Ведомые

И вот так просто он ушел.

Мне нужно задушить это липкое чувство в зародыше. Отложив телефон, я допиваю кофе и иду одеваться. Больше не собираюсь хандрить. Мне нужно планировать вечеринку.

Габриэль

Локоть попадает мне в скулу. Белым светом, как вспышка фотоаппарата, за веками взрывается боль. Проходит через меня, звенит в ушах. Пинок в бок заставляет отшатнуться.

Вокруг насмешки и крики, пятно из лиц. Мне это знакомо. Это удовольствие от насилия и алчности подпитывает меня с самого детства как молоко с тостом, намазанным маслом.

Прилетает еще один удар. Я отхожу и уклоняюсь от него. Блокирую новый коленом. Возьми себя в руки. Сфокусируйся.

Мой противник ожесточен, вероятно, дерется каждую ночь. В молодости я был лучше него, но теперь меня смягчила комфортная жизнь. И все же я знаю, сколько смогу выдержать. Нужно измотать его, подождать, пока устанет. Хотя придется вытерпеть несколько ударов.

Синяки можно спрятать, а вот открытые раны и разбитые губы — уже другая история. На боях это моя вторая ночь. Я уже избит. Если появится еще больше повреждений, придется отдалиться от Софи слишком надолго.

Софи. Софи ударили в лицо. Дважды.

Ярость пульсирует горячим пламенем, пронизывает меня.

Сдерживай ее.

Новым ударом задевает челюсть. Будь это профессиональный бой, меня бы уже нокаутировали. Однако мы участвуем в любительском развлечении, сражаясь друг с другом в чистой белой гостиной — мраморные полы, окна во всю стену выходят на гавань — пока скучающие богачи смотрят.

Это извращение. Попахивающее привилегиями. Кровь забрызгивает белые кожаные стены.

Мне насрать на них. Все, в чем я нуждаюсь — это боль.

Передо мной испанец, высокий, стройный и быстрый. В моей голове он меняет обличие. Теперь это фотограф, жирный и приземистый, тот, что ударил Софи.

Я дал слово не мстить. Она взяла с меня обещание не причинять ему боли.

Я и не буду. Но этому мужику? Он хочет драки.

Ярость, беспомощность и ебаное разочарование нарастают. Гнев становится холодным и бесшумным.

Мой кулак соприкасается с мясистыми мышцами и костями. Это другой вид боли — яркое, чистое освобождение.

Снова и снова. Контролируемые удары. В лицо, коленом в почку, локтем в челюсть.

Пот, горячая кожа и металлический привкус крови. Твердая плоть под костяшками пальцев. Я наслаждаюсь этим.

В драке есть определенный момент, когда ты перестаешь быть человеком. Становишься машиной. Больше никаких мыслей, только реакция, полагаешься на мышечную память и технику.

Мы сталкиваемся, сцепляемся и отталкиваемся. Он отступает, прежде чем атаковать.

Удар с разворота в челюсть прекращает бой.

Мой противник отлетает и с грохотом падает на пол.

Он остается лежать, грудь вздымается, голова опущена.

Раздаются аплодисменты. Вырывая меня из тумана, они раздражают слух.

Я стою, вдыхая и выдыхая. Мое тело пульсирует, горит. Это ощущение чистое и реальное, я подобрался к облегчению настолько близко, насколько смог.

Никто не подходит ко мне, теперь они знают лучше.

Кто-то помогает моему противнику встать.

Посмотрев в окно, вижу, что ночь окрасилась в черный, появились звезды. Софи здесь нет. Она на пути в Рим.

Я уже чувствую ее отсутствие. В моей душе незаживающая прореха. Я избит и истекаю кровью. Придется несколько дней держаться подальше. Пропасть во мне растет. Я игнорирую это чувство. Мне в любом случае нужно время. Чтобы перегруппироваться и успокоиться.

— Скотти, mi hombre hermoso³, еще одна победа для меня, si? — Кармен улыбается мне кроваво-красными губами, ее волосы цвета воронова крыла блестящие и гладкие. — Ах, как я скучала по твоим боям. Я и забыла, каким хладнокровным ты при этом становишься. Идем. — Выкрашенные в золотой цвет ногти скользят по моей руке. — У меня готова комната. Пойдем?

Из-за предвкушения и похоти ее веки опускаются. Она осматривает меня, задерживая взгляд на обнаженной груди. Утонченность никогда не была стилем Кармен.

Отстраняюсь.

— Я нуждаюсь только в такси.

Надув губы, она щелкает пальцами и появляется женщина.

— Тереза отведет в комнату, где ты сможешь переодеться в костюм. — Теперь, когда ее отшили, Кармен — сама деловитость. Я уважаю ее за это. — А твой выигрыш?

— Сделай обычные пожертвования.

Слабая улыбка появляется на ее губах.

— В приют для женщин — жертв насилия. У тебя, mi amigo, извращенное чувство юмора.

Софи считает меня балбесом. Я скучаю по ней. Я нуждаюсь в ней. Не могу вернуться в таком виде.

— Так говорят. Buenas noches (прим пер.: спокойной ночи, исп.), Кармен. Я не вернусь завтра.

Я выхожу в темноту и возвращаюсь в отель. Но не засыпаю.

Глава 18

Софи

Устраивать вечеринку у него дома — это как в школьные годы пригласить друзей, пока родителей нет в городе. Во всяком случае, ощущение именно такое.

Парни, Либби, Джулс и Бренна заходят с осторожностью, осматриваясь, будто в любую секунду из-за угла может выскочить Габриэль и отругать их.

— Ты смелая цыпочка, — произносит Киллиан, занося кулер, полный пива. — Мне нравится.

— У меня есть согласие папочки, — парирую, закатывая глаза.

— Продолжай убеждать себя, — Джакс присаживается и берет охапку чипсов. — У тебя даже подставок нет. За это придется заплатить. — Он широко улыбается, явно получая удовольствие от этой ситуации.

А потом я понимаю, что они хотят быть пойманными. Потому что хотят, чтобы и Габриэль был здесь. Ох, ребята любят дразнить его, но радуются, когда он рядом. Почему он не видит этого?

Бренна запускает караоке, и Рай помогает его настроить.

— Не знаю, почему согласилась это принести, — говорит она. — Условия абсолютно не равны.

— Мы дадим тебе фору, Брен, — обещает Рай и подмигивает.

— Фора не поможет, — отвечаю я.

Их присутствие делает меня счастливой. Автобус наполнен смехом, болтовней и теплом тел. Совсем не то холодное и безмолвное место, каким оно было, пока я оставалась в одиночестве. Однако это не облегчает всепоглощающую боль в груди. Я скучаю по нему.