Ведьмина доля

— Видишь? — хуфия повернулась, скидывая капюшон и разрывая ворот призрачных одежд. Серебристо блеснул ошейник. — Держит, как шавку. Но мы связаны, и я чую, — повела хищным крючковатым носом, — чую, что она жива. И доберусь. Однажды.

— А давай мы тебя освободим и отпустим мстить? — предложил мой спутник, вертясь и судорожно фотографируя стены.

— Если бы все было так просто… — хуфия улыбнулась, и ее глаза остекленели. — Для этого мне нужна кровь, мальчик. Много крови. И сегодня я в ней искупаюсь.

Размечталась, тварь.

Я проиграла в скорости долю секунды, но успела прикрыть Гошу. Воздушный кокон рваной тряпкой сполз к моим ногам, а наблюдатель мудро отскочил в сторону, поскальзываясь. Все, кошка наигралась. Выпуклые глаза — как замороженные стекла, на морщинистом лице — оскал. Я резко вдохнула, уплотняя воздух, и ударила наугад. У нее должны быть слабые места, они есть у всех. Темное одеяние всколыхнулось, поглощая заклятье.

— И всё? — фальшиво удивилась хуфия.

— Ночь только начинается, — я попятилась, не отводя взгляда.

То, что едва не сгубило при первой «встрече» в Кругу с Пламенем Верховной, сейчас играло на руку. «Уголь» разгорелся мгновенно и полностью, отдавая все темные запасы разом. И я мелко и часто дышала, губкой впитывая исходящие от хуфии волны тьмы. Левая рука горела огнем и впервые не сжималась судорожно, ощущая прилив темной энергии. И то, что всегда жило внутри меня, спало глубоко в душе, потянулось, просыпаясь, оскалилось и зарычало, чувствуя опасность, рванулось защищать нашу общую жизнь. И я оскалилась и зарычала.

— Нечисть, — проворковала хуфия, медленно обходя меня по кругу. — Какая? Я не узнаю твой запах.

— Разная, — я следила за каждым ее движением, изучая худое тело. Жаль, она не дышит…

— Такая же, — прохрипела нежить с ненавистью. — Нечисть без крови. Нечисть от силы. Изменчивая.

Догадливая. М-мать, «хамелеон»…

Она двигалась очень быстро. Я едва успевала выстраивать щиты, которые хуфия рвала и ломала играючи, а скорости реакции хватало лишь на то, чтобы отшатнуться в последний момент, уходя от прямого удара. И едва успевала прогревать воздух, чтобы не скользить по наледи. А все мои заклятья уходили в молоко. Тени защищали хуфию с добросовестностью камикадзе — скулили и шипели, но подставлялись под удары. Темные тела вспучивались, ловя и глотая клубки разряженного воздуха. Развоплощение работало на совесть, разъедая тени изнутри, но их хозяйка была слишком сильна. И слишком быстро восстанавливала теневой потенциал. Она, конечно, не бездонная бочка, но и я…

— Устаешь, — шепнула хуфия и вспорола свитер, царапнув кожу плеча. — Хочешь жить, девочка? — посмотрела мне в глаза, ухватив за подбородок. Щеку обжог кровавый лед улыбки. — Хочешь?

Я дернулась, врезав заклятьем по острой ключице, и она вздрогнула. И меня накрыло озарением. Ошейник. Шея. Если она на поводке, то в ошейник должны быть вплетены разрушающие заклятья. А в шее должно быть уязвимое место, чтобы сработала цепная реакция.

— Хочу, — выдохнула и мертвой хваткой вцепилась в ошейник.

— Какая упрямая…

Щиты сползли драной тряпкой, свитер намок, но боли не было. Лишь угадала, что зацепила. Слева. И направила всю силу в ошейник, до судорог в ладонях. Хуфия зашипела рассерженной коброй, по ее одеждам потекли серебряные искры, и за моей спиной загудел воздух.

— Уля, сзади!..

