«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Переход к великокняжеским дворецким некоторых функций общегосударственного управления выразился прежде всего в расширении их судебных полномочий. Если раньше юрисдикция дворецкого распространялась исключительно на персонал, обслуживавший вотчину великого князя: бобровников, бортников, рыболовов, сокольников, конюхов и т. п. (все они в старину именовались «слугами под дворским»), то с начала XVI в. дворецкий стал выполнять роль судьи высшей инстанции для крупных иммунистов (в первую очередь монастырей), освобожденных от подсудности местным властям (наместникам и волостелям). Более того, с этого времени, как указал А. К. Леонтьев, церковное землевладение оказалось под особым наблюдением дворецкого, который выдавал монастырям от имени государя жалованные грамоты на различные льготы и привилегии, а также защищал от возможных посягательств [1510] .

1510

Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления. С. 36–37.

Самая ранняя известная нам грамота с упоминанием суда дворецкого датирована 5 февраля 1507 г. и адресована Троицкому Белопесоцкому монастырю: «А кому будет чего искати на самом на игумене, или на братье, или на их приказщике, — гласила грамота, — ино их сужу яз князь великий или мой дворетцкой» [1511] . Помета на обороте: «Приказал Василей Андреевич» [1512] — свидетельствует о том, что документ был выдан по распоряжению дворецкого В. А. Челяднина.

1511

АРГ. № 28. С. 35.

1512

Там же. С. 36.

Другая важная перемена коснулась структуры дворцового управления, в котором выделились областные дворцы и центральный («Большой») дворец. Тверской и новгородский дворецкие упоминаются уже в завещании Ивана III (1504 г.) [1513] . Те же областные дворцы упоминаются и в последние годы правления Василия III [1514] . К февралю 1524 г. относится первое упоминание Большого дворца [1515] ; впрочем, до конца 30-х гг. оно остается единственным.

1513

ДДГ. № 89. С. 363.

1514

См.: Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 189.

1515

В жалованной ружной грамоте Василия III протопопу Владимирского Успенского собора от 2 февраля 1524 г. говорилось, что ругу протопоп с братией должны получать «у нашего дворецкого Болшого дворца у князя Ивана Ивановича Кубенского» (Сборник Муханова. Изд. 2-е. СПб., 1866. № 319. С. 599).

В интересующий нас период 30–40-х гг. XVI в. происходит дальнейшее развитие структуры и функций дворцового управления. Прежде всего более четко выделяются центральный и областные дворцы. В январе 1537 г. в посольской книге впервые упоминается «больший дворецкий» (им был в это время кн. И. И. Кубенский) [1516] ; ссылки на «большой дворец» регулярно встречаются в грамотах начиная с февраля 1539 г. [1517] Примечательно, что чаще всего в названии Дворца употреблялась сравнительная степень прилагательного «большой» — «больший», что явно указывало на стремление отличить это ведомство от областных дворцов, считавшихся, следовательно, «меньшими». Само количество областных дворцов в те годы резко выросло — с двух до пяти: к Тверскому и Новгородскому дворцам, существовавшим на момент смерти Василия III, добавились Рязанский, Дмитровский и Угличский.

1516

Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 59. С. 67.

1517

См. жалованную грамоту Троицкому Усть-Шехонскому монастырю от 3 февраля 1539 г.: ОР РГБ. Ф. 256. Кн. 53. Л. 10–13 («наш дворецкой большаго дворца» — л. 11об.). В дальнейшем Большой дворец упоминается в жалованных грамотах: Спасскому Златовратскому монастырю от 1 марта 1539 г. (Архив СПб. ИИ. Ф. 41. № 58); Суздальскому монастырю Василия Кесарийского 1539/40 г. (сохранилась в составе грамоты Лжедмитрия I 1605 г.: РГИА. Ф. 834. Оп. 3. № 1920. Л. 43–44); бортникам волости Талши от 1 декабря 1540 г. (Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X–XVI вв. М., 1996. Прил. IV. № 4. С. 169); Московскому Богоявленскому монастырю от 3 марта 1543 г. (АРГ/АММС. № 49. С. 137); Троицкому Белопесоцкому монастырю от 21 февраля 1546 г. (РГАДА. Ф. 281. Кашира. № 6/5768); Троице-Сергиеву монастырю от 24 июня и 23 декабря 1546 г. (ПРП. М., 1956. Вып. IV. С. 115; Материалы по истории Нижегородского края из столичных архивов. Вып. 3 / Под ред. А. К. Кабанова. Нижний Новгород, 1913. № 12. С. 16); попам и дьяконам дворцовых сел от 15 октября 1547 г. (АИ. Т. I. СПб., 1841. № 149. С. 216); Богоявленскому монастырю от 24 января 1548 г. (АРГ/АММС. № 53. С. 142); Кирилло-Белозерскому монастырю от 19 марта 1548 г. (Козлов С. А., Дмитриева З. В. Налоги в России до XIX в. СПб., 1999. С. 222); Новодевичьему монастырю от 22 ноября 1548 г. (сохранилась в составе грамоты 1573 г.: АРГ/АММС. № 130. С. 314).

