Вечером осени

– Сам сочинил?

– Да.

Хочу взять тебя за руку, но вспоминаю уговор. Обхожу и просто обнимаю.

Аромат духов… Закрываю глаза, чуть касаюсь губами твоего виска, потом щеки, шеи.

– Мурашки, – говоришь ты и, съёжившись, смеёшься.

А я всё думаю, как начать разговор, который пытаюсь завести вот уже третью встречу.

– Вик…

– Что? – шепчешь ты.

Я разворачиваю тебя и прижимаюсь к твоим губам. Поцелуй безответный, но в груди что-то…

Раньше со мной такого не было. Странное чувство, будто пробившийся сквозь асфальт росток. Я отодвигаюсь, смотрю тебе в глаза. И решаюсь:

– Вик, через две недели я уйду.

Ты глядишь на меня.

– Куда?

– Меня призвали в армию…

Молчишь, затем тихо:

– Вот оно что…

– Прости, что не сказал раньше. Просто я…

– Что?

– Мне очень хорошо с тобой. Я не хочу… оставлять тебя. – И задаю свой главный вопрос: – Ты будешь ждать меня?

Опускаешь глаза, отворачиваешься и медленно идёшь по берегу. Я – рядом.

– Ждать, как парня? – спрашиваешь, смотря вперёд.

– Да… – Набираю воздуха. – Я хочу, чтобы ты была моей девушкой.

Тишина. Только ветер шумит кронами сосен.

– Я подумаю, Дим, – говоришь, когда подходим к мосту с вечно шныряющими автомобилями. Их шум рвёт и без того обрывочный разговор.

Держу тебя за плечи и чувствую, как ты вздрагиваешь под моей рукой.

– Что случилось?

– Он… – Ты оборачиваешься на дорогу, следишь за удаляющейся машиной.

– Кто?

– Тот, про кого я тебе вчера рассказывала.

Я смотрю вслед чёрной ладе. Звук клаксона эхом повторяется в ушах.

Подходим к твоему дому. Неожиданно останавливаешься, как-то странно – со смущением – смотришь.

– Что? – спрашиваю.

– Ничего. – Ты чуть дёргаешь плечами, скидывая мою руку, зачем-то тянешься себе за спину… и до меня доходит. Не могу сдержать улыбки.

– И часто у тебя так?

– Нет! – Ты ускоряешь шаг, пряча смех и румянец в ладони.

– Ничего, – говорю – Дома застегнёшь. Главное, чтоб сейчас лямочки не спали…

– Дима!

Мамы нет. Постаяв у дверей и вновь проверив карманы в поисках ключа, выхожу из подъезда.

Из вечерних сумерек доносится детский смех вперемешку с недетской руганью. На площадке впереди кто-то возится. Рядом под клёном на лавочке сидят, мерцая угольками сигарет. Из открытого соседского окна на свежий воздух вырывается нетрезвая ссора. Всё, как обычно.

Достаю телефон, набираю.

– Алё, ма, ты где?

– Иду я. В магазин ходила.

– Ключей нет… жду.

Отключаюсь. Вспоминается, как точно так же лет десять назад стоял наперевес с рюкзаком, полном учебников и тетрадок, ждал. И вот уже школу окончил, универ, скоро – армия… время идёт, приближая меня к… я мыском сбиваю с бордюра горочку песка.

Слышу скрип двери – из подъезда выходит Алёна.

– Привет! – говорит она, улыбнувшись. – Гуляешь?

– Здравствуй. – Не смотрю на неё – чем-то о-очень занят в телефоне.

Она встаёт рядом, заглядывает в дисплей. убираю телефон. Тогда спрашивает:

– С девушкой переписываешься?

– А что? И вообще, это не твоё де…

– Мне сделали предложение.

Только тогда смотрю на неё. Глаза сияют, м-да-а.

– Поздравляю.

Фыркает.

– Мог бы промолчать, чем цедить так!..

– А что ты хотела услышать?

Она переступает с ноги на ногу, скрещивает руки.

– Позвать тебя хотела на свадьбу, но ты ж не придёшь.

– Не приду.

– Ну и чёрт с тобой.

Отворачивается, собираясь уйти.

– Ты ждала чего-то другого? – говорю ей в спину. – После того, как со мной поступила?..

– Я не хочу снова это выслушивать!

СтоИт, не уходит.

– Всего хорошего, – говорю. – Ему привет передавай.

– Обязательно! – Уходит, сделав вид, будто оскорбил её до глубины души. Плевать.

Щи. Материнские двухдневные щи. Хлебаю их, обжигаясь, и думаю, как включу комп, зайду ВК и увижу сообщение от тебя.

– Дима! – говорит мать поверх разговора радио. – Ответь мне, наконец.

– Что?

– Ты сумку начал собирать? – Отключает плиту, переставляет шкварчащую сковороду на соседнюю конфорку.

– Через неделю ухожу, успею ещё.

Мать со вздохом опускается на стул, смотрит, подперев подбородок ладонью. Хочет сказать, но останавливается, нервно выключает радио, снова вздыхает и наконец говорит:

– Ну зачем ты попёрся в этот военкомат? Другие бегают, болезни сочиняют себе, косят, а ты?.. Сидел бы дома!

– Ма, прекрати.

– Не прекращу! – Она встаёт, отходит к окну. – РОстила-рОстила, а ты вот так берёшь и…

– Всё хорошо будет. – Откладываю ложку. – Спасибо.

Поднимаюсь, бреду по коридору.

– Ложись пораньше, – говорит мать, не оборачиваясь. – Тебе завтра на работу.

– Мне не надо. – Останавливаюсь, держась за ручку двери в свою комнату. – Уволился. Отдохнуть хочу.

Сообщений от тебя нет. Видимо, чем-то занята. О’кей.

Открываю файл с книгой. Нужно дописать, осталось-то…

«Любовь – иллюзия. Она есть, пока есть человек, но живёт только в его голове, нигде больше. И ты не сможешь выкинуть её из своей жизни, как ни старайся».

На большее меня не хватает – ставлю точку.

Звонок. Игорёха.

– Алло, – говорю.

– Димон, ёпт! – отвечает мне с вечной присказкой. – Давай к нам! Тут уже все собрались!

– И Саня, и Кудрявый?

– Кудрявый уже в дрова! Подкатывай, запарил же…

Фруктовый дым затопляет комнату. Он витает, закручиваясь, не хочет таять.

Я отпиваю из горла, закусываю сухарём. Игорёха затягивается – в колбе кальяна булькает. Саня пьяно ругается – снова подстрелили в видеоигре. Кудрявый храпит.

– Ладно! – говорит Саня, грохает кулаком по столу и разворачивается в кресле. – Идём курить.

Я дотягиваюсь, дёргаю Кудрявого за ногу. Тот недовольно что-то ворчит.