Василий Львович Пушкин

«Сумасшедший Саковнин живет у родных своих, связан и в самом горестном положении, — писал В. Л. Пушкин П. А. Вяземскому 11 сентября 1818 года. — Александр Булгаков у него был, и он его разругал всячески. Что до меня касается, я видеть его вовсе не любопытен» (237).

Сергей Михайлович Саковнин, переводчик Коллегии иностранных дел, приятель П. А. Вяземского, имел несчастье влюбиться в его жену Веру Федоровну и имел дерзость отправить ей письмо, в котором признавался в своей любви. В. Ф. Вяземская показала письмо мужу. С. М. Саковнину было отказано от дома. 17 апреля 1817 года, встретившись с Верой Федоровной на Никитском бульваре, несчастный влюбленный бросился перед ней на колени и стал просить прощения за то, что оскорбил ее своим письмом. 19 апреля эта душераздирающая сцена повторилась. С. М. Саковнин был арестован и отвезен к родителям. Вся Москва обсуждала эту историю. На Никитский бульвар несколько дней съезжалось более пятисот экипажей; толпы народа собирались поглазеть на любопытное зрелище, так как стало известно о том, что Саковнин дал клятву каждый раз при встрече с Верой Федоровной падать перед ней на колени. Саковнина называли не иначе как безумцем, сумасшедшим. Портрет бедного безумца и набросал бегло В. Л. Пушкин в своем письме.

Мы уже говорили о том, что Федор Иванович Толстой-Американец в письмах В. Л. Пушкина представлен не только карточным игроком, гостеприимным хозяином, любителем цыганского пения, но и читателем Гиббона и Геродота (весьма серьезное чтение), несчастным отцом, оплакивающим смерть своих детей:

«Толстой Американец в большом горе; у него умерли три дочери, и самая большая его фаворитка Верочка. Я уже поеду навестить его» (20 июня 1819 года) (259–260).

«Я был вчера у Толстого. Его видеть нельзя без сожаленья; он плачет горькими слезами» (26 июня 1819 года) (260).

«У Американца Толстого последняя дочь умерла, и он очень жалок» (19 сентября 1819 года) (265).

Ф. И. Толстой считал, что так расплачивается он за свои тяжкие грехи: за каждого убитого им на дуэли платит жизнью своего ребенка. Сломленный горем отец — как не похож он на кутилу, картежника, дуэлянта. Здесь уместно, как нам кажется, вспомнить Долохова (прототипом которого был Ф. И. Толстой) в романе «Война и мир». Когда Николай Ростов поехал к матери Долохова, раненного на дуэли с Пьером Безуховым, предупредить ее о несчастье, то он «к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр — Долохов, жил в Москве с старушкой-матерью и горбатою сестрой, и был самый нежный сын и брат» ^[520] .

520

Толстой Л. Н.Война и мир. Тома I и II. Саратов, 1950. С. 349.

Конечно, нам интересно, читая письма В. Л. Пушкина, увидеть рассуждающую о древностях московских княгиню Евдокию Ивановну Голицыну, влюбчивого К. Н. Батюшкова, П. И. Катенина, готового подраться из-за литературного спора, А. М. Пушкина, разъезжающего по Москве с молодой переодетой в мужской костюм красавицей, почтенного М. М. Сонцова, играющего в карты. Но не менее интересны и очерки о тех, о ком мы ничего не знаем.

«Я почту приятною обязанностью исполнить твою просьбу и присматривать за Аленушкою в пансионе, — писал В. Л. Пушкин П. А. Вяземскому 21 апреля 1819 года, — все хвалят ее поведение, но она немного ленива, и, может быть, от того успехи ее не так велики. Уверяю, однако ж, тебя, что она очень изрядно говорит по-французски и танцует; по-немецки, сказывают, она говорит очень хорошо. <…> Оставь Аленушку в пансионе, истинно там лучше и надежнее, а я часто об ней и обо всем до нее касающемся тебя уведомлять буду, и с сердечным удовольствием. Во всяком случае повелевай мною» (252–253).

Чуть более полугода до того, как было написано приведенное выше письмо, 14 сентября 1818 года в 74-м номере «Московских ведомостей» появилось объявление:

«Елизавета Перне, заступив место пансиона содержательницы Гибаль, честь имеет известить Почтеннейшую Публику, что означенный пансион переведен в дом Макара Жилети, состоящий Мясницкой Ч. 3 кварт, под № 199. Воспитание юношества производится в нем точно на том же основании, на каком оно было и при Г-же Гибаль» ^[521] .

521

Московские ведомости. 1818. № 74. С. 2016.

