Вечер в Муристане
Шрифт:
Во–первых, я человек вменяемый и дееспособный (см. приложение 1). Во–вторых, я не наркоман и не алкоголик (см. приложение 2).
В прошлом, признаюсь, приходилось мне допиваться до зеленых чертей. Однажды я даже допился до Леонида Ильича Брежнева, предлагающего сесть за руль своего правительственного автомобиля. Но чтобы допиться до самого себя, по телевизору провозглашающего бесспорное преимущество одной партии над
другой?!
Я подумал, что схожу с ума. Но и жена видела то
Я-то точно знал, что не снимался ни в каких роликах, и начал свое расследование, с результатами которого хочу ознакомить широкие круги израильской общественности, а особенно — моих русскоязычных соотечественников.
Итак, голос в видеоролике мне не принадлежит, о чем дал заключение авторитетный эксперт (см. приложение 4).
Видеоряд очень сильно меня напоминает.
Я подумал, что на какое–то старинное интервью наложили озвученный имитатором текст. Кто занимался озвучанием и дубляжом фильмов, тот знает, что в шевелящиеся уста артиста можно без труда вложить текст любого содержания. Однако, в этом ролике я предстал перед зрителями в домашней одежде, в которой не давал никаких интервью, в интерьере своей тель–авивской квартиры, порог которой не пересекала нога ни одного телеоператора.
Впрочем, это не совсем так. Один телеоператор ко мне все же приходил, и фотографировал меня именно в этой одежде, и даже предлагал сниматься, и именно в рекламном ролике данной партии, но я отказал ему и его коллеге. Узнав в операторе своего старого знакомого по Мосфильму, пригласил его с коллегой в дом и даже угощал пивом. Никакого письменного согласия на съемку и никакого договора я, естественно, не подписывал.
Как злоумышленникам удалось заполучить картинку, я, к сожалению, понять не могу. Знаю только, что моим актерским образом воспользовались незаконно. Воспользовались им владелец рекламного агентства, креативный директор и оператор. (имена хранятся в редакции — прим. ред.) Обманут не только я — обмануты зрители, они же — избиратели, они же — читатели этой газеты. Обманута, в конечном итоге, вся страна. Друзья в шутку укоряют меня в том, что я поменял в стране власть. А я ничего не менял и менять не собирался. Пока я не получил заключения фоноскопической экспертизы, все, к кому бы я ни обращался по этому вопросу, считали меня сумасшедшим или наглым лгуном.
Наконец, хочу внести ясность по поводу гонорара. Действительно, некоторая сумма денег поступила мне на счет (см. приложение 3). Я письменно потребовал от банка вернуть деньги обратно, но исходный счет оказался закрытым. Принадлежал он какому–то подставному лицу, некоему итальянцу, и открыт был в Вероне. Деньги вернуть не удалось, их я использую для расследования и судебной тяжбы, если таковая воспоследует.
Дорогие мои зрители! Прошу, верьте мне. Подобной чертовщины со мной в жизни никогда не происходило. А еще говорят, что на Святой Земле нечистая сила не селится.
Артист Поляковский.
Воистину, после драки кулаками не машут! Почему же размахался ими народный артист СССР? Почему раскаялся в своих действиях? Неизвестно. Я смотрел перед выборами
телевизор на трезвую голову. Зрение у меня хорошее, слух стопроцентный. Я видел и слышал Александра Александровича Поляковского. А ты, читатель, кого видел?Июль 1992 года
Бедный, бедный Поляковский! Читал крик его души — сердце кровью обливалось. Но сделать ничего не могу, своя–то рубашка ближе к телу. И поздно уже, не назначат же из–за актера перевыборы. Он сам виноват, надо было соглашаться на съемку, да и дело с концом.
Когда мы с Бумчиком пошли к нему. Бумчик был без телекамеры, только с фотоаппаратом. Сниматься Поляковский отказался наотрез. Бумчика, правда, вспомнил по Москве. Пригласил нас в дом. Я сбегал за пивом. Сидим, пьем. Бумчик с Поляковским треплются про свою творческую юность, про каких–то баб, которые постарели и располнели, а были ого–го! Бумчик понимающе кивает, но упорно направляет разговор в русло израильской политики. Поляковский гнет про баб. Бумчик про партию, и упоминает имя Ломброзо для пущей убедительности. Поляковский, отпив из кружки и заев соленой фисташкой, заверяет, что идеи Чезаре Ломброзо всегда осуждал. Бумчик спрашивает, что Поляковский думает об оппозиции. Тот честно признается, что клал и на оппозицию, и на коалицию.
Дома Бумчик говорит:
— Все, босс нас уволит. Ни хера не договорились, все испортили.
— Да, я не ожидал, что он откажется. — говорю. — Я попробую исправить ситуацию.
— Каким образом? Сан Саныч упрям, как черт, и принципиален, как архангел.
Тут он принялся кривляться, изображая Поляковского: «Идеи Чезаре Ломброзо я всегда осуждал! Израильская политика меня не интересует!» Изображал он его голос, что называется, «в ноль», и я утвердился в своей решимости.
— Бумчик, — говорю, — Пошли в контору. Фотографии мне распечатаешь. И текст наговоришь.
Когда Бумчик распечатал фотографии, я с помощью сканера приступил к оцифровке графической информации. Потом, кадр за кадром, начал расписывать свой «мультик», следя за тем, чтобы сказанный Бумчиком текст ложился на шевеление губ, чтобы мой компьютерный Поляковский не забывал дышать, моргать, подрагивать, жестикулировать. Чтобы ветер немного развевал занавеску за его спиной.
Для трехминутного ролика мне нужен месяц. Месяца у меня не было, выгадать бы хоть неделю. С утра я позвонил Ломброзо и сказал, что артист будет сниматься через пять дней. Еще двое суток мне нужно на редактирование и монтаж. Якопо, как ни странно, согласился. И пообещал прислать звукооператора. Пришлось заверить его, что мы с Бумчиком вдвоем справимся. Не хватало мне еще, чтобы о фальсификации узнала вся контора.
В подлинности результата не усомнился никто, кроме бедолаги Поляковского.
Сентябрь 1992 года
Я живу у Бабаривы и Дедамони. Они уехали за границу — мама с папой подарили им тур по Италии. А меня оставили с Бонни. Мне, конечно, было бы легче взять его к себе, но в нашей квартире по договору запрещено держать домашних животных.
Так что живу в Реховоте, на работу добираюсь автобусом. Утром и вечером гуляю с Бонни в скверике — я, в отличие от моих предков, не в восторге от близлежащего пустыря, тем более в выжженном солнцем сентябре.