Ведьминский Круг

Стоило кругу замкнуться, как мощная огненная волна начала расходиться во все стороны, охватывая нежить, устремляясь к сердцу кладбища.

Пламя прожигало гнилую плоть, разрывая на части тёмную магию, которая удерживала существ в этом мире. Ядовито-чёрный дым взмыл к небу, издавая жуткий треск, когда один за другим горели инферные создания.

Артефактор поморщился, тело ослабло, но он держался. Ещё немного.

Ещё… немного…

Огонь прошёлся по кладбищу, прочерчивая рунами землю, и устремился в самую его глубину — туда, где магия смерти была самой сильной.

Забор сгорел дотла, но круг огня продолжал гореть, удерживая нежить внутри. А затем, в последний рывок, пламя вспыхнуло ярче, и Мяун резко пошатнулся.

Его ноги подкосились, и он рухнул на землю.

Он тяжело дышал, его тело ломило от боли. Татуировки обжигали изнутри, и в какой-то момент сознание отключилось.

Глава 17. Последствия роковой ночи

Тринадцатый взвод молча наблюдал за полыхающим кладбищем. Временное ограждение сгорело дотла, но пламя чётко держало границу, не выходя за пределы круга, несмотря на завывания ветра.

В отряде зашептались — некроманты негромко обсуждали увиденное, переглядывались, бросая взгляды на место, где остался лежать артефактор.

Кирия знал, что Мяун силён, но не представлял, чтонастолько.

Аким поднялся, подошёл к Мяуну, схватил его за руку и перекинул себе на спину. Затем направился к сестре, тяжело шагая по усыпанной пеплом земле.

Его действия вывели Кирию из раздумий. Он передал командование вторым офицерам каждой группы, приказав следить за границей огня и пресекать любую активность, если кто-то уцелел в полыхающем круге. Затем велел погрузить раненых в повозки и отправить их в Орден.

Подойдя к семье Сонах, капитан опустил взгляд на брата своего друга. Мяун был без сознания, его лицо побледнело, но даже без сознания он морщился от боли. От его татуировок исходила тёмная энергия — чернильные линии на коже едва заметно пульсировали, продолжая вытягивать силу, которой в нём больше не осталось.

— Занесите его в мою личную повозку, — распорядился Кирия, затем взглянул на Акима и Рин. — Вы тоже можете ехать в ней.

С помощью нескольких некромантов Аким уложил Мяуна в повозку. Рин молча последовала за ним.

Она уже успокоилась, но в глазах осталась пустота.

Аким сел рядом, притянул сестру к себе.

Рин куталась в куртку Мяуна и плащ Кирии, но её всё равно била дрожь. Она не вырвалась, не отстранилась — лишь сильнее прижалась к брату, поджав ноги на сиденье, как ребёнок уткнулась лицом ему в грудь.

Когда повозка тронулась, Аким тихо спросил:

— Рин… Как ты оказалась на кладбище?

Он крепче обнял сестру. Когда увидел её там — раненую, в истерике — казалось, часть его души осталась на том проклятом месте. Если бы с Рин что-то случилось… Она была его частью. Они всегда были вместе, с самого рождения. Он мог потерять кого угодно, но не её.

Кирия сидел напротив, у маленького окна, молча глядя в сторону, но слушал внимательно. Его волновали два вопроса: кто привёл туда Сонах и почему нежить не видела её и не пыталась напасть.

— Блуд Фурина, — приглушённо раздалось из-под объятий брата.

Аким нахмурился, услышав это имя. Кирия резко повернулся и приподнял брови.

— Его выпустили из тюрьмы, — прошептала Рин.

— Кто это? — нахмурился Аким.

— Тот, кто похитил нашу Дарку… Он знал, что это я отправила его в тюрьму, и решил отомстить, — слова давались ей тяжело, голос дрожал.

Шок отступал, но страх не исчезал. Мир за пределами их дома был жесток, она знала об этом всегда, но никогда не осознала. Если бы отец был жив, этого бы не произошло.

Аким стиснул зубы, отвернулся. Осознание вины накрыло его с головой. Рин не раз говорила о том человеке, но он был слишком погружён в себя, чтобы слушать её. И в итоге… чуть не потерял сестру.

Кирия молча наблюдал за ними. Он слышал о Четвёртом взводе — приближённом к Совету. Многие там становились офицерами по связям, а духи… Духи гибли за считаные дни.

В каждом отряде духам приходилось несладко, но в Четвёртом их отправляли в бой живцами — отвлекать внимание от настоящих охот на личей. И никогда за ними не возвращались.

Весь этот взвод боготворил Акмата Сонаха… Как они посмели тронуть его детей?

Рин пошевелилась, и Аким крепче прижал её к себе, убаюкивая. Тихо, почти шёпотом, он повторял, что они уже почти дома. Затем поднял взгляд на Кирию и негромко спросил:

— Кто такой Фурина?

— Сын третьего советника короля, — ответил Кирия. — Служит в Четвёртом взводе. Четвёртый офицер пятой группы.

Рин больше не хотелось ни мстить, ни думать об этом. Всё, чего она хотела — закрыться в своей комнате. Вновь почувствовать себя в безопасности.

Они долго ехали в тишине. Повозка мерно покачивалась, убаюкивая, унося их прочь от огня, битвы и страха.

Рин чуть приподнялась, пытаясь устроиться удобнее — плечо затекло, тело ныло от усталости.

— Рин, — снова позвал её Аким, замечая, что её дрожь постепенно утихает. — Помнишь, как в детстве мы спустились в пустыри Таммории?

Девушка слабо кивнула, не поднимая головы.

Аким усмехнулся.

— Я тогда впервые видел отца в такой ярости. Он наказал нас всех троих… и впервые в жизни позволил себе ударить меня.

— Он решил, что это была твоя идея, — тихо ответила Рин и чуть улыбнулась.

Аким качнул головой:

— Нет, он знал, что это ты туда помчалась первой. — В его голосе скользнула тёплая насмешка. — Он просто считал, что я должен был остановить и тебя, и Дарку…

Он говорил всё тише, пока из угла не раздался болезненный стон.

Аким обернулся.

Мяун.

Его энергия была исчерпана до предела, но татуировки всё ещё испускали ядовитый чёрный дым, причиняя ему боль.

— Ты знаешь, — продолжил Аким, не отрывая взгляда от некроманта, — я только теперь понял, почему он так злился…

Кирия не вмешивался. Он наблюдал.

Его удивляла их сплочённость. Семья Сонахов... Он с недоумением вспомнил, как этот некромант кружил вокруг ясной, а теперь с той же нежностью держал вторую сестру, словно она была самой большой ценностью в его жизни.