Ведьмина сила
Шрифт:
— В смысле найдешь? — закрепив веревку за вбитый в дерево штырь, коллега задрал голову и посмотрел с любопытством.
— В прямом, Стёп, найду, — доска скрипела, истертые веревки внушали опасение, и страшно хотелось вниз, на землю. И плевать, что узнает. — У любого дара две стороны. Скажи-ка мне, хирург, какая у твоего дара темная сторона? Как однажды тебя я собрала, так и разобрать могу — легко и просто, без проблем, на пятьдесят пять кусков. Или на сто. И ты живым останешься, но вот захочешь ли жить? Я не просто ведьма и целитель. Я темный целитель. И… Опусти меня на землю! Быстро! — и голос дрогнул предательски.
— Высота… —
Земля ткнулась в ноги, но я не спешила покидать качели. Пуще прежнего вцепилась в веревки и снова… увидела. Тело на асфальте. Как же я виновата… И хруст ломающейся опоры, и свист в ушах…
— Ой, тут занято! — послышалось разочарованное девичье… опять из другого мира. Почти.
— Уже нет, — коллега осторожно отцепил мои руки от веревки и подхватил под мышки, ставя на ноги. — Мы уходим. Занимайте.
— Хочу повыше! — обрадовалась девушка. — И раскачай посильнее, не как в прошлый раз!
Мы прошли буквально метров десять, до ближайшей скамейки под зеленым фонарем. У меня тряслись колени, но привычный мир, слава богу, больше никуда не исчезал, и памятные видения спрятались в подсознании… обещая вернуться. Стёпа присел у скамейки на корточки, выглядя крайне виноватым. Молчание резануло уши. Непривычно. У нас всегда было, о чем поговорить…
— Прости засранца.
Я поджала губы. Голос почему-то пропал. Со стороны качелей донесся веселый визг, и я вдруг почувствовала себя старой. Вымерзающей. Ведьмы быстро взрослеют, но очень поздно старятся, и в сто лет молоды душой и мыслями, как в двадцать-тридцать, но я со своими проклятьями… Нет, чтоб улыбнуться и перевести все в шутку…
— Мар, ты серьезно? Насчет рака и всего остального?
— А ты нашел у меня чувство юмора? — отозвалась я язвительно. Зато голос прорезался. Хриплый, каркающий, злой. — Удивительно, как я всю жизнь его не замечала…
— Мне снова извиниться? — с готовностью спросил он. — Сколько раз?
— Отвали, — проворчала я. — Искалечу.
Ухмыльнулся. То ли верил до конца, то ли… Но на душе стало легче. От меня всегда шарахались — по принципу, который моя наставница окрестила как «все в чем-то виноваты и боятся наказания». А у наблюдателей и подавно рыльце в пушку. И, подружившись, так легко выболтать случайно собственные тайны… И начальство скажет «фас!», и конец дружбе. Видеть перед собой «пациента», а не приятеля, меня научили быстро. И мужу моему памятник при жизни ставить нужно. А теперь и второй нашелся, кто не сторонился. Но он же не понимал, что…
— Дружба с палачом — прямой путь на костер. Или на виселицу, — заметила я и пояснила: — Так говорят ведьмы и колдуны о людях моей профессии. Не страшно?
— Палач? Вроде киллера? — Стёпа действительно умел думать, причем хладнокровно, без лишних эмоций и соплей. — Так ты здесь ловишь виноватых? Палачи — они же казнили преступников, а ты… А в чём виноватых? — и сел заинтересованно рядом.
Раз пошла такая пьянка… Я достала из сумки бутылку с водой и разом выпила половину. Протянула коллеге, а он прищурился:
— А не отравлено?
— Не умею с ядами работать, да и не нуждаюсь, — я пожала плечами. — Знаешь, сколько в организме токсинов скапливается? И яды не нужны, если отравить хочешь. Найди «залежи», убей иммунитет, запусти реакцию…
Стёпа хмыкнул и допил воду.
— В Долине смерти
находится древнее капище ведьм, — я вытянула ноги и пошевелила пальцами. Почти не трясутся. — Капище — это место колдовства, жертвоприношений и силы. Колодец, в котором она копится. Стародавние ведьмы накрыли его «крышкой» — амулетами, чтобы сила не выплескивалась и не вредила окружающим. Я ищу тех, кто эти амулеты украл. Чтобы вернуть «крышку» на место. И отправить воров в тюрьму.— И свое проклятье снять?
Я глянула на него искоса и тихо попросила:
— А вот сюда не лезь. Пожалуйста.
И снова ощутила себя отвратительно старой, выдохшейся и очень уставшей. Вымерзшей. Мне бы его интереса и энтузиазма… хоть немного. То, что прежде горело и давало силы жить, давно погасло и истлело, оставив лишь усталое отчаяние.
Стёпа достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. Глянул на меня смешливо и картинно затянулся. Я отчего-то улыбнулась. Приятно, когда не боятся, я так устала от чужого страха…
— В интернатуру, — коллега выпустил из носа тонкие струйки дыма, — меня отправили в один подмосковный городок, без скидок на теткины связи. Городок мелкий, криминогенный, и на хирургический стол попадал контингент очень специфический. Один раз вора-рецидивиста привезли — восемь ножевых, пять часов его штопали, одну почку удалили… Еле вытащили. Но не об этом, собственно, речь. Перед выпиской он мне сказал: «Ты, травма, дело нужное делаешь, но голодным и нищим сдохнешь при нашей системе. Деньжат срубить захочешь — приходи, научу. Но сам не воруй». Мы, добавил, горазды наступать на одни и те же грабли. И на этом палимся.
Докурил, затушил окурок об урну и закончил:
— Воры сейчас здесь, да? Так есть ли смысл, Мар, бегать за каждым, если они палятся на одном и том же? Не проще ли помахать перед ними тем, что им захочется украсть — и они сами к тебе придут?
— Возможно… — я быстро обдумала мысль. — Дело дельное, но вот чем махать…
— Тебе виднее, — Стёпа потянулся, посмотрел на темное небо и вдруг вспомнил: — А сколько времени? А…
— Еще час у тебя точно есть. Все спят, в больнице тишь да гладь, — я встала и тоже потянулась.
— А через час?..
— А через час… будет через час, — я подмигнула и поправила сумку. Имею право на небольшую месть, да. — Всё, я домой.
— Но…
Он очень хотел опять напомнить о капище, но совести оказалось больше любопытствующего напора. И напоминания не случилось. Но в глазах оно читалось. А дети… это такие дети. С отступниками я умела быть жестокой и безжалостной, а вот дети из меня веревки вили. И когда сын просил взять с собой на работу и смотрел вот так же…
— Пойдем, — вздохнула я, зная, что пожалею. И жалея заранее.
— Серьезно? — удивился.
— К сожалению. Но при двух условиях. Ты, — и ухватила его за ворот майки, — слушаешься… и повинуешься.
— Да, моя госпожа, — Стёпа скроил смирную рожицу.
— И сводишь Анютку в кино. Сразу после долины.
И мы обязательно оттуда вернемся целыми и невредимыми. Оба. Чтобы там ни пряталось кроме костра для погибших душ.
— Что?.. — такой подлянки коллега явно не ожидал. Аж расстроился.
— То! — я не удержалась от легкого подзатыльника. — Раздолбай. Жениться тебе пора. Глядишь, и мозги на место встанут. Хотя бы ради девушки перестанешь лезть в сомнительные авантюры со старой сумасшедшей ведьмой.