Ведьма из прошлого

Единственная, кто был исключением из этого правила, была Анна. Если бы не аппендицит, то мы с ней никогда бы не встретились. Я даже не должен был дежурить в тот день, не моя смена.

— Марк? — Анна осторожно коснулась моего левого плеча, тут же отведя руку в сторону, — Ты здесь?

Я кивнул, двинувшись в сторону чайника, чтобы чем-то занять руки. Зачем я должен найти всех?

Ведьма явно не хотела их смерти. Да, она дергала, угрожала, пугала. Но компания инквизиторов интересовала ее в другом ключе.

Только вот я и Ирина не входили в их число. Нас не было среди инквизиторов, но и мы подходили под понятие “все”.

Щелкнув чайником, я машинально достал три чашки. С трудом выныривая из размышлений.

— Я не знал, что она достала и его, — спокойно сказал я, раскладывая сахар, — а вот почему ты знала и не сказала, Анна — это вопрос.

Ни единый мускул не дернулся на ее лице. Анна лишь тяжело вздохнула, закатывая глаза.

— Твоя подозрительность начинает действовать на нервы, Марк, — сквозь зубы проскрипела она, падая на стул рядом с моей притихшей бывшей, — извини, конечно, я все понимаю, мозг кипит, у меня тоже, но как я могла сказать, если сама поняла это только когда Ирина вошла? Я даже имени его не знала, пока на нее не посмотрела. Между ними связь эмоциональная, так и поняла, — Анна тяжело вздохнула, по привычке облокотившись на стол, а Ирина брезгливо поморщилась, — знаешь, я и сама хочу понять, чего хочет эта ведьма. Просто скажи, а почему ты не думаешь о том, что ведьма поняв, что никого мы убивать не собираемся, не пытается тебя переманить на свою сторону?

Я дернулся, от чего ложка из моих рук предательски повалилась на пол, а Анна тихонько вздохнула.

Да, она и капли не изменилась. Все та же потерянная девушка, что ищет руку помощи. Она думала, что нашла ее, а сейчас в ее глазах блестит отчаяние. Анна не плакала. В ней скопилось столько одиночества, что оно просто сочилось из нее.

— Мы придумали, как заставить всех не спать, а она придумала, как добраться до тебя наяву и помешать этому, — прошептала Анна, убирая налипшие на лицо волосы, — а я понятия не имею, как теперь объяснить, где правда.

Младенец

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

30 апреля 1440 года

Вигмар осторожно завернул зачерствевшую горбушку в чистый кусок ткани и положил в дорожную сумку. На душе старого инквизитора скребли кошки, но выхода не было. Последние два года выдались сложными для всего феода — скотину косила болезнь, земля не давала урожай второй год, а рыба тухла в реке, не успевая пойти на нерест. Остатки скудных запасов иссякли к весне. Измученные голодом люди озлобились, все чаще и громче перешептываясь в сторону Анны.

Это не могло продолжаться вечно. Два часа назад группа обезумевших от голода людей напала на Анну. Люди винили во всем произошедшем ведьму, хотя из остатков какой-то совести все еще не натравили на нее инквизицию.

И ведь они были не так уж и не правы. Вигмар потуже затянул узел, рассеянно осматриваясь вокруг. Затягивать было нельзя. Сегодня от зверского самосуда Анну спасло лишь его появление. Вигмар вызвался продать все то, что сделали деревенские женщины и дети за зиму, а по пути обратно купить из еды все, что сможет в ближайших поселениях. В самом феоде денег ни у кого не было, поэтому путь предстоял дальний. Желающих помочь вызвалось много, а народ приободрился.

Анна же тихонько сидела в углу, обреченно глядя в окно. На девушке не было лица. Она так же, как и ее отец, понимала, что причина этого мора в ней. Ее незваный собеседник терял терпение. Натравить на Анну инквизицию — чем не способ заполучить весь свет, обращенный во тьму? Только вот если до этого дня им удавалось хоть как-то справляться, то сегодня Анна теряла свою защиту. Накануне Ночи ведьм Анна одна.

Вигмар сжал плечо дочери, а та лишь кивнула, не сводя взгляда с горизонта.

— Гилберт будет здесь. Он не выпустит из дома ни тебя, ни Сибилл, я тебе обещаю, — как можно мягче сказал Вигмар, — он знает, что делать.

Анна едва заметно улыбнулась. Напряженные губы ее не слушались.

— Ты справишься, — Вигмар опустился на корточки, подхватив ледяные ладони Анны и сжав ее пальцы, — ты очень сильная.

— В этом и проблема, — прошептала Анна и зажмурилась, словно вечернее солнце причиняло ей боль, тут же подскочив с места, — может лучше отправить их к соседям? Подумай же сам, им нельзя оставаться со мной. Это опасно.

— Гораздо опаснее оставить тебя одну, Анна, — выпрямившись, Вигмар поморщился от неприятной боли в спине.

Последнее время возраст давал знать о себе все чаще. Старые раны болели так, словно зажили только вчера, а голова и колени гудели от малейшего изменения погоды. Он молился лишь о паре вещей: успеть выдать Сибилл замуж за достойного человека, да чтобы этот достойный человек принял в семью ее старшую сестру, и чтобы Анна справилась.

Удел старшей дочери Вигмара в самом благоприятном исходе был жизнью старой девы. У темных хранителей не рождаются светлые дети, а Анна пройдя этот сложный путь сама не решилась бы обречь на него еще и ребенка. Ей было уже двадцать два года, а она все так же смиренно держалась подальше от всех имевших виды на нее парней.

Но это было последним, о чем они оба беспокоились.

— Я так привыкла, что всегда есть ты, — Анна резко отвернулась, а кончик ее носа дернулся, — но почему тебе нужно уезжать именно сегодня? Почему вы не можете дождаться утра и отправиться завтра?

— К утру мы будем уже в первом городе, — спокойно повторил Вигмар, а Анна шмыгнуа носом, поспешно моргая, — дикого зверья давно уже нет, поэтому и объяснить разгневанной толпе, почему мы должны идти утром, я не могу, ты же понимаешь.

— А если он придет сюда? — Анна уставилась в пол, потирая ушибленное о камни плечо.

Она знала, что Вигмар прав, но страх не давал ей признать это до конца. Страх остаться в одиночестве. Сибилл сейчас была в том возрасте, когда девочка превратившись в девушку вдруг резко отстраняется от старших, считая, что те ее не понимают. Анна прекрасно помнила себя в шестнадцать лет и не винила сестру. У той по крайней мере нет на руках полумертвой матери и младшей голодной сестры, а этому нужно радоваться. У Сибиллы хватало своих забот и последнее, чего хотела Анна, так это вмешивать ее в свои проблемы. Сибилле и так жилось несладко из-за того, кем была Анна.

Ну а Гилберт не ассоциировался у Анны с кем-то родным. Он был хорошим другом, веселым и очень ответственным человеком, но дальше Анна не могла себе позволить развивать эту мысль.

Возможно когда-то Гилберту придется стать тем, кто сделает необходимое, чтобы защитить всех. Они оба это понимали, поэтому придерживались некой отстраненности между друг другом.

Если задуматься, то кроме Вигмара в жизни Анны сегодня был лишь один собеседник, с которым она была собой. Только вот именно этого он и добивался — чтобы Анна пришла к нему сама, от голода, одиночества, страха — чего угодно. Не зря же говорят, что ненависть и любовь ходят рядом. И то, и другое — сильное чувство, которое образует между людьми крепкую эмоциональную связь. Оставалось рассчитывать лишь на то, что никакой связи с тем, кто не человек, существовать не может.