В литературе утвердилось мнение, будто Рязанский дворец был образован вскоре после окончательной ликвидации Рязанского великого княжества в начале 1520-х гг. [1518] В обоснование этой точки зрения А. А. Зимин ссылался на жалованную грамоту Василия III игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Мисаилу на деревни и починки в Вологодском уезде, выданную 14 марта 1525 г. по приказу дворецкого кн. Ивана Федоровича Палецкого [1519] . При этом ученый полагал — по аналогии с более поздним временем (началом 1550-х гг.), — что Вологда находилась в ведении Рязанского дворца: отсюда и вывод о том, что кн. И. Ф. Палецкий был в 1525 г. рязанским дворецким [1520] . Однако суждение по аналогии весьма ненадежно, ведь ведомственная принадлежность тех или иных земель в течение нескольких десятилетий неоднократно менялась. Главное же затруднение, мешающее принять гипотезу Зимина, состоит в том, что у нас нет никаких документальных подтверждений деятельности дворецкого кн. И. Ф. Палецкого на территории Рязани. Зато хорошо известно (и на этот факт обратил внимание сам Зимин [1521] ), что в феврале 1533 г. Рязань была подведомственна «большому» дворецкому кн. И. И. Кубенскому [1522] . Поэтому то обстоятельство, что в 1525 г. в Вологодском уезде распоряжался дворецкий кн. И. Ф. Палецкий, можно расценить как кратковременную попытку создать особый дворец для управления вологодскими землями (подобно эпизодическим упоминаниям нижегородского дворецкого в годы правления Василия III [1523] ) — попытку, от которой впоследствии центральная власть отказалась, подчинив Вологду рязанскому дворецкому. Но оснований полагать, что Рязанский дворец был создан при Василии III, у нас нет.

1518

Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т. I. С. 138; Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190; Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления. С. 41.

1519

Нынешний архивный шифр грамоты: ОПИ ГИМ. Ф. 450 (Е. В. Барсов). Оп. 1. Д. 897.

1520

Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190 и прим. 82.

1521

Там же. Прим. 81.

1522

См. указную грамоту Василия III И. Ромоданову от 5 февраля 1533 г. (АИ. Т. I. № 134. С. 195), из которой явствует, что тяжбы рязанских землевладельцев судил в то время дворецкий кн. И. И. Кубенский.

1523

Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190.

Первое известное нам упоминание дворецкого, в ведении которого находилась Рязань, относится к 30 августа 1539 г. Речь идет о грамоте, которую дворецкий Иван Михайлович (Юрьев) адресовал рязанскому городовому приказчику Васюку Конаплину [1524] . Строго говоря, в тексте документа дворецкий не назван «рязанским», но то, что тогда именно он, а не дворецкий Большого дворца (кн. И. И. Кубенский) отдавал распоряжения на территории Рязани, свидетельствует о том, что Рязань была «приказана» дворецкому И. М. Юрьеву.

1524

Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. VI. № 1. С. 224–225.

Можно попытаться определить примерный отрезок времени, когда был образован Рязанский дворец. Поскольку в феврале 1533 г., как уже говорилось, Рязань находилась в юрисдикции «большого» дворецкого кн. И. И. Кубенского, а в августе 1539 г. там распоряжался дворецкий И. М. Юрьев, то, следовательно, выделение особого Рязанского дворца произошло между этими датами: вероятно, уже после смерти Василия III.

По-видимому, с этого же времени в ведении рязанского дворецкого находилась также Вологда: жалованная грамота Ивана IV Вологодскому Комельскому монастырю от 13 июля 1539 г., согласно надписи на обороте, была выдана по приказу дворецкого Ивана Михайловича (Юрьева) [1525] , который, как мы уже знаем, был тогда рязанским дворецким.

1525

Амвросий. ИРИ. М., 1811. Ч. III. С. 283–286 (помета — с. 286).

Должность рязанского дворецкого впервые прямо упоминается в разрядной книге в декабре 1539 г. [1526] , а в сохранившемся актовом материале — в июне 1541 г. [1527] Примечательно, что почти все упоминания рязанского дворецкого в 1540-х гг. относятся к его деятельности на территории Вологодской земли [1528] , что объясняется, по-видимому, лучшей сохранностью архивов северных монастырей по сравнению с монастырями Рязанской епархии. К концу 40-х гг. Вологда настолько прочно вошла в юрисдикцию рязанского дворецкого, что в жалованной несудимой грамоте Ивана IV игумену Глушицкого монастыря Арсению, выданной 5 июля 1548 г. по приказу рязанского дворецкого П. В. Морозова, появился пункт о том, что, в случае каких-либо исков к игумену с братией, их должен был судить сам царь или его «дворецкой рязанской, у кого будет Вологда в приказе» [1529] .

1526

РК 1598. С. 100.

