Ведомые
Шрифт:
Могу поступить как Джакс. Найти сексуальную разрядку было бы так же легко, как щелкнуть пальцами. В последние дни тело этого жаждет, яйца болят от невозможности расслабиться. Однако мысль найти согласную женщину в лобби отеля вызывает боль в животе. Потребность в сексе — это не совсем та проблема, вопрос скорее в постоянном искушении одной конкретной женщиной.
Как только мы заходим в отель, оставляю Джакса охотиться и поднимаюсь по лестнице, заставляя себя идти быстрее, резче. Бедра протестующе вопят, легкие горят, когда двигаюсь вперед. Я не останавливаюсь. Хочу этой боли. Я хочу быть
К тому времени, как добираюсь до номера, я настолько уставший, что практически спотыкаюсь. В прохладе комнаты чувствую блаженство от отсутствия Софи. Хватаю бутылку воды из мини-холодильника и прохаживаюсь по комнате, тяжело дыша. Кровь пульсирует в ушах, перед глазами все плывет, пока бреду в ванну, попивая на ходу.
Сбросив шорты и сняв кроссовки, я поворачиваюсь, чтобы дотянуться до крана и опрокидываю маленькую корзину для белья, стоящую на раковине.
Вытирая пот с глаз, оказываюсь лицом к лицу с очередной партией трусиков Софи, теперь разбросанных по всему полу лоскутным радужным шелком.
Блядское блядство! На моей ноге лежит пара крохотных белых трусиков, украшенных красными вишенками. Моя рука сжимает прохладный шелк и член поднимается так быстро и сильно, что я стону.
Я не готов, в этот раз я слишком слаб для того, чтобы остановить себя и не поднести трусики к носу, сделав глубокий вдох. Волна желания захлестывает настолько сильно, что колени практически подгибаются.
Потому что это использованные трусики Софи. А я извращенный ублюдок, который получает удовольствие от мускусного запаха ее киски.
Из меня вырывается очередной стон, когда прислоняюсь к прохладной облицованной плиткой стене. Зажмуриваюсь, борясь с желанием сделать еще вдох. Не делай этого, чувак. Брось их и забирайся в душ.
Я не могу. Член настолько твердый, что пульсирует в такт сердцебиению. Боже, ее запах... Терпкая сладость ее духов не исчезает, вызывая в памяти золотистый оттенок ее кожи. Только на этот раз я представляю ее на кровати в вишневых трусиках, с торчащими сиськами и широко раздвинутыми бедрами, жаждущими, чтобы я уткнулся носом между ними.
Рука без разрешения скользит по моей груди, проводя грязными крохотными трусиками по коже, как будто я могу впитать этот запах и оставить его на себе.
Меня трясет, дыхание сбивчивое и глубокое, когда рука опускается. Гладкий шелк оборачивается вокруг члена. Я сжимаю его и зажмуриваюсь, делая резкий рывок.
По животу стекает пот, на шее ритмично бьется пульс. Дергаю свой нуждающийся член, ноющие мышцы напрягаются с каждым толчком. Это так чертовски хорошо, и не достаточно хорошо. Я почти ненавижу ее в этот момент. Ненавижу ее за то, что она делает меня таким нуждающимся. Только это не так. Ни капельки.
Хочу. Хочу. Хочу.
Слова повторяются в моей голове, пока я трахаю ее трусики как какой-то испорченный школьник. Если бы она знала, чем я занимаюсь... Жар поднимается по позвоночнику вверх от бедер.
— Габриэль? — Звук ее голоса и стук в дверь успокаивают мой жар.
На одну долгую секунду каждая мышца застывает. Взгляд в ужасе мечется к двери. Я запер ее. Правда?
—
Ты там?Блять, не пытайся открыть дверь.
— Да! — выкрикиваю я, булькая от отчаяния. — Господи, воспользуйся другим туалетом.
Если она откроет дверь, мне конец. Я завалю ее на спину и за считанные секунды погружусь в ее жар по самые яйца. Я практически хочу, чтобы дверь открылась.
Ее приглушенный голос звучит немного раздраженно и слегка насмешливо:
— Брюзга. Я просто хотела сказать, что оставила там свою стирку...
Смотрю вниз на белый шелк, зажатый в кулаке, из-под которого выглядывает распухшая красная головка члена. Я дрожу и медленно поглаживаю, ресницы трепещут от мучительного удовольствия.
— Уходи, Софи.
— Но...
— Я принимаю душ. — Свободной рукой нащупываю краны и включаю их.
— Ты только включил воду.
Господи, ее голос. Это неправильно. Так неправильно. Зажмурившись, я продолжаю терзать член, отказывая ему в удовольствии от настоящего проникновения.
— Могу я просто зайти и забрать ее, пока ты не начал?
Уже начал, дорогая. Почему бы тебе не войти и не помочь мне закончить?
Мысленная картинка ее губ вокруг моей пульсирующей головки настолько яркая, что на трусики в руке выплескивается немного предсемени. Моя сперма на трусиках Софи. Я втягиваю воздух.
— Если не свалишь от двери, я всю оставшуюся поездку буду смотреть полный сборник «Стар Трек». Все тринадцать.
Слышу стон.
— Это жестоко.
Жестоко трахать шелк, когда это могла бы быть реальная девушка. Горячая, тугая, гладкая. Я сжимаю зубы.
— А в конце будет викторина, — произношу сдавленным голосом.
Я бы прижал Софи к стенке, расспросил о том, как она любит получать удовольствие, а потом воплотил бы ее желания одно за другим. Не в силах сдержаться, я дрочу жестко и быстро, кусая губы, чтобы она не услышала меня.
— Отлично, — говорит она, не обращая внимания на сотрясающую меня дрожь, когда яйца сжимаются, и похоть засасывает меня. — Не понимаю, зачем тебе быть таким грубияном.
Ее голос следует за мной в небытие. Я кончаю жесткими струями, которые разбрызгиваются по животу и груди, пока я выдаиваю каждую каплю нечестивого, украденного удовольствия, которую могу. Клянусь, я хнычу.
По другую сторону двери тишина. Опускаюсь на колени и пытаюсь отдышаться. Позади меня шумит душ, а пар наполняет комнату.
Заползаю в кабинку и позволяю горячей воде смыть мои грехи. Только когда тянусь за мылом, я понимаю, что все еще сжимаю ее трусики, как будто никогда не собираюсь отпускать. Клянусь, эта женщина меня убьет.
Софи
Что можно полюбить в Мадриде, так это архитектура: великолепные, богато украшенные здания вне времени. Еда — пикантная, соленая, насыщенная, пряная. Caf'e con leche2. Не заставляйте меня пускаться в пояснения. Настолько богатый кремовый вкус, будто насыщенный кофейным ароматом горячий шоколад. Однажды я выпила три чашки и потянулась за следующей, но Габриэль заметил сухо, что я прыгаю как перевозбужденный кролик.