Вечное скольжение

Орест признался:

— Я знал одного человека, — он называл себя Путником, — который считал, что все люди соскользнули из мерцающих городов, но забыли об этом. Он много ходил по миру, искал эти города, изучал их. И нашёл способ не забывать.

Кровать резко скрипнула, — теперь Анжела приподнялась на локте.

— Как?!

Орест хотел достать и показать дневник, но сообразил, что при тусклом свете каганца не разберёт букв. Поэтому пообещал:

— Завтра утром покажу, как он это делал.

Ночью ему приснилась Власта. Она стояла на пороге, улыбалась, держала за руку светловолосую девочку, чем-то похожую на Анжелу. «Смотри, у нас теперь есть ребёнок! Я привела её из города древних. Ты не сердишься?» Орест не сердился, лишь размышлял напряжённо, как они соскользнут втроём, когда преподобный явится. Потому что прошлое — Ад...

В этом месте его потрясли за плечо.

— Эй, ты обещал показать, как сохранить память, — напомнила Анжела, убедившись, что муж открыл глаза. — Уже утро!

Темнота в доме в самом деле сменилась серым сумраком, — с приходом весны они убрали ставню с одного окна. Нижние шибки в нём уцелели, место верхних тщательно заделано кусками толстой мохнатой шкуры. Света сквозь мутное стекло проникало недостаточно для чтения, но обещание есть обещание. Орест вылез из-под одеяла, вытащил из-под тюфяка блокнот, — сам не понял, зачем он его туда сунул, когда впервые ложился на эту кровать, — протянул Анжеле. Пояснил:

— Путник записывал всё, что хотел не забыть.

Анжела удивлённо приподняла брови, осторожно взяла, открыла. Отошла к окну, прищурилась, стараясь разобрать вязь букв. Затем решительно схватила шубу, сунула руки в рукава, натянула чуни и с блокнотом под мышкой выскочила из дому. Дни стояли солнечные и тёплые, но на горных вершинах ещё лежал снег, ночью и утром оттуда спускался почти зимний холод. Орест оделся, вышел вслед за женой. Та сидела на лавке возле дома, водила пальцем по строчкам, губы её беззвучно шевелились.

— Умеешь читать? — спросил он.

Анжела оторвалась от текста, взглянула на мужа.

— В городе наверняка умела, раз детей учила. Теперь вспоминаю, как это делается. Так чудно смотреть на эти карлючки и понимать, что они означают. Послушай: «Наблюдение за мерцающим городом позволяет заключить, что внешне его появления после захода солнца и исчезновения перед рассветом сходны с проявлением и соскальзыванием человека. Но в отличие от человека, М. Г. не достигает окончательной плотности. Возможно, это связано с тем, что процессы внутри города идут очень медленно...». Она вновь взглянула на Ореста, заявила:

— Мне хочется увидеть этот мерцающий город своими глазами! Здесь где-то описано подробнее, как он выглядит?

— Не знаю, — признался Орест. — Я не читал эти записи полностью. Они попали ко мне незадолго до того, как я соскользнул.

Взгляд Анжелы стал удивлённым.

— Но ведь здесь ты живёшь уже много дней, успел бы прочитать! Или ты прятал этот дневник от меня? От всех? Почему?

Орест поскрёб в затылке. Не знал, как объяснить, что в Ровном совсем другие порядки. Он себе самому не мог объяснить, как допустил, чтобы садист, не владеющий никаким ремеслом, не выделяющийся ни силой, ни сноровкой, подчинил жителей большого посёлка.

Анжела, поняв его растерянность, улыбнулась, предложила:

— Тогда давай вместе читать. Вслух, по очереди. Только попозже начнём, когда потеплеет. А то застудим себе чего не надо.

«По очереди» они читали недолго, — складывать буквы в осмысленные фразы у Анжелы получалось куда ловчее и быстрее, чем у Ореста, и уже на второй день вслух читала только она. Это стало их ежедневным занятием после полудня, когда солнце прогревало и воздух, и лавку перед домом. Выделяли час, а то и два для чтения. От других обитателей Блокпоста они не таились, и первые дни вокруг собирался кружок слушателей. Но монотонные описания Путника своих гипотез и экспериментов никак нельзя назвать увлекательной историей. Слушатели пожимали плечами и уходили. Самые дотошные и предприимчивые время от времени возвращались, спрашивали, нашлось ли в писанине что-либо полезное. Но и практической пользы записи не содержали. Разве что Марыся заявила, мол, когда окажется вблизи мерцающего города, обязательно наберётся смелости и принесёт оттуда что-нибудь нужное. «Если к тому времени ты будешь помнить об услышанном здесь» — подумал Орест.

Дочитали дневник, когда весна перевалила далеко за середину. Деревья в лесу покрылись свежей зеленью, жители Блокпоста поснимали с окон ставни. В доме теперь было достаточно светло, чтобы без труда разбирать буквы на желтоватых листах. Но Анжела и Орест уже привыкли к своей лавке.

Дойдя до последнего абзаца, Анжела перелистнула оставшиеся в блокноте чистые листы, словно пыталась найти продолжение, посмотрела на мужа.

— А дальше? — спросила. — Что случилось с Путником? Он закончил свои исследования?

Орест пожал плечами.

— Путник ушёл из нашего посёлка. Почему дневник оставил? Он старый был, боялся, что не сможет больше явиться, не хотел, чтобы записи пропали. Отдал дневник... моей жене, Власте. Но она... — Орест запнулся. Не смог признаться, что собственноручно застрелил любимую женщину. — Она умерла скоропостижно, и дневник остался у меня.

— Соболезную. Послушай, Путник считал, что мерцающие города — это проекция прошлого в настоящее время.

— Не понимаю.

— Как бы тебе объяснить... Вот ты сидишь на лавке, твоя голова далеко от земли. Но на земле есть её проекция — тень. Только тень создаёт солнечный свет, а мерцающие города — что-то другое, связанное со скольжением. Наука, которой я учила детей, называлась «физика». Наверное, я многое знала о том, как люди перемещаются.

— Мерцающий город помогает вспомнить то, что человек знал раньше. Путник так писал... и это правда.

— Угу. Попасть бы туда... — Анжела встрепенулась: — Но ты ведь там был, видел всё своими глазами! Какой он, как выглядит изнутри?

Орест растерялся. Что он мог рассказать о мерцающем городе, который считал марой? Тишина, вечный свет луны, дома во много этажей, широкие улицы, застывшие в движении повозки. Он старался не заострять внимание ни на чём, чтобы не угодить в дьявольские тенёта, на людей так и вовсе не глядел. Детально запомнился лишь дом вещей, откуда вызволял Зигмана и Вайса.

Когда он дошёл до детской площадки с качелями, Анжела насторожилась.

— Как назывался торговый центр? Там ведь были надписи? Разноцветные, светящиеся, много!

— Я не приглядывался. Я же не знал, что умею читать. Почему ты спрашиваешь? Это важно?

Женщина помедлила, отрицательно качнула головой.

— Нет, совсем неважно. — Она захлопнула блокнот. — Что ты собираешься делать с этим?

— Пока не решил.

— Сожги!

Орест ошарашенно уставился на неё.

— Почему?!