1527

См. меновную тверского дворецкого И. И. Хабарова и рязанского дворецкого В. М. Тучкова старцам Павлова Обнорского монастыря от 5 июня 1541 г.: Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. III. № 10. С. 152. (В сохранившемся списке грамоты дата — 7040 (1532) г. — явно ошибочна; С. М. Каштанов предположил 7050 (1542) г., но С. В. Стрельников на основе монастырских описей установил настоящую дату — 7049 (1541) г. См.: Стрельников С. В. К вопросу о дворцовой подведомственности Ростова Великого в конце XV–XVI вв. // ОФР. М., 2002. Вып. 6. С. 99, прим. 12).

1528

Помимо документа, указанного в предыдущей сноске, см. оброчную грамоту, выданную 29 декабря 1541 г. рязанским дворецким В. М. Тучковым игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Афанасию (Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1908. Вып. I. С. 85–86), его же указную грамоту посельскому дворцовых сел на Сяме в Вологодском уезде от 1 февраля 1545 г. (Архив СПб. ИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 681) и выданную в августе 1545 г. по его приказу жалованную проезжую грамоту Ивана IV Спасо-Каменному монастырю (Там же. Кол. 238. Оп. 2. Карт. 102. № 1. Л. 9–10). К территории Рязанской земли относится только жалованная льготная грамота, выданная по приказу того же дворецкого В. М. Тучкова-Морозова в январе 1544 г. Рязанскому Солотчинскому монастырю, см.: Филиппова И. С. Московские грамоты XVI в. из Государственного архива Рязанской области // История русского языка. Памятники XI–XVIII вв. М., 1982. С. 275–278. Док. № 3.

1529

Амвросий. ИРИ. Ч. III. С. 716.

Если между ликвидацией Рязанского великого княжества и формированием Рязанского дворца прошло почти двадцать лет, то Дмитровский дворец был образован почти сразу же после упразднения одноименного удела. Как мы помним, 3 августа 1536 г. умер в тюрьме князь Юрий Иванович Дмитровский, а спустя два года, в августе 1538 г., в разрядной книге упоминается первый дмитровский дворецкий — кн. Дмитрий Федорович Палецкий [1530] . А. А. Зимин, ссылаясь на запись в сборнике из Щукинского собрания ГИМ, датировал это назначение 1537 г. [1531] Исходя из хронологии служебных поручений кн. Д. Ф. Палецкого в указанном году, время получения им чина дмитровского дворецкого (а следовательно, и время образования соответствующего дворца) можно уточнить.

1530

РК 1598. М., 1966. С. 94.

1531

Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 192.

22 апреля 1537 г. кн. Д. Ф. Палецкий был отправлен в Литву в составе посольства боярина В. Г. Морозова и дьяка Г. Д. Загрязского, причем ему был дан почетный титул нижегородского дворецкого: «…а дворетцкой князь Дмитрей приписан в грамоте имяни для, а он был не дворетцкой», — разъясняет дело посольская книга [1532] . Ясно, что и чина дмитровского дворецкого Палецкий на тот момент не имел: иначе незачем было бы приписывать ему фиктивную должность.

Выполнив свою миссию, посольство вернулось в августе 1537 г. в Москву [1533] , а в сентябре того же года кн. Д. Ф. Палецкий упомянут в разряде несостоявшегося похода на Казань, причем — без чина дворецкого [1534] . Таким образом, дмитровским дворецким он мог быть назначен не ранее конца 1537 г., а первое надежное известие, упоминающее его в этом качестве, относится, как уже говорилось, к августу 1538 г.

1532

Сб. РИО. Т. 59. С. 109.

1533

ПСРЛ. М., 1965. Т. 29. С. 30.

1534

РК 1598. С. 94.

В декабре 1537 г. писцы А. С. Слизнев-Упин «с товарищи» проводили описание земель Дмитровского уезда [1535] : вполне вероятно, что это мероприятие находилось в связи с формированием нового областного дворца. С учетом всего вышесказанного представляется, что Палецкий мог получить чин дмитровского дворецкого в конце 1537 г. в качестве вознаграждения за заслуги на государевой службе (включая участие в недавнем посольстве в Литву).

В ведении Дмитровского дворца, помимо самого г. Дмитрова с уездом, находился также Звенигород, входивший ранее в удел князя Юрия Ивановича: так, уставная грамота дворцовому селу Андреевскому в Звенигородском уезде была выдана 20 апреля 1544 г. по приказу дмитровского дворецкого окольничего В. Д. Шеина, а в самой грамоте содержался пункт, согласно которому скоморохов, попрошатаев и иных нежеланных гостей надлежало давать на поруки и ставить перед «дворецким дмитровским, у кого будет Дмитров в приказе» [1536] .

1535

См. сотные с дмитровских книг на владения соответственно Троице-Сергиева (5 декабря) и Кирилло-Белозерского монастырей (декабрь 1537 г.): Шумаков С. А. Сотницы (1537–1597 гг.), грамоты и записи (1561–1696 гг.). М., 1902. Вып. I. № XLIV. С. 122–124; ОР РНБ. Ф. 573 (СПб. Духовная академия). А. 1/17. Л. 898–898 об.

1536

ААЭ. СПб., 1836. № 201. Т. I. С. 179–181.