Вдали от дома
Шрифт:
Покинув Омск тридцатого августа, ровно через месяц кадеты прибыли во Владивосток. С собой удалось взять лишь самое необходимое, так как в эшелоне, где ехали кадеты, им предоставили всего около десятка вагонов, и приходилось довольствоваться малым. С горечью простились кадеты с родным гнездом, где больше ста лет росли и воспитывались их отцы и деды. От корпуса до вокзала прошли в строю, сопровождаемые горожанами и родными у кого они еще были живы. Погрузка происходила на воинской платформе, где протоиерей Омского Собора в честь Успения Пресвятой Богородицы и Присной девы Марии, отслужил напутственный молебен, и проводил отроков в дальний путь благословив на служение отчизне.
Благодаря помощи атамана Семенова, поезду с кадетами не чинили препятствий, и
Казармы девятой бригады представляли собой трехэтажные кирпичные здания, имевшие по четыре больших помещения на каждом этаже, но они оказались совершенно неприспособленными для учебного заведения. При помощи китайских и корейских рабочих удалось произвести необходимые работы и привести казармы в относительно приличный вид. Из крепостных складов удалось получить кровати, парты и другую мебель, а также библиотеку и картины, когда-то украшавшие офицерские собрания и казармы.
Плохо или хорошо, но до начала 1920 года в корпусе велись занятия, и поддерживался относительный порядок, весьма далекий от идеального, из-за того, что выделенные на содержание корпуса деньги Сибирской республики, падали в цене, а других средств не выделялось. Тридцать первого января 1920 г. во Владивостоке была свергнута власть генерала Розанова и образовалось левое правительство под названием Приморская областная земская управа во главе с эсером А. С. Медведевым. Вскоре после этого пришло известие об расстреле адмирала Колчака и это окончательно разрушило надежды кадетов на восстановление порядка и национальной власти.
Власть во Владивостоке менялась почти ежемесячно. То ее занимали Красные, спустя месяц их свергали и на их место всходили белые, но так или иначе, корпус пока оставался на плаву, хотя часть выпускников, уже отправились служить и к атаману Семенову, и в войска генерала Вержбицкого, а кто-то и просто исчез неизвестно куда. В итоге было решено корпус эвакуировать. Генерал-майор Руссет, который сменил генерала Нарбута на посту директора корпуса, обратился к командующему флотилией контр-адмиралу Старку с просьбой перебросить кадетов хотя бы в Посьет, откуда они могли бы уйти в Китай. Старк согласился взять корпус, передав Руссету на дорожные расходы более тысячи иен. И двадцать восьмого октября 1922 года, корпус был эвакуирован в Шанхай, и до начала 1924 года, в Шанхае продолжались занятия для объединенного куса, куда вошли воспитанники Сибирского и Хабаровского кадетских корпусов. В 1924 году по требованию китайских властей корпус был вынужден отправить сначала младшие классы, а шестого ноября 1924 года — старшие классы в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, где оба корпуса были распределены по электромонтажным, слесарным, геодезическим и железнодорожным реальным училищам. Об офиценрстве, мечтать уже не приходилось, и потому наставники, постарались дать воспитанникам, хоть какие-то гражданские специальности. То есть сделали, что смогли. А после их окончания Сибирско-Хабаровский Кадетский корпус, первого февраля 1925 года, был официально расформирован. А его воспитанники отправлены, на вольные хлеба…
Глава 2
2
Что мог чувствовать молодой парень, в возрасте неполных семнадцати лет, оказавшийся на улице, без средств существования. Все, что у него на тот момент было, так это Нансеновский паспорт и Свидетельство об окончании Сербского реального училища по специальности Электрик-Монтажник. После расформирования корпуса, выпускникам выдали подъемные в размере пятидесяти югославских динаров. На которые можно было прожить месяц-другой, а после, как получится.
