Вечное
Шрифт:
— Крепче! — Марко поднажал, и они набрали скорость, мчась вдоль реки. — Взлетаем в небо!
Элизабетта крепче прижалась к Марко. Его внезапная близость вскружила ей голову, она почувствовала себя легкой и свободной, ветер развевал ей волосы. С плеч Элизабетты свалилась ноша, о которой она и не подозревала, и было так приятно от нее избавиться. Они мчались вдоль реки, мимо проносились деревья, вокруг летали птицы, а над головой сияло солнце. Элизабетта вдруг поняла, каково это — не стыдиться, а просто жить своей жизнью, а еще лучше — такой же жизнью, как у других девчонок, из уважаемых семей, как у девчонок с грудью правильной формы.
— Я так хотел с тобой прокатиться! — смеясь, прокричал Марко, и она вспыхнула от счастья.
Элизабетта
Глава семнадцатая
На вокзале Термини собралась толпа, оркестр играл музыку, развевались флаги и знамена. Прибытия Муссолини ожидали с минуты на минуту; вождь Италии провел неделю с Гитлером в Берлине. В честь его возвращения по всему городу были запланированы митинги, парады и выступления. Лишь высокопоставленные лица, представители власти и высшие военные чины из Палаццо Венеция [60] имели право находиться на станции, чтобы приветствовать Муссолини, как только тот сойдет с поезда. Увидеть Дуче надеялся каждый — кроме Марко, который находился позади толпы вместе с комендаторе Буонакорсо и команданте Террановой. Марко прислуживал Спаде.
60
Палаццо Венеция — с 1929 по 1943 год резиденция Бенито Муссолини и Большого совета фашизма.
— Держите, синьор. — Марко снял крышку с бутылки, налил воды в стакан и протянул своему подопечному, который вдруг решил, что его мучает жажда. Марко внезапно оказался у Спады в рабстве: список требований старика никогда не заканчивался, а у Буонакорсо их было сравнительно немного. Команданте Спада бесконечно испытывал терпение Марко, требуя то горячий эспрессо, то чай средней температуры, то теплые, непременно свежайшие biscotti [61] .
61
Миндальное печенье (итал.).
Спада пристально уставился на бутылку.
— Вода точно газированная, как я и просил, а, парень?
— Да, синьор, газированная. — Марко приподнял бутылку, показывая ему, но команданте нахмурился:
— Думаешь, я разгляжу этикетку в таком ярком свете? С моим-то зрением?
— Простите, синьор.
— Ты же знаешь, что газировка улучшает пищеварение.
— Да, синьор. — Марко старался не подавать виду, как ему это отвратительно: когда Спада выпивал свою газировку, он обычно издавал зловонную отрыжку.
— Шевелись, парень. Я едва могу глотать, так в глотке пересохло.
— Держите. — Марко протянул стакан старику, тот его взял, но не стал пить.
— Ты уверен, что стакан чистый, а? Ненавижу пыльные стаканы.
— Да, я уверен.
— Только пыли мне сейчас в горле и не хватает.
— Конечно, синьор. Внутри стакана пыли нет.
— Ты протер его?
— Разумеется, — соврал Марко.
Спада наконец отпил немного воды, и Марко утешился тем, что старик собирается в отставку. Марко считал дни до этого события — по случаю его выхода на пенсию в Fascio планировали устроить команданте праздник в одном из местных ресторанов. Марко предвкушал, как будет праздновать всю ночь.
Буонакорсо повернулся к Терранове:
— Полагаю, поездка Дуче имела ошеломляющий успех, верно? Статьи в газетах были благожелательны, фото вышли великолепными.
— Согласен, — улыбнулся в ответ Терранова.
—
А я нет, — фыркнул Спада, сжимая стакан воды. — Терпеть не могу немцев, а они не выносят нас. Они считают нас ниже себя. Нет им доверия.Буонакорсо от него отмахнулся.
— Визит продлился почти неделю, Спада. Это беспрецедентно. Парады, турне и речь на Олимпийском стадионе. Несмотря на дождь, собрался миллион зрителей. Дуче говорил по-немецки, это просто невероятно, правда?
— А эти ублюдки насмехались над его акцентом. И вместо того, чтобы кричать «Дуче», вопили Dusche. Что означает «душ» по-немецки, как раз с неба и лило, — съязвил Спада. — Ненавижу немецкий язык, от этого лязганья у меня голова болит. Благодарение Господу, я слышу уже не так хорошо, как раньше.
— Не будь таким упрямым, Спада, взгляни непредвзято.
— Слишком поздно. Национал-социалисты подражают нам во всем. Молодежное движение, Министерство пропаганды — все это придумали мы. Все сдирают у нас. Так было с самого начала. Гитлер скопировал «Марш на Рим» своим жалким «Пивным путчем», а добился только того, что его засадили в тюрьму. Они и древнеримское приветствие у нас украли и превратили в свой Sieg Heil.
— А мы украли у них печатный шаг и назвали passo romano, — хохотнул Буонакорсо. — Дуче все равно гораздо умнее Гитлера. В одном мизинце нашего правителя больше силы, чем у Гитлера во всем теле. В Эфиопии мы одержали победу благодаря напору Дуче. Он заставит нацистов служить нашим целям, вот увидите.
— Будем надеяться, — пробурчал в ответ Спада, но Марко мысленно от него отмахнулся. Работая в партии, он много о ней узнал, познакомился с важными людьми, запомнил все имена, факты и цифры. Даже неумение читать ему удалось скрыть, когда его попросили организовать систему учета счетов Fascio. Он не мог прочесть название счета или фамилию поставщика, зато сопоставлял их по цвету и внешнему виду. Делать записи его не просили, у его шефа была секретарша — рыжая, но не такая красивая, как Элизабетта.
Марко хотел выбросить ее из головы, но у него ничего не получалось. Он пытался заставить Элизабетту ревновать, а следовало держаться проще. Марко все ждал, когда она бросится к нему, как Анджела и другие девчонки, но этого не происходило. Возможно, надо бы вести себя с ней понапористее, как Дуче в Эфиопии, и добиваться своего, прямо как на войне.
Элизабетту не завоевать, если не приложить всех усилий.
Пора уже начинать.
Глава восемнадцатая
Альдо сидел, прислонясь к холодной стене склепа, и не подавал виду, что творится у него на душе. Невыносимо было слушать, как Уно и остальные обсуждают подробности операции «Первый удар». Последние несколько месяцев Альдо беспрестанно тревожился из-за готовящегося нападения на ресторан, где будет проходить прием в честь выхода Спады в отставку, ведь по ужасному стечению обстоятельств Марко теперь работал в Fascio. Брат прислуживал высшим чинам, и это ставило его под удар.
Альдо пытался понять, что делать, но так и не нашел ответа. Ночь за ночью он крутился и ворочался постели. В иные дни даже ел с трудом, терял вес, его мышцы таяли. Отец советовал ему есть побольше печени, мать тревожилась, что он болен, а Марко все еще верил в его тайную интрижку и считал, что брат влюбился.
А Марко между тем каждый вечер за ужином рассказывал семье забавные истории о причудах старика Спады и других членов Fascio, и Альдо беспокоился все сильнее. Он пытался убедить брата бросить работу, говорил, мол, таскать портфель за чинушами скучно, но это не помогло. Марко нравилось получать жалованье, на новой работе у брата, как казалось Альдо, прибавилось гонора, причем как-то чересчур быстро.