По-видимому, именно туда, в дом на Мясницкой, в пансион госпожи Перне, и поместили Аленушку, за которой обязался П. А. Вяземскому присматривать Василий Львович. Кем она была, что ее связывало с П. А. Вяземским, мы не знаем. Не исключено, что она могла быть его побочной дочерью. Так или иначе, Василий Львович свое обещание выполнил. 24 апреля 1819 года он сообщал другу:

«Посылаю тебе письмо от Аленушки. Она пишет очень дурно, но говорит по-французски изрядно. Мадам Перне довольна ее благонравием, но жалуется на ее лень. Я Аленушке помыл голову и увещевал, чтоб она училась прилежнее. Может быть, со временем и придет охота к учению» (256).

Заметим, что в пансион мадам Перне Василий Львович «посадил» и свою дочь Маргариточку, еще и «потому, что Мадам Перне гораздо рачительнее смотрит за своими ученицами, нежели Мадам д’Оррер», где до того воспитывалась Маргарита.

Маленький штрих к портрету жены В. Л. Пушкина Анны Николаевны (Аннушка — так называет он ее в письмах). Ей очень хотелось варшавских башмаков. Оно и понятно — женщине всегда приятно покрасоваться в заграничной обновке (хотя Польша и входила тогда в состав Российской империи, но все равно ведь: Варшава — не Москва). Оно и извинительно — ведь просил же Василий Львович у своего друга прислать ему из Варшавы полосатого бархату на жилет. Но именно о башмаках между В. Л. Пушкиным и П. А. Вяземским шла оживленная переписка. Надо было прислать мерку с ноги Анны Николаевны, и мерку в Варшаву отправили. Аннушка с восхищением ожидала варшавских башмаков, но оказалось, что мерку сняли плохо, надо было послать П. А. Вяземскому ее башмак. 20 мая 1818 года Василий Львович писал Петру Андреевичу:

«Аннушка моя тебя чувствительно благодарит за твою милость. Ей совестно посылать башмак, а мерки лучше здесь не снимают. Пришли ей, вместо башмаков, что-нибудь и что тебе угодно будет. Она и безделицу примет у тебя за великое. — Что до меня касается, я не знаю и слов не нахожу, как мне благодарить тебя за твою дружбу» ^[522] .

И еще один портрет, о котором хотелось бы сказать особо. Это автопортрет Василия Львовича, который вырисовывается в его письмах. Стихотворец, карамзинист, участник литературной борьбы, библиофил, театрал, поклонник женской красоты — обо всех его ипостасях можно судить по его письмам. Он и москвич, которого живо интересует всё происходящее в родном городе, и верный друг своих друзей, заботливый отец и муж, и человек, наслаждающийся всеми радостями бытия, добрый и отзывчивый. Вот как заканчивает он свои письма:

522

Цит. по: Панов С. И. Стихотворец на Старой Басманной. С. 66–67.

«Княгине свидетельствую мое почтение и целую у нее ручки, малюточек и тебя от искреннего сердца обнимаю. Дай Боже, чтоб вы были здоровы и благополучны и чтобы мы поскорее увиделись. <…> Прости, любезнейший мой, — не забывай и люби искренно тебе преданного В. Пушкина» (258).

Кто бы не желал такие письма получать?! Вздохнув тихонько, обратимся теперь к стихам Василия Львовича, в которых заключен другой — поэтический его автопортрет.

Глава десятая «СТИХОТВОРЕНИЯ ВАСИЛИЯ ПУШКИНА»

1. Как издавали «Стихотворения Василия Пушкина»

Пора, пора… В 1812 году В. Л. Пушкин решил, что пора ему издать сборник своих стихотворений. К такому решению пришел он в Нижнем Новгороде, где встречался с Н. М. Карамзиным. У Карамзина-то уже был вышедший двумя изданиями сборник «Мои безделки», а у него нет. Правда, у К. Н. Батюшкова, который тоже оказался тогда в Нижнем, сборника еще не было. Но ведь К. Н. Батюшков много его моложе. А Василию Львовичу и вправду пора. (Справедливости ради заметим, что и у Ю. А. Нелединского-Мелецкого, тоже спасавшегося от нашествия французов на берегах Волги, своего поэтического сборника не было, хотя он и старше Василия Львовича. Но, конечно, Ю. А. Нелединский-Мелецкий нам не указ.)

Дебютировав в 1793 году в журнале «Санкт-Петербургский Меркурий», где только не печатал В. Л. Пушкин потом свои стихи?! И в «Аонидах», и в «Приятном и полезном препровождении времени», и в «Вестнике Европы», и в «Патриоте», и в «Московском зрителе», и в «Аглае».

Но одно дело публикация отдельных стихотворений, другое — издание поэтического сборника.

«Василий Львович так забавен, готовясь в печать, что страх, — писал П. А. Вяземский А. И. Тургеневу 27 октября 1821 года. — Он точно как старая —, которая, перебранная всеми руками и на всех перекрестках, краснеет и робеет, выходя под венец. И он, перечитанный, перепечатанный и особливо же пересказанный всем и каждому, подделывается к обстоятельству и глядит.» ^[523] .

523

Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 2: Переписка князя П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. СПб., 1899. С. 222.