остановив баронессу Элизабет Барнс!

— Черт! — Элиз закусила губу, потом добавила полушепотом. — Я вообще-то Стрельцова! Вернее, виконтесса Макграт!

— Баронессу Барнс? — сержант, стоя на одном колени, покосился на Элизабет.

И у меня возникла не очень приятная мысль: Элиз, конечно, была в розыске именно как баронесса Элизабет Барнс еще с прошлого визита в Лондон… Вряд ли этот бобик держал в голове всех, объявленных в розыск за последнее время, но имя моей чеширской кошечки вполне могло отпечататься в его памяти. После этих слов Геры ее помощь вполне могла обернуться против нас.

— Немедленно верните ей и этому уважаемому господину их вещи и принесите извинения! — приблизившись, потребовала Величайшая.

— Да, Величайшая! Мы, каемся! Вышло возмутительное недоразумение! Я буду по утрам молиться тебе, пожалуйста прости! — севшим голосом произнес сержант Хардман, прижимая к груди руки.

— Исполняй! — повелела Гера.

Хардман вскочил на ноги, забрал остробой у своего молчаливого помощника и протянул Элизабет со словами:

— Мои извинения, ваша милость! Мы были не правы. Сразу не разобрались в ситуации. Ведь понимаете, услышали выстрелы там, а потом увидели вас, бегущей с оружием и…

— Скоро увидимся, Астерий! Нужно тебе кое-что сказать! — Гера улыбнулась и начала растворятся в воздухе, оставив полицейских в глубоком недоумении последними словами.

Я понимал, насколько они сейчас сбиты с толку: ведь в этот миг я как бы перестал быть для них виконтом Джеймсом Макгратом, а становился неким Астерием с которым вскоре собирается увидеться сама Гера. И Элизабет для них вдруг перестала быть виконтессой Макграт. В человеческом уме, тем более уме только что переживший глубокое потрясение от божественного явления, всю эту информацию сложно уложить без болезненных противоречий. Я подумал, что нам следует как можно скорее исчезнуть отсюда, пока растерявшиеся полицейские не справились с потрясением.

— Мои глубочайшие извинения, ваша милость! Глубочайшие! — подчеркнул сержант Хардман, отвешивая мне низкий поклон.

— Да ладно вам, — я небрежно махнул рукой. — Будем считать, что разногласия сняты. Мы с Элиз пройдем в камеры, возможно там остались наши вещи, — я взялся за дверную ручку и дверь беспрепятственно открылась.

Когда мы с Элизабет вошли в зал, на нас с изумлением смотрело этак десятка полтора пар глаз. Два полицейских, охранник, пассажиры с вокзала без сомнений видели все происходящее, и только что отошли от окон. И на площади между сквером и вокзалом уже собралась приличная толпа любопытных. Без сомнений завтра лондонская пресса будет пестреть заголовками о случае на Майл-Энд, и велика вероятность, что там всплывет имя баронессы Элизабет Барнс. Журналисты дотошны, они будут тянуть информацию с каждого, кто был свидетелем произошедшего. В беспощадных статьях всплывет и то, что жена некого инспектора Гилсона беременна от сержанта Хардман, и то, что некий констебль Грейвс крышует торговцев на Хай-стрит. Да, чей-то божественный язычок для кого-то может стать причиной серьезных человеческих проблем. Меня мало интересовала судьба этих бобиков, гораздо больше беспокоило то, что снова всплыло имя Элизабет Барнс. Это означало, что очень неглупые люди в окружении герцога Уэйна получат сигнал, что мы уже здесь, и один из районов, где нас следует искать — это Майл-Энд.

А на данную минуту меня интересовал вопрос не осталось ли чего-то этакого в ячейке, вскрытой грабителями. В первую очередь эйхосов или конверта и информацией для меня.

— Сюда нельзя, господин! — мне преградил путь молоденький полицейский, мечась взглядом между мной и появившимся рядом сержантом Хардманом.

— Пропусти господина Макграта. Там могут быть его вещи, — хрипло распорядился сержант.

Тот отступил, и мы с Элизабет, минуя разбитую в щепки дверь, вошли во второй зал. Я сразу поспешил в третий ряд, где на полу все еще лежал обезглавленный труп. Мне следовало очень поторопиться: успеть исчезнуть отсюда до появления инспектора и следственной группы.