Ведьмина доля

Нечисть во мне ревела и рычала, беснуясь. Она не чувствовала ни боли в левом боку, ни крови, стекающей по рукам, ни слабости в дрожащих коленях. И требовала — напасть и разорвать голыми руками, перегрызть глотку зубами… А человеческий инстинкт шептал: не смей. Ни щитов, ни капли силы. Вырвет сердце и съест под суровым наблюдательским взглядом. Почти пат. Почти…

…сила ударила в спину неожиданно, разжигая потухшие «угли». Белые и черные искры вспыхнули на обожженных руках, по телу прокатилась волна, смывающая усталость, распрямляющая спину и плечи. И вернулась прежняя уверенность. Смогу. Убью тварь. И, рефлекторно смешав потоки силы, я ударила раньше, чем сообразила, что это всего лишь иллюзия.

Мы с хуфией заорали дружно, но что с ней сталось, я уже не видела. Руки ошпарило кипятком, локтевые суставы выгнулись, выворачиваясь. Я захрипела, согнулась пополам и упала на колени, схватившись за локти. В левую часть тела вдруг вернулась забытая чувствительность, и боль сминала, ломала, растаптывала, оглушая и ослепляя.

А нежить рассмеялась.

— Еще увидимся, девочка, — шепнула и схватила меня за волосы, запрокидывая голову. Многообещающе улыбнулась и хрипло повторила: — Еще увидимся…

Серебряная радужка расползлась, закрывая мир, и запах гнили и спертого воздуха, шум крови в ушах, резкую боль в боку и полумрак подземелья затопил мерцающий лед.

…я пришла в себя от резкого нашатырного запаха. Дернулась, болезненно сморщившись, и резко села. Машина. Мотор ревет, как дурной. Горящие «свечи» домов и фонари сливаются в сплошное пятно. Гоша выглядит спокойно, но гонит как потерпевший. Запах… явно иллюзорный. Иллюзия… Я схватилась за локти, нащупывая «угли». Слабая пульсация под дрожащими пальцами успокоила, и снова вернулась реальность. И боль. Везде.

— Всё у тебя на месте, — наблюдатель не отрывался от дороги. — Говори, куда везти, а то пока к тебе едем.

А я не могла поверить, что мы выбрались и так легко отделались. Настороженно завозилась, оглядываясь. В ушах звенели прощальный смех и многозначительное «еще увидимся…». И на секунду показалось, что сейчас обернусь, и хуфия улыбнется с заднего сидения, вытирая серебристую кровь с подбородка.

— Создать иллюзию для полноты ощущений? — поинтересовался мой спутник и на полной скорости вошел в поворот.

— Н-не надо, — я выдохнула, вжавшись в кресло. — Как она… отпустила?

— Никак. Ты ее прикончила.

— Нет.

— Сам видел, — он пожал плечами и терпеливо повторил: — Домой или к врачу?

Нет. Жива, тварь. Только отпустила почему-то… Откровенно говоря, мне безумно повезло. Будь хуфия трех- или четырехсоставной, она не стала бы общаться. Она бы убила. Не сразу, но наверняка. А эта, примадонна…

— Уля, куда ехать? — наблюдатель включил навигатор.

Я, морщась, похлопала по карманам. Свитер — в клочья, штаны — не лучше… Сотовый, разумеется, приказал долго жить, не выдержав архивного экшена.

— Позвонить бы сначала…

— Звони, — и жестом фокусника извлек из кармана телефон.

Я закрыла глаза и проверила свое состояние. Сила восстанавливалась быстро, боль притуплялась с каждым глотком воздуха, а вот бок… Нужен хирург. Свитер на левом боку разодран, и клочья ткани застряли в стремительно заживающей ране. Кровь остановилась, зараза не грозит, но…

— Весенняя, девятнадцать. Алё, Арчибальд Дормидонтович, доброго ве… ночи, да. Спасибо. Вы мне нужны. Как врач. Спасибо… — сбросила вызов и устало съежилась в кресле, баюкая больной бок. Очень хотелось опять вырубиться, но…

— Уля, не отключайся.

Отвали, мне плохо… Вспомнила и прошипела:

— Чуть не убил, иллюзионист хренов… Никогда больше так не делай, понял?

— Напротив, я нас спас, — возразил Гоша уверенно и притормозил у «лежачего полицейского».

Дураков не переубедишь, и нет смысла опускаться до их уровня. Она жива. И вновь почудилось, что хуфия сидит позади и посмеивается. Я открыла окно и часто задышала. После затхлости подземелья — столько свежести и силы… В груди надрывно заклокотала боль, и мир поплыл, закружился.

— Кстати, Ульяна… Андреевна, не объясните ли, откуда у вас тёмный «уголь»? — вкрадчивый тон и не менее вкрадчивый косой взгляд. — И почему у вас два «угля»?

— Идите вы в задницу с вашими вопросами, Георгий… Викторович. И пишите оттуда кляузы и рапорты, докладывайте, наблюдай… те, — я скривилась. Раны заживали быстро, и кожа ужасно чесалась. И свитер мешался.

И уж чего не ожидала, так это подлого ментального удара, отбить который мне не хватило сил. Секунда — и одна я оказалась сидящей позади, а вторая — выпрямилась и деревянным голосом ответила:

— «Уголь» один, но расколотый на две части. Дефект после Ночи выбора. Половина — светлая, половина — темная.

— Откуда в тебе нечисть? — наблюдатель не интересовался. Он взял след и начал допрос: — Чей ты потомок?

— Ничей.

Я аж о боли в боку забыла. Зажмурилась и засопела, силясь впихнуть из головы острую игру, но она лишь раскалилась, впиваясь глубже, до судорог в левой руке. Я начала задыхаться. Воздуха бы…

— Что значит «нечисть от силы»? — Гоша открыл окна в салоне. — Как она проявляется? Меняешься?

— Нет, — безжизненный голос. — Нет крови — нет формы. Пассивный навык. Быстрое восстановление сил и здоровья, обостренное восприятие мира. У любого ведьминого «угля» есть движущая сила. У моего светлого — Совесть и Ответственность. У темного — Жажда жизни, как у нечисти. Пассивная.

— И не одержима, и нет второй, побочной сущности? — докапывался.

— Нет. Только инстинкты и рефлексы. И живучесть.

— Поэтому и выжила в кроличьей норе… Как убила «скорпионов»?

От злости в груди стало тесно и жарко. Я нервно дрожала, выпихивая проклятую иглу, а мой голос спокойно сдавал меня с потрохами:

— Вакуумная воронка плюс скопление углекислого газа в организме, но на солнце темные пятна не видны. Я умею смешивать две силы. Излучения от света забивают тьму, а смешанная сила не оставляет следов. Вообще никаких.

— И наблюдательские маяки, настроенные на смерть от заклятий тьмы, смолчат, — резюмировал он и задумался. Глубоко. Чуть на тротуар не вылетел.

Я постаралась взять себя в руки и успокоиться. Злясь, не справлюсь. И мелко задышала, вытягивая из воздуха силу по капле и выдавливая иглу как занозу, медленно, миллиметр за миллиметром.