Ведьмина сила

Больница встретила тишиной, темными окнами, зажженными оранжевыми фонарями и шепотом ветра в заросшем парке. Присев на скамейку у ворот, я закрыла глаза, прислушиваясь к многоголосью человеческих сердец. Больные люди всегда возвращали мне веру в будущее и собственные силы. Они решительно ничего не могли поделать со своими болезнями и травмами, только терпеть и ждать. А вот я могла. И, проверив состояние коллег и их пациентов, нашла лишь два нарушения. И по обоим обращаться в одном направлении.

Встав, я обошла хирургический корпус. Стёпа, взъерошенный и злой, сидел на крыльце запасного выхода, и отчаянно дымил сигаретой. Третьей подряд. На разбитых, поросшей травой ступенях, валялась горка «бычков». Однако допек его очередной «сложный» пациент… и я даже знаю, кто именно.

Бесшумно подойдя со спины, я дождалась его выдоха, и резко «выбила» из легких остаточный дым. Коллега, закашлявшись, уткнулся лицом в колени.

— Стёп, курить бросишь, — предупредила я.

— Не смей лишать святого, — просипел он, выпрямляясь. — Не мешай саморазрушаться. Не имеешь права.

— Вообще-то имею, — я подобрала юбку и села рядом. — В какой философии спаситель становится ответственным за жизнь спасенного?

— Какая разница? — Стёпа глянул хмуро и недовольно. — Но точно не в русской. А мы, напоминаю, в России и…

— …иди ты со своими спасениями в лес, не мешай рефлексировать? — я усмехнулась. — Что случилось?

Его рука предательски потянулась к карману джинсов, но под моим многозначительным взглядом лишь одернула халат. Помолчав, он хмуро пояснил:

— Меня считают экстрасенсом. Посмотрел на больного, пощупал бок — всё, выдавай правильный диагноз. И целителем, представляешь? «Доктор, вы мне таблеточку дайте, и я пойду, а то ночь уже, а у меня футбол сегодня», — передразнил пискливо и сердито. — Чего ты ухмыляешься? Весело, думаешь, нам с лабораторией-одно-название и с таким аппаратом УЗИ, которому пора в музей древностей? Я не могу поставить окончательный диагноз без обследования и анализов, а…

— Можешь, — перебила мягко. — У тебя сумасшедшая интуиция, не говоря уж до двух медицинских «вышках». Можешь. И наверняка уже поставил.

— «Как считает моя интуиция…» в медкарту не впишешь, — заметил Стёпа назидательно и щелкнул зажигалкой. Просто так. Нервно.

— «Как считает местная ведьма…» — тоже, — отозвалась я в тон ему. — Хочешь, поставлю диагноз? Легко. И подтвержу твой. Надо? У твоего больного шалит печень, ибо футбол и пиво, пиво и футбол… Когда его заберут в областной центр? Через час? Вот и расслабься. Напишешь обычное «первичный осмотр показал…». Но вообще я по другому делу.

— По какому? — уточнил без энтузиазма.

— Мне не нравится состояние Виктора Петровича.

Стёпа выпрямился, и мне явственно послышался шорох страниц — коллега «листал» медкарты, вспоминая кто это и с чем поступил. В унисон с его «поисками» из кустов заголосила одинокая ночная пичуга.

— Перелом ключицы? — переспросил через минуту. — А в чем дело? Я его выписывать собрался.

— Дело не в переломе, — я вытянула ноги, расправляя складки юбки. — Вернее… Это третья серьезная травма за год, зимой — палец, через месяц — голеностоп, а теперь ключица. Это ненормально.

— А откуда ты… А-а-а, ну да. Магия, — хмыкнул он. — Да, ненормально. Мужик живет один…

— Мужик не хочет жить, — поправила я. — У него гаснет искра жизни. Такие даже руки на себя по-человечески наложить не могут. То на мыле поскользнутся и палец сломают, а соседи услышат и скорую вызовут, то… И нет, я не шучу. Такими вещами не шутят. Он знает о выписке и готовится. Поверь мне.

