Васка да Ковь
Шрифт:
– Входи!
Она поспешно встала, оправила платье. Ложка все равно найдет беспорядок, но вдруг...
– Я попортила немножко имущества Школы, но не сильно, платить не надо.
– Сказала она делано-беззаботным тоном, - Совсем немножко. И...
Ложка кивнул, небрежным жестом поправил ей ворот платья. Отступил на шаг, окинул с головы до ног оценивающим взглядом... и тут Ковь снова почувствовала, как поднимается в горле горячий ком.
– и я хочу еще раз... попробовать пересдать историю, завтра, - пробубнила она, с трудом выталкивая из себя слова, - и... Можно сегодня... без урока? А то я не успею...
Ложка повертел в руках кончик косы.
"Бледная ты
Прохладная рука легла на лоб. Ложка поджал губы.
Ковь сглотнула.
Комок в горле рос, и она боялась открыть рот, потому что ей казалось, что окончательно растеряла все приличные слова. Его забота была такой.... Отстраненной.
Такой... вымученной.
Когда-то давно она не любила, чтобы он ерошил ей волосы. Кричала: "руки, руки!" - и вот, самое интимное прикосновение за последние полгода. Как будто она зверушка, которую достаточно кормить и выгуливать. Очень полезная зверушка, с братом помогает общаться, ага.
Это так... раздражало. Быть обязанной ему - тоже раздражало. Раздражало. И он раздражал. и Школа. И этикет.
Она ненавидела чувствовать себя виноватой, но именно так она себя рядом с ним и чувствовала. Она опять подвела. Она опять...
Опять.
– Надоело.
– Буркнула она, но уже не смущенно, нагло, - Ну, горела. И че? Я делаю успехи.
"Верю".
– Я стараюсь!
"Знаю".
– Тогда хватит корчить такое лицо, будто я во всех грехах мира путалась!
"Я просто не понимаю! Что может быть проще, достаточно просто сесть и выучить даты. Неужели так необходимо это затягивать? Я могу отменить сегодняшнее занятие, но оно стоит денег, Ковь. А у нас их не так много, и я настоятельно советую..."
"Стоит денег" всегда было безотказным аргументом. Ковь ненавидела транжирить деньги, и ненавидела, когда деньги транжирились на нее.
Но сейчас в голове рефреном старой сказки почему-то всплыло: "Жила-была девушка, и была она содержанка", потом ехидный бабушкин голос напомнил, чем заканчиваются подобные истории. И Ковь как никогда остро почувствовала себя на положении содержанки. И тут уж даже еще более безотказное "настоятельно советую" не помогло, что уж говорить про здравый смысл.
Ее одевали как куклу, ее учили ходить и разговаривать правильно, она совсем забыла, каково это, говорить, что хочется и как хочется. Да, она жаждала учиться, но не знала, что это окажется приманкой в мышеловке. Ей казалось, что Школа станет началом чего-то нового, прекрасного и интересного, ступенькой к новой жизни. Вместо этого она как будто провалилась в болото.
Она дернула ворот платья: жесткий, накрахмаленный, он душил ее.
Она сама надела это платье. Когда-то она думала, что никто ее не заставит, но стоило кое-кому лишь посмотреть в ее сторону, и она натянула его с улыбкой на лице. Ради собственного блага.
Дура. Сама виновата. На что она вообще рассчитывала, принимая такое заманчивое предложение?
Она больше не смотрела, что пытается сказать Ложка. Она рассматривала его спокойное, бесстрастное лицо, его безразличные глаза. Так хотелось обвинить его в том, в чем не виноват: в своей собственной слабости.
И Ковь замахнулась. Долгие, мучительные уроки этикета не прошли даром: она попыталась дать пощечину, хотя по привычке целила в глаз, а не в щеку, но Ложка перехватил ее руку... хорошо, что левой рукой.
Хорошо, что он правша.
