Век перевода (2006)

«Пой песню, о пчела, неспешным ладом…»

Пой песню, о пчела, неспешным ладом, Узнал «Шема» я, вняв твоим руладам: Протяжное «Един», и звон «Запомни» О Том, Кого узреть не можно взглядом, Что мед вложил в уста твои, а жало, На страх врагам твоим, наполнил ядом. Пусть телом ты мала, но первородство Тебе дано и ты с почтенным рядом, Очищенная прелестями, птицам Подобна ты, не насекомым гадам.

«Коль мимолетна радость молодая…»

Коль мимолетна радость молодая, И в персть земную мы сойдем, страдая, И дни людские — тень, сосуд скудельный, Что разобьется вдруг, не ожидая, — К чему стремиться в мире, кроме Бога? Всё в мире бренно, кроме Эль Шаддая.

«Украв мой стих, ты отрицаешь ныне…»

Украв мой стих, ты отрицаешь ныне? Разрушив благочестия ограды, Чужим кичишься ты в своей гордыне, Чтобы снискать в нем помощь и награды? Когда на небе солнце светит ярко, То могут ли затмить его Плеяды? В моих глазах проступок твой ничтожен: Не вычерпаешь кадкой водопады.

«Шею склонив и преклонив колена…»

Ш ею склонив и преклонив колена, Я в страхе пред Тобой стою смиренно. Л ишь малый червь я пред Тобой, влачащий Все дни свои во мгле земного плена. О бъявши мир, и ангелы не вместят Тебя, а кольми паче дети тлена! М не ль восславлять Тебя? Твое величье Безмерно, беспредельно, неизменно! О , я умом стремлюсь к Тебе, Чье имя Восславит всё, что жизнью вдохновенно.

«Коль вожделенна горняя услада…»

Коль вожделенна горняя услада И коль страшит тебя горнило ада, Не дорожи мирским, да не влекут тебя Богатство, слава и сыны-отрада. Но принимай легко позор и нищету, И что, как Селед, не родил ты чада. Знай душу лишь свою: пребудет лишь она, Когда прейдет телесная ограда.

ИЕГУДА ГАЛЕВИ {108} (до 1075 — после 1141)

«Моя душа на востоке — я в закатной стране…»

Моя душа на востоке — я в закатной стране. Найду ли вкус я в еде и наслажденье в вине? И как обеты мои смогу исполнить, когда Раб Идумеев — Сион, Араба узы — на мне? Презрел бы я все сокровища Испании, коль Узрел бы пепел святыни, что сгорела в огне.

«Исполненный прелести, краса земель, град царя…»

Исполненный прелести, краса земель, град царя, Е го я взалкал душой, от запада, чрез моря! И жалости полон я о славе минувших дней, Г рущу об изгнаньи, о гибели алтаря. Я прах напоил бы твой горькой слезой, когда У мел бы достичь тебя, на крыльях орлов паря! Радею о граде я, что днесь в запустении, Д ом царский, где змеи лишь кишат, в нем пути торя. Развалины, сладостью меду подобные, А х, как бы припал я к вам, любовью в душе горя!

«К живому Богу страстию объята…»

К живому Богу страстию объята, Душа моя взалкала града свята, И я не обнял даже домочадцев, Жену свою, друзей своих и брата, Свой сад не оросил своей слезою, Чтоб уродились в нем плоды богато, Не вспомнил Иегуду с Азарелем — Две лилии красы и аромата, Не вспомнил об Ицхаке, что как сын мне — Мой урожай восхода и заката. И я почти забыл про дом молитвы, Что был моей отрадою когда-то, И праздников забыл великолепье, Забыл про наслаждения Шаббата, И свой почет я уступил невеждам, Другим дана хвала моя, крылата. Я променял свой дом на тень деревьев, Был бурелом лесной — моя палата, Постыли благовонья мне, и запах Репья был вместо мирра и муската. И перестал я ползать на коленях, И в море устремился без возврата, Чтобы узреть Всевышнего подножье И там излить всё, чем душа чревата, Врата свои раскрыть вратам небесным, Встав у горы святой, что ввысь подъята, Чтоб нард мой цвел от влаги Иордана, Силоам силы дал корням граната. Господь со мной — чего же мне страшиться? Он охранит меня от супостата! И вечно буду славить имя Божье, Пока душа моя к Нему не взята.

