Вечный шах

обеспечиваемой московской краснознаменной милицией, казалась ему теперь

наилучшим выходом.

– И водные процедуры будут, и штраф сто рублей, и письмо на работу.

Все тебе будет, алкоголик хренов, - объяснил старший лейтенант, наблюдая,

как двое штатских сноровисто запихивают Виктора в фургон.

Поехали. Бульварная расслабка, сидение на асфальте и решение проблемы

с ночевкой постепенно подвели к сознательным ощущениям. Виктор приходил в

себя.

– Далеко ехать, пацаны?

– весело поинтересовался он у сидевших рядом

с ним штатских. Те не ответили - много чести алкоголикам отвечать.

А ехали недолго. Фургон повернул, еще повернул - и остановился.

Старший лейтенант снаружи открыл дверцу и приказал:

– Выводите.

– Я и сам выйду, - обиженно объявил Виктор и, не дав штатским

опомниться, выпрыгнул на асфальт и тут же схлопотал страшнейший удар под

дых.

– Что-то быстро ты оклемался, - сказал старший лейтенант, наблюдая за

тем, как гнуло Виктора. И добавил раздраженно, обращаясь к выскочившим

штатским: - Я же сказал: ведите!

Штатские подхватили Виктора, который еще не мог поймать дыхание,

поволокли в черный проем, протащили по неосвещенному коридору и,

предварительно поставив на ноги, ввели в небольшую уютную приемную,

обставленную хорошей мебелью. Следом за ними в приемной появился старший

лейтенант.

– Ждите здесь, - распорядился он, а сам проследовал дальше: в совсем

незаметную дверь.

Наконец-то дыхание восстановилось. Виктор без спроса сел на мягкий

стул. Продолжавшие стоять штатские как по команде, одновременно глянули на

него, но ничего не сказали.

Окантованный металлической рамкой под бронзу черно-белый Николай

Васильевич Гоголь пронзительно смотрел на пьяного Кузьминского с

противоположной стены.

Вернулся старший лейтенант и обратился к Виктору с нежданной, как

гром с небес, учтивостью:

– Вас ждут, прошу, - и указал рукой на незаметную дверь.

Виктор вошел в большую комнату, почти зал, и вдруг увидел Димку

Федорова, который встретил его лучезарной улыбкой и располагающим

взглядом. Рядом с Димкой за длинным столом, покрытым бордовым сукном,

сидели отставной полковник Семен Афанасьевич, удачливый предприниматель

Эдвард Удоев и еще один гражданин. Они тоже смотрели на Виктора

приветливо. Председательское место за столом, стоящим перпендикулярно к

заседательскому, пустовало.

– Садись, Кузьминский, - согнав улыбку с лица, предложил Дима и

указал на стул в торце стола, на который должен был сесть Виктор.

Ошалевший окончательно Виктор послушно сел.

Над председательским креслом висело три портрета замечательных людей,

двоих из которых - Александра Третьего и Достоевского - Виктор узнал.

– А третий кто?
– спросил он, глядя на портреты. Дима поначалу не

понял, но, поймав направление Викторова взгляда, сообщил снисходительно:

– Константин Леонтьев.
– И вдруг осознал, что упустил инициативу.

Посерьезнел лицом, положил руки на стол и обратился к сотоварищам:

– Начнем, друзья?

Семен Афанасьевич и Удоев согласно покивали, а неизвестный

высказался:

– Давно пора.

– Высший совет поручил нам твое дело, Кузьминский, потому что в

последнее время твои действия и поступки вольно или невольно нацелены на

рассекречивание организации и тем самым таят возможную угрозу нашему

великому делу. В таком случае охранный комитет, членов которого ты сейчас

видишь перед собой, как правило, принимает однозначное решение. Надеюсь,

тебе понятно, какое! Такое решение по твоему делу принято. Во исполнение

воли и чаяний предков, во имя будущего великой державы за свершение

преступных деяний, направленных на срыв наших замыслов в осуществлении

очищения отечества ты, Кузьминский Виктор Ильич, приговорен к высшей мере:

бесследному исчезновению.

Четверо торжественно поднялись со своих мест и застыли. Виктор

продолжал сидеть, разглядывая бордовую скатерть. Скатерть виделась ему как

бы не в фокусе и слегка колыхалась. Он не хотел ничего понимать. Он устал,

страшным образом устал от всего.

– Встать!
– офицерским рыком приказал неизвестный.

Можно и встать. Держась за край бордового стола, Виктор встал, его

покачивало.

– По ряду причин, - стоя, продолжил свою речь Федоров, - и в связи с

возможным использованием объекта для целей нашей организации приведение

приговора в исполнение откладывается на срок, зависящий только от

поведения осужденного.

Четверо сели, а Виктор продолжал стоять.

– Теперь о ряде причин, - желудочным голосом заговорил Семен

Афанасьевич. - В ходе розыскных операций и сбора соответствующей

информации оперативной группе при охранном комитете удалось добиться

полной нейтрализации возможных враждебных акций в обозримом будущем с

вашей стороны, Кузьминский. В любой момент нами могут быть предоставлены

так называемым официальным, не говорю - правоохранительным, говорю -

карательным органам материалы, по которым любой суд, даже советский,

вынесет вам смертный приговор за два убийства. Убийство рабочего ипподрома

Сверкунова и убийство коммерсанта Борзова.