Она попыталась ее отдернуть. Правда, попыталась. Но он держал крепко и смотрел ей в глаза, и Ковь хотела зажмуриться, чтобы не смотреть, как расширяются от боли его зрачки. Но вместо
этого смотрела, как загипнотизированная.Это подействовало, как ледяной душ.
Он отпустил ее запястье только тогда, когда она остыла. Небрежно тряхнул рукой, как будто воду стряхивал с кончиков пальцев.
"Я настоятельно советую контролировать эмоции. Мастер Цепек мне говорил, что ты витаешь в облаках на его занятиях. Но, Ковь, однажды могут пострадать люди."
– Ты меня довел.
– Заявила Ковь скорее из упрямства, стараясь не сильно коситься на обожженную руку.
К сожалению, Ложка с помощью нее говорил, и Ковь отлично видела, как потихоньку вздувается волдырь.
Большой.
Она виновата.
Ложка покачал головой.
"Твоя сила - твоя ответственность. Чтобы взять ее под контроль, тебе нужно учиться. Чтобы учиться, тебе нужно вести себя как..."
Да что он знал? "Просто выучить даты"? А она что, виновата, что в решающий момент они вылетают из головы, как будто их там никогда и не было, путаются между собой, виновата, что этих полководцев было как грязи, а воевали они все равно за какую-то ерунду, и так не довоевались? Которая сейчас война? Пятнадцатая? И все тот же Кьяксон мурыжат!
Разве она виновата в том, что чувствует? Почему она должна стыдиться собственных эмоций, почему она должна постоянно их давить? Разве нет у нее права выпустить их хоть где-то из той жесткой клетки, куда их пытается загнать уже третий ее преподаватель по самоконтролю?!
– Вали.
– Тихо сказала Ковь, понимая, что сейчас окончательно загорится, и потом будет смотреть на Ложкины ожоги, которые будут уж посерьезнее, чем та мелочь на руке, и винить себя всю оставшуюся жизнь еще и за это.
– Я ненавижу тебя, я ненавижу твою логику, чтоб на ней Ха сплясал, я и сама все знаю! Почему бы тебе просто мне не посочувствовать хоть раз для разнообразия? Я что, часто этого прошу?! Я устала, устала: ты отчитываешь меня, как маленькую девочку, отчитывай Кирочку!
"А что поделать, если Кира - взрослее тебя?" - Скривился Ложка, - "Она еще ничего не подожгла и никого не обожгла; она делает все, что ей скажут, и она..."
– Знает свое место?!
"Успокойся!" - Вскинул руки в примирительном жесте Ложка, - "Я этого не говорил".
– Я не знаю, чего ты хочешь добиться, позволяя мне рассмотреть дело рук моих со всех ракурсов, но Ха свидетель, это ты сейчас делаешь себе хуже. Иди, под холодную воду сунь, пусть Кира перевяжет, такая послушная. Может, подует, так пройдет!
– Ковь скрестила руки на груди.
– Я - устала, и я не способна учиться сегодня. И я не хочу тебя видеть. Ты этого не говорил, потому что ты никогда не скажешь мне этого в лицо, а? Это же невежливо, не по этикету. Если плюнешь, так за спиной, зато смачно.
– Какая-то часть Кови с ужасом слушала ее собственные слова, не в силах остановить истерику, - Все вы такие, как в морду плюнуть, так стыд-то и просыпается...
Она даже сбилась на бабкины слова и бабкин говор. И с ужасом слушала, что именно бабка говорит ее губами.
Она впервые смогла отвести взгляд от его рук и посмотреть в его лицо. Он побледнел, губы вытянулись в тонкую ниточку...
Ложка был в ярости.
"Это - твоя благодарность?"
– Ты сам мне предложил.
– Непреклонно сказала Ковь.
– Думаешь, я поверю хоть на секундочку, что это ради моего блага?
Отступать было просто некуда.
"Надеялся, что из тебя хоть что-то получится", - Ложка, выпрямившись, смотрел на нее с какой-то недосягаемой высоты, - "Но ты безнадежна".
– Он развел руками, - "Ты и вправду так думаешь? Я, по-твоему, настолько..."