ИММАНУЭЛЬ РИМСКИЙ (МАНОЭЛЛО ДЖУДЕО) {109} (1261? – 1332?)

Похвала супруге

Спросили, как я стал мужам державным Подобен славой мудрости толикой. Друзья, благодаря прекрасноликой Я всё, что сокровенно, сделал явным. Подумал я: не как неблагонравным, Во власти похотливой страсти дикой — Моей жене к лицу супруг великий! И, мудрость накопив, я стал преславным. Чтоб не сказали про меня: колода, Лицом как человек, а ум — бараний, Взял в жены лань, чья прелесть безгранична, Но чтоб сказали: солнце небосвода Соединилось с Аш, звездою ранней, Что паче всех светил ему прилична.

«Коль рок слепой, а мы — его сыны…»

Коль рок слепой, а мы — его сыны, То будем же и мы — подобье рока, Ведь из-за доброты мрачится око И щеки справедливого — бледны. Богаты злые, добрые — бедны, Так, поневоле встав на путь порока, Быть может, мы поднимемся высоко, Ведь щедростью во прах мы сведены. О щедрость! Я твое поставил слово Перед собой, и я не позабыл И не нарушил твоего завета, Но день настал — не чаял я такого, Что было мерзко мне — я возлюбил, А что любил — мне стало чуждо это.

«Сказали лани грозной небеса…»

Сказали лани грозной небеса: О, полно тебе, полной благодати, Очами затмевать небесны рати, Ведь посрамила нас твоя краса, И горних звезд мы слышим голоса: «Мы алчем в сей сокровищной палате Блистать!» Не зря ваятель этой стати Творил усердно эти очеса! И возроптали светочи денницы, Рекли Кассиль, Кима и Аш: «О, как Хотим сиять мы на лице юницы! Ведь сей удел и сладостен, и благ! А небо зря величием хвалится: Лишь днем сиянье в нем, а ночью — мрак».

Бесприданница

Из шестнадцатой тетради

…И ответствовал я, и сказал: С нею и с отцом ее я знаком, | и знаю ее дом. | И слышал я, как в доме своем | она оплакивала младость и рыдала о том, | что трех старших сестер ей судьба дала, | и о каждой из них несется хвала, | и каждая прекрасна и мила. | И оне — сладость для мужчин, | могли бы быть супругами глав общин; | да вот беда: не имеют приданого сестрицы, | лишь прекрасные лица, | да сверкающие зеницы, | прямо в сердце мечущие зарницы, | с белизною их плеч лишь лилия сравнится,| а уста их — багряница, | в них же нектар таится. | Но пуста их светлица | и весьма бедны сии девицы. | И в один из дней, вышел я на прогулку, | и через рынок прошел, и вышел к переулку, | и шла моя дорога | мимо их порога. | И увидел я вдруг красавицу-лань, и сияние ее лица | поражает взоры и пленяет сердца. | И сидит она молча, и тихо рыдает, | и в сердце своем горько страдает. | И лютня в ее руке, | чтобы игрою утешиться в тоске. | И вопросил я ее, чем душа ее полна, | и отчего заплакана она, | и сидит молчаливо одна, | так несчастна и грустна. | И сказала она: Да будет тебе от Господа благодать. | А мне как не страдать, | горьких слез не лить и не рыдать? | Ведь нас четыре сестры, и мы бедны | и из чаши горечи пьяны. | Доколе нам скитаться у стад чужих | и завидовать подругам в счастьи их? | И я последней родилась на свет. | Сегодня мне — осьмнадцать лет. | И мой черед выйти замуж — последний. И счастья нет. | А я — стена, и башни сосцов на ней, | и страсть во мне разгорается всё сильней. | А если я девицей умру, тогда | двойною будет моя беда, | ибо слышала я слова мудрецов | и поучения отцов, | что буде женщина умрет девицей, | к миру душ она не причастится. | Итак, приложу к тетиве стрелу напева | и оплачу горькую участь девы. |