Вечный ястреб

Сигурни с обагренным кровью серебристым клинком увела назад свою конницу. Аэниры, обезумевшие от ужаса, смотрели ей вслед. В устье перевала конница развернулась и снова пошла в атаку.

Повторив это трижды, Сигурни прорвала кольцо из щитов.

Один из аэниров изловчился пырнуть в брюхо ее коня. Скакун с криком упал, насмерть задавив своего убийцу. Сигурни, сброшенная в самую гущу врагов, взмахнула двуручным мечом и снесла чью-то голову.

Гаэлен и Телор увидели, как она исчезла за спинами аэниров.

– Нет! – закричал Гаэлен, поспешив ей на помощь. Телор, Агвейн, Оник и еще с десяток Паллидов устремились за ним. – Держитесь, моя королева! – Сигурни, бросив на Гаэлена беглый, несколько удивленный взгляд, отразила вражеский меч и раскроила аэнира наискось от плеча до пояса. Но враги наседали, и Гаэлен едва успел отвести другой удар, который наверняка бы стоил ей жизни. – Я здесь, моя госпожа! – вопил он, перекрывая железный лязг.

Сигурни усмехнулась, не прекращая своей страшной работы.

Драда, видя, что надежды больше нет, попытался пробиться к устью.

– Похоже, нам конец, – крикнул ему израненный Брига. – Но и мы сегодня пролили немало крови, клянусь Ватаном.

Драда ничего не ответил. Женщина, стоящая на валуне перед ним, пустила стрелу и попала ему прямо в горло. Брига хотел подхватить его, но чей-то меч пронзил капитана насквозь.

Он не знал, что оказался в числе последних живых аэниров на перевале – впрочем, ему это было бы все равно. Дыхание клокотало в горле, уши наполнял шум. Ему виделись летящие к перевалу валькирии, крылатые кони, черные колесницы. Будет о чем рассказать в Чертогах Героев…

Он упал, не сводя глаз с кружащих в небе стервятников.

Далеко на юге, не зная, чем закончилась битва, шел среди лесистых холмов Асбидаг. У ручья он вытащил из плеча стрелу, сбросил кольчугу, нагнулся попить. В воде рядом с его собственным лицом отразилось чудовище из страшного сна.

Асбидаг повалился навзничь, хватаясь за нож, но клыки оборотня уже впились ему в горло. Лицо жертвы пробудило в звере смутные воспоминания. Он попятился прочь, присел и тихо завыл.

Одна картина сменялась другой. Вот он несется во главе своры, впереди всех охотников, и прыгает на оленя. Вот лежит, свернувшись, в конюшне, где так тепло и уютно. А вот светловолосая женщина – она улыбается ему с мягкой подушки. Ребенок бежит, смеется, тянет ручонки… к нему?

Оборотень задрал голову, изливая ночному небу свое отчаяние. Потом когтистой рукой снял кинжал с пояса убитого человека и вонзил острие себе в грудь.

Боль, рвущая сердце… и следом покой.

Обрин, найдя ее за валуном, испытал сильное искушение перерезать ей горло тут же на месте. Он всегда знал, какова она, эта женщина.

Он сгреб ее за волосы. Она смотрела на него отстраненно, со странным спокойствием.

– Прирезать бы тебя, – прошипел он и повел ее мимо мертвых тел на равнину.

Сигурни сидела у костра на высоком седле, пила вино из медного кубка и вела беседу с тремя солдатами. Обрин швырнул пленницу к самым ее ногам.

– Вот, получите. Мне сказали, что она была с аэнирами.

Сигурни поднялась и помогла встать другой женщине.

– Как поживаешь, Моргас?

– Как видишь, – пожала плечами та. – Я одинока.

– Я знаю, что это такое. Но война окончена, и ты можешь вернуться вместе с нами в свою отчизну.

– А что взамен? Присягнуть тебе? Чтобы душа моей матери рыдала, неотомщенная? Отца моего убили, а мать обесчестили по твоей вине. Убей меня, Сигурни, иначе я не оставлю тебя в покое до самой могилы.

Обрин выхватил меч из ножен.

– В чем, в чем, а в этом я с ней согласен. Прикажи, моя госпожа.

– Нет, – ответила королева. – Дайте ей коня. Пусть отправляется куда хочет.

Двое солдат увели Моргас.

– Я найду дорогу назад, – крикнула она, обернувшись, – и тогда ты заплатишь мне за все!

– Напрасно ты так решила, – промолвил Обрин. – Она – воплощенное зло.

– Все мы не слишком добры. Пусть Бог решает, кому из нас жить, а кому умереть. Ей самой причинили великое зло. Из-за этого она повредилась разумом, как когда-то и я.

В сумерках друиды вышли из леса над перевалом, где прятались, и занялись ранеными горцами. Маггриг, которому наложили десять швов на бедро и двенадцать на рану в боку, смотрел, как снижается над трупами воронье.

Убитых горцев несли на равнину – завтра там сложат могильный курган. Из восьмисот Паллидов уцелели едва ли двести, и почти все они были ранены. Больше тысячи Фарленов, четыреста Дунильдов и Григоров остались на поле брани. Но лордам обоих кланов, которые под конец бились спина к спине, капризная судьба сохранила жизнь.

Настоящая бойня, подумал со вздохом Маггриг.

Леофас, тоже зашитый и перевязанный, присел на валун рядом с ним.

– Вот мы и победили.

– Да. Столько молодых полегло, а мы, старики, по-прежнему дышим.

– Так ведь мы хитрые.

– Ты Касваллона не видел?

– Нет. Пойдем-ка повидаемся с королевой. Надо сказать ей спасибо, по меньшей мере.

Они побрели, поддерживая друг друга. Вороны, слишком отяжелевшие для полета, отпрыгивали с дороги.

За выходом из ущелья стояли спутанные кони и горели костры. Королева, сидевшая со своими капитанами в середине, встала при виде двух горцев.

– Налей им вина, Обрин.

– Благодарю тебя, госпожа, – сказал Маггриг. – Ты спасла мой народ.

– Я рада, что мы подоспели вовремя. Я многим обязана Красному Ястребу и счастлива хоть чем-то отплатить ему за верную службу.

– А где же он сам? – спросил Маггриг.

– Не знаю. Мы договорились встретиться с ним на Валлоне.

Двое кавалеристов принесли седла, и Сигурни пригласила вождей сесть.

– Я хотела бы поговорить с одним из ваших людей – сегодня он спас мне жизнь, – сказала она.

– Трудновато будет найти его среди прочих, – заметил Леофас.

– Только не этого. У него в волосах белая прядь и левый глаз налит кровью.

– Да, я его знаю. И пришлю к тебе, если он жив.

Обрин принес подогретого вина, и все в молчании выпили.

На следующее утро, когда стали строить курган, большинство кавалеристов вернулись домой через Врата, возникшие на равнине ночью. Но Сигурни с Обрином и еще двадцатью людьми осталась.

Леофас нашел Гаэлена в лесу, где тот сидел рука об руку с хестенской девушкой. Юноша встал и представил Лару пожилому воину.