Вечный шах

вошел туда. Во-первых, как ты туда вошел?

– Входная дверь была открыта. Я позвонил, никто не открывал. Толкнул

дверь, и она открылась. Увидел свет в комнате, и пошел туда. А там увидел

Алексея. Он на диване вроде бы полулежал. И красное пятно на рубахе. Там,

где сердце. Вот и все.

– А потом ты убежал.
– Смирнов вновь пристроил подбородок на рукоять

палки.
– Ну, а как ты думаешь, его прямо там, на месте застрелили или

перенесли на диван откуда-нибудь?

– Не знаю.

– В руках, под рукой Алексея ты ничего не заметил? Может, он пытался

сопротивляться?

– Да нет, не заметил.

– Необычное что-то, беспорядок какой-нибудь в глаза не бросился?

– Не помню я ничего, - устало признался Виктор.

– Да, нервишки у тебя артистические, - разочарованно отметил Смирнов.

– Вас бы на мое место.

– Бывал я на таких местах, Витя. Значит, считаем, что ты Алексея не

убивал...

– Не убивал, - перебивая, решительно подтвердил Виктор. И вдруг

совершенно неожиданно для себя самого стремительно признался: - Зато я

другого человека убил, Александр Иваныч.

– Чего, чего, чего?
– безмерно удивился Смирнов.

– Я убил человека. Застрелил, - сказал, как отрубил, Виктор.

– Из чего? Из пальца, что ли?

– Долго рассказывать.
– Из Виктора сразу же начал выходить пар.

– А ты все-таки расскажи.

– Сто пятьдесят поднесете?
– попросил Виктор.

– Ты здесь хозяин, сам себе и налей. Только не уплывешь со ста

пятидесяти?

Будто услышав их, вошел Казарян с кухонным полотенцем через руку и

объявил:

– Кушать подано.
– И не выдержал торжественного тона: - Отвык,

наверное, пищу принимать, Витя?

– Я есть не хочу...
– начал Виктор, а Казарян закончил за него:

– А хочу я выпить. Похмелиться, то есть. Ну что ж, пойдем, налью.

Умел-таки его тесть накрывать на стол. Расклад был по высокому

классу: вилочки, ложечки, вазончики, рюмочки, салфеточки. И закусь в самом

соблазнительном виде.

– Где продукт такой достаешь, затек мой ненаглядный? -

поинтересовался автор сей феерии.

– Добрые люди снабжают, - ответил Виктор, усаживаясь. Вспомнил добрых

этих людей - непроизвольно дернулась щека - и тухло улыбнулся - ощерился.

Смирнов нашел в сушилке стакан и, садясь за стол последним, брякнул

его перед Виктором:

– Рома, ему сюда сразу сто пятьдесят.

– Не многовато ли? Может сразу на куски развалиться, - усомнился

Казарян.

– Если развалится, то минут на двадцать, на полчаса, не больше. Но в

любом случае разговорчивее будет. А мне надо, чтобы он говорил.

– Вы, как хирурги над оперируемым совещаетесь, - попытался бодро

пошутить Виктор, но на слове "оперируемым" засбоил, запутавшись в

согласных.

Молчали все, потому что булькала водочка. Тесть протянул зятю заранее

приготовленный изящный бутерброд с драгоценной черной икрой. Виктор взял

левой рукой бутерброд, а правой - на три четверти наполненный стакан. Ни с

того, ни с сего правая загуляла, заходила, задрожала. Виктор вернул стакан

на стол.

– Отвернитесь, - попросил он.

Все трое с готовностью отвернулись, понимая его состояние. За их

спинами морзянкой стучали зубы о стекло, жидкость звучно переливалась из

одного в другое, вздохи раздавались, покряхтывание.

– Уже все, - облегченно сказал Виктор.

Они обернулись. Виктор со слезами на глазах жевал бутерброд. Без

особой охоты, правда. С Викторовой проблемой было покончено, и Казарян

разлил по трем рюмкам. Запаслись - каждый на свою тарелочку - закусью,

самообслужились водичкой для запива, посмотрели друг другу в глаза, и

Смирнов предложил:

– Со свиданьицем.

Разом махнули, синхронно запили и стали вразнобой закусывать.

Закусили.

–  А неплохо, - признался тесть.

– Вполне, - согласился Казарян. А у Смирнова дела, все дела:

– Ну, а теперь, Витя, рассказывай, как ты человека убил. - Тесть с

Казаряном оплыли слегка, как пыльным мешком ударенные. Сказать ничего не

имели, только глаза переводили со Смирнова на Виктора и с Виктора на

Смирнова, который в момент, когда взгляды окончательно остановились на

нем, успокоил их весьма своеобразно: - Да не Алексея, не Алексея! Он

кого-то постороннего на днях по запарке застрелил. Ну, рассказывай.

Последнее уже к Виктору относилось. В теле, которое принятые сто

пятьдесят только-только начали приводить в порядок, от смирновских слов

где-то внизу, в самом копчике возник пульсирующий страх.

– Не хочу. Не могу. Не буду, - решил Виктор.

– Как же тебя понимать?
– с угрозой спросил Смирнов.
– Только что ты

обещал рассказать все, а теперь в отказку играть собрался?

– Я хотел вам одному, а вы при всех...

– Вот что, Витя, - тихо сказал тесть.
– Если ты думаешь, что все

случившееся с тобой касается только тебя, ты глубоко заблуждаешься. Помимо

всего прочего, ты - отец моей внучки. И все происходящее рано или поздно

отразится на ее жизни, а значит, и на моей. Я имею право знать.

– Выходит, я один тут не при чем, - догадался Казарян.

– Роман может уйти. Но я заранее предупреждаю тебя, Виктор, что все