— А я что могу сделать? — Стёпа нахмурился. — Только к психологу отправить или…

— …к Анатолю Михайловичу, — я достала из сумки блокнот с ручкой и рассеянно прислушалась к слабому биению нужного сердца, проследила кровотоки. — Пусть ему свою знаменитую экскурсию со спиртом организует перед выпиской, глядишь, первичный интерес к жизни проснется, пока…

— Пока? — коллега засмеялся. — Выводы из личного опыта?

А то…

— Смотри, — я нарисовала в блокноте точку. — Это наш Виктор Петрович, а это, — и от точки пошли стрелочки, — его сестра и племянник. Сестра живет в Норильске, племянник учится в Питере. Других родных нет, а этим двоим — хотя бы сестре — позвонить бы. Когда-то они рассорились из-за родительского наследства, но так давно, что уже простили друг друга, да гордые слишком, никто первым извиняться не хочет, — я прищурилась на простенькую схему, и сквозь плотный клетчатый лист увидела — канал… дом и адрес. И записала. — Нет, лучше с племянником связаться. Это адрес его университета. И еще ФИО, — дописала. — Займешься? Нам нельзя вмешиваться в дела людей… обычно.

Да и некогда.

Стёпа смотрел на меня как на аппарат УЗИ новейшего поколения.

— Кровь — лучший проводник, — я вырвала лист из блокнота, — хочешь про свою родню узнать? Особенно про ту, из-за которой ты здесь прозябаешь?

Он скривился:

— Не напоминай… — и покосился недоверчиво: — Ты и об этом знаешь?

— Тетя, — я пожала плечами. — Неродная, то есть жена дяди, а тот — старший брат твоего отца. Своих детей у них нет, ты — единственный, потомственный медик, значит, тебе и семейное дело передавать. А тебе это дело нужно, как собаке пятая нога. Должность всучить хотела? А ты отказался от теплого министерского кресла, послал ее на хрен, вернее матом, и сбежал в тайгу. Делать то, что умеешь и любишь. Пусть и без лабораторий и УЗИ. И поступил правильно.

Теперь коллега смотрел на меня как на инопланетный томограф. И я решилась закончить, раз уж начала.

— Прости ее. Тетю, — уточнила, а мой собеседник снова скривился, как от зубной боли. — Она, конечно, плохо поступила, закрыв перед тобой все двери и оставив без работы, но у нее… рак. А люди, которые знают, сколько дней им осталось жить, невыносимы. Не знал? Ну вот… Прости ее. Родня всегда хочет, как лучше. А ты все равно вернешься обратно. И довольно скоро. Адрес возьми, — и сунула сложенный листок в карман его халата. — И позвони. Или медсестрам поручи разыскать парня. Спасешь очередную жизнь. Доброй ночи.

Но уйти не успела.

— Мар, ты явно хочешь от меня отделаться, только повод найти не можешь, — протянул Стёпа с крыльца и полез за сигаретами.

Не могу, призналась про себя. Думала, этот сработает, но… не вышло.

— А что ты делаешь сегодня ночью? — прозвучало асексуально и очень по-деловому.

— А у тебя все равно дежурство до утра, — отозвалась я неубедительно.

— А ты знаешь, спокойное оно будет или привезут кого, — заметил он вкрадчиво.

Я не нашлась, чем возразить. Опыта в отшивании у меня почти не было, и отчасти из-за этого я в свое время и оказалась внезапно замужем. Обычно все, с кем я желала общаться, сами драпали от меня без причин и поводов. И я со вздохом повторила:

— Доброй ночи, Стёп, — и пошла прочь от больницы.

Но коллега не отстал. Догнал, небрежно бросил докуренную сигарету на тропу и пошел рядом, сунув руки в карманы халата.

— Мар, а ты-то что здесь делаешь? В этой дыре? Ищешь кого-то? Или что-то?

— Стёп…

— А пошли завтра в Долину смерти? Местные говорят, туда лучше ходить компанией, и я все ждал подходящего…

— Исключено.

— Каждый раз, когда ты так говоришь, случается по-моему, — он ухмыльнулся.

— В долине… — нудно начала я, но вовремя прикусила язык. Скажу «опасно» — рванет один. Или так достанет…