Тени набросились, как шакалы. Я резко выдохнула, поднимая все резервы. Сила на щиты и разрушение ошейника рванула стремительно, как из пробоины. И я чувствовала, что близка к тому, чтобы «лопнуть» под давлением. Благодаря кое-кому эту сторону способностей я не тренировала вообще, а силы накопилось слишком много, и управлять ею становилось все сложнее. Но я старалась. Отбросила технику заклятий и тупо переливала силу из себя в ошейник. Или я, или он.

Хуфия вцепилась в мои запястья, и кости кололи кожу, лед расползался по рукам и спине. За спиной рычали тени и что-то орал наблюдатель. Оба «угля» полыхали, обжигая. Я тонула в мертвых серебристых глазах, чувствовала резкие приливы слабости и желания сдаться, но нечисть во мне слишком сильно хотела жить. Рыча, цеплялась за жизнь когтями, впивалась зубами. И сила текла по рукам кровью. И ошейник наконец лопнул.

Я не сразу поняла, как оказалась на полу. И куда подевалась хуфия. Пальцы судорожно сжимали ледяной металл. Перед глазами все плыло. Тело застыло тугой взведенной пружиной. «Угли» стремительно прогорали, остывая.

Гоша наклонился и подхватил меня под мышки, поднимая с пола.

— Уль…

— Тс-с-с! — я вскинула руку с ошейником.

Эхо тихого смеха прокатилось по залу. Затаилась, тварь… Тяжело дыша, я ощетинилась, отключая боль и задействуя одновременно все чувства. Нос искал запах холодной гнили, уши ловили малейший шорох, глаза смотрели на стены и сквозь них, кожа стала чувствительной до боли и искала знакомый холод, тянулась к нему. И чуйка чуяла.

— Убери руки.

— Её же нет, — наблюдатель внимательно оглядел пустынную залу.

— Нет, есть, — я повернулась и сунула ему ошейник. — Мне сил не хватит ее убить. Рядом, паскуда… Молчи. И не трогай меня, бесишь!..

Ненавижу чужие руки, как и любая нечисть. Особенно теперь, когда сущность проснулась. Или сама подам руку, или оторву чужую к чертовой матери. Кстати, о руках… Я нащупала на предплечье татушку «пчелиного» яда и раздавила. В глазах на секунду потемнело от ударной дозы природного антибиотика. Но мало ли, что у этой твари на когтях…

— Может, пойдем?..

— Не выпустит. Где твой телефон? Займись чем-нибудь!

А хуфия игралась. Я слышала отголоски ее смеха, чувствовала холодок прикосновений, видела пробегающую по стене тень и вспышки серебристых искр, ловила запах то слева, то справа. И, достав последний браслет, расплавила заначку, выжидая. Один точный удар в гортань, и можно драпать. Не развоплощу, но настроение и внутренности подпорчу. И задержу. Надеюсь.

Она напала бесшумно и стремительно. Дрогнуло пламя факелов, мелькнул призрачный силуэт, и я едва успела закрыть наблюдателя, оказавшись перед хуфией. Вцепилась в ее плечо и ударила заклятьем в шею. Она зашипела, врезав мне по ребрам, но я свое упускать не собиралась. Черное одеяние расползлось, я нащупала нити шрамов и рванула их на себя. От визга заложило уши, тени расползлись хлюпающей черной лужей. Хуфию согнуло, корежа и ломая. Я судорожно дышала, впитывая крупицы силы, но ее осталось слишком мало, чтобы добить. И из тяжелой духоты не вытянуть ни капли.

Руки свело судорогой, и нежить отпрянула. Выпрямилась, дрожа, улыбнулась, вытирая серебристую кровь с подбородка.

— Третий заход? — прошелестела она и замельтешила лицами. — А с тобой интересно, девочка.

Я злобно зашипела, но скорее на судьбу. Будь у меня чуть больше сил, будь я чуть старше… Да будь мы на воздухе хотя бы — размазала бы по стенке…

— Кончились силенки? — хуфия улыбнулась с лицемерным сочувствием и закрыла пологом тьмы шею. — Кончились. Пальцем ткни — упадешь.