Вечный шах

– Я не убивал Алексея, - тихо сказал Виктор и сел на стул.

– Мы это знаем, - небрежно заметил неизвестный.

– И тем большее удовольствие получим от того, как в силу

неопровержимых доказательств суд без колебаний определит тебе вышку за

убийство Алексея, - добавил Дима.

– Я могу продолжить? - недовольно осведомился у коллег Семен

Афанасьевич. Коллеги замолкли и посерьезнели, а Семен Афанасьевич

продолжил.
– В тот отрезок времени, который определили медэксперты как

единственно возможный для совершения убийства, а именно с восемнадцати до

двадцати одного часа, вас видели уходящим с места преступления. Свидетель

– пожилая женщина, жительница этого дома.

Пистолет чехословацкого производства, из которого застрелен Борзов,

был приобретен вами, Кузьминский, у представителя группировки,

базирующейся в Ховрино. Баллистическая экспертиза уже точно установила вид

оружия. Возможный свидетель - администратор кафе Валерий Сараев, служивший

посредником в продаже вам пистолета.

На стволе и рукояти пистолета имеются отчетливые отпечатки ваших

пальцев, Кузьминский. Свидетель этому и безжалостный разоблачитель -

дактилоскопия, наука, как известно вам, безошибочная.

Все концы изобличающих вас улик - в наших руках. В нужный нам момент

пожилая женщина опознает вас по фотографии. Когда мы захотим, пистолет

чехословацкого производства окажется в руках органов, занимающихся

расследованием убийства Борзова. Мы в любое время можем предоставить этим

органам материалы, по которым совсем нетрудно определить, чьи отпечатки

пальцев на орудии убийства. Вы все поняли, что я вам сказал, Кузьминский?

– Да, - подтвердил Виктор.

– Принимая во внимание неадекватное ваше сегодняшнее состояние, -

заунывно итожил Семен Афанасьевич, - мы хотели бы знать совершенно точно,

какие выводы вы сделали из того, о чем сейчас вам сообщено.

Виктор поднял голову и равнодушно глянул на всю четверку. Сказал:

– Не рыпайся, парень, если хочешь жить.
– И попытался улыбнуться.

– Несмотря на опьянение, вы правильно поняли нас, Кузьминский, -

удовлетворился ответом Семен Афанасьевич.

– В общих чертах, - добавил Дима.

– Достаточно, - решил неизвестный, выйдя из-за стола, подошел к

Виктору, рывком за шиворот поднял его и заглянул в глаза.
– Теперь частное

определение по малым искам.

Только теперь пришел пронзительный страх. На него смотрели

затуманенные, задумчивые глаза убийцы, и Виктор вдруг понял, что он умрет

тогда, когда захочет человек, смотрящий на него.

Семен Афанасьевич открыл дверь и распорядился:

– Старлей, давайте ваших людей.

Вошли двое штатских, и, твердо понимая, что им делать, подошли к

Виктору и неизвестному. Неизвестный выронил из правой своей богатырской

руки Виктора, которого тут же подхватили штатские и отволокли к стене.

– Твои дела, - обратился неизвестный к Диме.

Дима приблизился к стене, с удовольствием заглянул в испуганное лицо

известного литератора, и, не спеша, высказался:

– Совсем недавно ты, как я понимаю, с удовольствием наблюдал со

стороны за тем, как грязные молодчики избивали меня. Мне наблюдения за

экзекуцией недостаточно. Ты мне очень несимпатичен, Витя, и поэтому я

приму участие в экзекуции непосредственно.

Сказав это, Дима двумя пальцами - указательным и средним - ухватил

Виктора за нос. Моталась голова, хрустел нос, слезы катились из глаз.

Наконец, Дима выпустил его и брезгливо вытер пальцы носовым платком.

Подошел молчаливый горец Удоев и в первый раз подал голос:

– Какой джигит, а плачет.

И без замаха с левой ударил Виктора в печень. Виктора скрутило.

– Отпустите его, - приказал неизвестный штатским, державшим Виктора

за руки. Они отпустили. К всеобщему удивлению, Виктор продолжал стоять.

Неизвестный, ощерившись, приступил к делу. Он орудовал ребром ладони,

как мясник при разделке туши, но орудовал совсем недолго: не выдержав

профессиональной обработки, Виктор рухнул. Четверка стояла в бездействии,

пока Виктор не открыл глаза. Тогда Семен Афанасьевич носком ботинка ткнул

его в ребра. Постепенно распаляясь, они вошли в азарт, топча, размазывая

ногами несопротивляющееся безвольное тело.

Последнее, что, увидев, запомнил Виктор, - три портрета на стене и

склонившегося над ним Диму, харкнувшего ему в лицо.

Опомнились. Отошли к столу и уселись. Семен Афанасьевич отдал

распоряжение:

– Можете отвезти.

Двое штатских ухватили Виктора за ноги и поволокли по полу к дверям,

через приемную, к фургону. У фургона остановились. Вышедший следом старший

лейтенант отворил дверцу, и двое штатских, сильно поднатужившись,

забросили Виктора внутрь и влезли в кузов сами. Старший лейтенант

захлопнул за ними дверцу, прошел к кабине, и фургон тронулся.

Штатские не без интереса наблюдали за тем, как малозаметно

подпрыгивало Викторово тело на рифленом полу. Вскорости приехали.

– А он живой?
– спросил старший лейтенант, открыв дверцу и глядя на

неподвижное тело.

– Черт его знает, - в сомнении ответил один из штатских и за плечи

приподнял Виктора. Тот тихо застонал.
– Живой! Мастер ведь обрабатывал.