При этом работы, где можно было приложить свои знания и навыки, не было от слова совсем. Но, по совету воспитателей, за двадцать динаров, удалось получить место на палубе сухогруза, а на остальные купить продуктов питания
на всю дорогу, и в итоге, уже десятого марта 1925 года, Сергей добрался до Порта-Вандр, что расположился на побережье Франции, у самой границы, с Испанией. И попытался устроиться здесь, благо, что франузский язык был известен всем кадетам, а наш герой, так и вообще, говорил на нем совершенно свободно.Правда порядки введенные на территории Франции, заставили юношу, как можно быстрее покинуть эту страну, и перебраться в Испанию. Дело в том, что во Франции, помимо нансеновского паспорта, требовали получения Идентификационного свидетельства — «carte d’idantie», своего рода вида на жительство, которое позволяло работать на территории страны. Но кроме получения этой карты, которая теоретически уравнивала эмигрантов с местными жителями, требовалось ежемесячно вклеивать туда марку, стоимостью в 5 франков, и необходима была печать работодателя, подтверждающая то, что данный человек действительно официально трудоустроен.
И вот здесь и возникали основные проблемы. Если скажем наниматель, с удовольствием брал человека с улицы, и оплачивал его труд черным налом, то стоило только потребовать официального трудоустройства, как работодателю, сразу такой человек становился не нужен. Одно дело оплачивать только его труд, и совсем другое платить за него дополнительные налоги. И в тоже время, если ты не работал официально в течении полугода, тебя могли лишить «carte d’idantie», и, следовательно, просто попросить из страны, разумеется если у тебя не было других сбережений, позволяющих не работать. Все это требовало дополнительных расходов, и потому помыкавшись около полугода по территории Франции, Сергей, по совету случайного знакомого перебрался в Испанию.
Здесь платили хоть и меньше, но в итоге выходило даже в какой-то степени лучше, чем в «Благословенной Франции», правда, первое время, приходилось объясняться буквально на языке жестов. Просто потому, что в семье, в которой он родился, свободно общались на французском, в кадетском корпусе, к нему добавился греческий и латынь. Правда уже во Владивостоке о греческом и латыни благополучно забыли, но зато добавили к изучению английский язык. В Шанхае преподавался именно он, а часть предметов так и вообще читались иностранными специалистами и именно по-английски. Хочешь не хочешь, а приходилось учить.
По приезду в Сербское Королевство, потребовалось местное наречие. Как итог, Сергей свободно изъяснялся по-французски, вполне сносно, пусть даже и с некоторым акцентом, мог обсудить бытовые темы на английском и сербском языках, знал Шанхайский диалект китайского из-за общения с местными жителями, полученый во время жизни в Шанхае и совершенно не знал испанского. Впрочем, когда петух все-таки добрался до его многострадального седалища, пришлось учить и его. В результате чего, уже через пару месяцев, Серега вполне сносно болтал на народно-матерном испанском, и прекрасно понимал, что хотели от него самого, и вполне мог донести до собеседника, и свои мысли, а чуть позже вполне освоил и чтение. В конце концов в Испанском языке используется та же латиница, и потому имея за душой знания французского и английского освоить что-то еще, не так уж и сложно, особенно когда приходится говорить на этом языке постоянно.
Здесь приходилось браться за любую работу, лишь бы она хоть как-то оплачивалась. И за последние два года наш «герой» перебрал все, что попалось под руку. Он собирал апельсины, на городских улицах, раскладывая их по ящикам и буквально объедаясь ими первое время. Обрабатывал и собирал виноград, на винодельческих плантациях. Чистил навоз на овечьих фермах, перекапывал сельскохозяйственные делянки на горных склонах, и разгружал суда в местном порту. В общем исполнял любую работу, которая только подворачивалась ему под руку. О том, чтобы устроиться куда-то по полученной в училище специальности, не было и речи. Подобные места были забиты аборигенами, и те держались за них руками и зубами. Ему же доставалось лишь, то за что не хотели браться местные жители, но так или иначе исполнять эту работу требовалось.