Век перевода (2006)

ДЖОН ДРАЙДЕН {144} (1631–1700)

Пасторальная элегия на смерть Аминты

Се был рассветный час — безрадостен и мрачен, Росисты травы перл отягощал, прозрачен, Когда Дамон, взалкав, войдя в лесную сень С трубой и гончими, зверье травить весь день, Вдруг разом увидал, с одра поднявшись скоро, Древа слезящися, восточный ветер, споро По небу сумрачны стремивший облака, — Он замер с песнею, узрев издалека Поля, прокляв в душе грядущий день постылый; С тем зрит Меналка он, влачаща шаг унылый — То горем шаг его отягощен пребыл, Несчастье превозмочь не доставало сил: Безрадостно чело, полнятся очи влагой, Он длани в горести ломал в сей час неблагой, Он возвышал свой глас на то, сколь горек рок. «Вернись, — рыдал, — вернись, несчастный пастушок! Туч мрачные чрева готовы разверзаться, Посулам светлым дня не суждено сбываться, Но даже и весна не может к нам притечь. Аминта — ах! — ему нет мочи дале речь, Но нет нужды гадать об оном у Дамона — Он мальчика взлюбил, что небо благосклонно, Природы перл, венец родительских отрад, Поднесь его черты в душе объемлет взгляд. Душа была добра, а мысль вельми велика! Так днесь мы можем зрить, он правду рек колико: Он зависти небес познал тяжелый гнет: Коль расточать дары земным оно начнет, Любимцам казнь оно дает затем уделом. Аминта ж удался в родительницу телом, Душой — в отца; как Бог мог в смерть тебя низвесть? Так он рыдал; зане летит полями весть, И утро, что досель с небес лучи струило, Дождем из чрева туч ненастну влагу лило, И на поля от туч упала мрачна тень, — Так вместе с пастухом скорбел ненастный день. Аминта! Ровно так вся жизнь твоя свершалась: Сама натура нам в Аминте улыбалась, Не смертный — более — в ребенке послан был, От самых нежных лет он время упредил: Уж в детские года он пребывал в расцвете, — Почто ж Податель Благ скорей, чем обозрети Мы дивный перл смогли, дары похитил прочь? Цветок, дитя зари, встречает мертвым ночь.

Меналк:

Мать любяща его, в безумии от горя, Кладет его главу на грудь. Друг другу вторя, Семья печальная спешит свой круг сомкнуть: Единым вздохом их тогда разверзлась грудь, Их слезы разлились до бурного потока, Когда кляли они злотворну волю рока. Скорбь бесконечная, бескрайни токи слез — И каждый вздох печаль в себе безмерну нес. И даже смерть свою возмог ты сокрушати — Ей горестно, что рок ей должно исполняти, Но длить твой тщилась час для тех, кто был с тобой: Так мать, сестра твои, разжалобив слезой Судьбу твою, твой срок продлили и смягчили; Сурового отца как будто не тягчили Несчастия сии — он властен над судьбой, Меж тем час от часу страшней не быть с тобой. Ушло его дитя, ушло, — но сердце живо, Он горе, что Иов, выносит терпеливо: До седины живи — живи, дабы узреть, Как новый на глазах успеет род созреть.

Дамон:

О, тако алчу я и тако я пророчу. Созреет новый плод — и мы узрим воочью; Он долго будет зреть, красив, витиеват! Но, ах! пусть наделен он будет и стократ Счастливою судьбой и красотою равной — Ему не превзойти красы сей достославной. Пускай сравнится с ним в красотах новый род — Он вышней красоты его не превзойдет. Аминта всё вобрал из горнего в сем мире.

Меналк:

Меж тем, Дамон, гляди! Пурпурное всё шире Разверзлось облако — льет горние слова! Аминта мчит превыспрь; младые божества, Богоподобный лик поют там херувимы, Взрывает воздух он, его движенья зримы, И каждый миг его есть миг движенья в Рай! Новоприбывшему дивится вышний край, Сапфировый портал красы многопреславной, Гость мигом допущен предстать пред Властью главной. Свидетельство, что смел он взнесть на Небеса: Суть добродетель, суть божественна краса — Она известна всем, кто полнит эти страны. Так пойте, ангелы! Хоры Небес пространны Собрата вашего украсит ныне глас, Воспойте ж в радости, пока внизу сейчас Утишить ни на миг не в силах мы рыданья: На свете боле нет столь дивного созданья!

Сатира на голландцев, писанная в году 1662

В деснице пристава сподобясь захудалым Пройдохам, служащим изряднейшим нахалам, Что к землям закладным дрожащу тянут длань, Тучнея от всего — хотя б какая дрянь, Тем сыты, что они в почете у патрона, — Иной из англичан закрыл глаза на оно И валится к стопам голландских супостат; Лишь не было б войны — он всё отдать им рад: Проливы, купно сельдь, а с тем — Гвинеи злато; Сам сельдью обернись — задобришь супостата. Иной бежит того, чтоб обличить плута, Что рогача язвит его чужа пята. Уж сколько бед на нас ни слало Провиденье — У веры для всего готово разъясненье. Не буди простаком, услышь правдивый глас: Не лучше вера их, чем та, что есть у нас, — К чреде гражданских смут дорогу пролагая, Лиет английску кровь, голландцев пощажая. Что волю Божеску они в стране блюдут, Излишеством у нас в единый глас почтут. Пусть праведный монарх бразды взял высшей веры, Все государства ввек есть только и безверы. То вовсе не секрет, что доля власти — грех, Сей помысел, что смрад, стремит от власти всех. Подумай же: дела жестокости, обмана — С рождения творит она их неустанно. Ужаснее беды не знает дворянин, Когда его попрал пятой мужицкий сын. Не тщась того сокрыть, голландцы сеют злобу, Поганым всем набив поганую утробу. Пусть хвастают они, каков их древний род, Их скотство всё и впрямь от древности идет. И государство их, лишь чтоб учтивым быти, Зря попустило, чтоб им руки распустити. Не режет далее венецианец вод, Чем растопырилась сия страна-урод, И государство их, как и голландцы сами, Погрязло до ушей в помоях с потрохами. Живот, смотря на них, не диво надорвать, Лишь два владыки то способны врачевать. Как Африку Катон склонил к основам Рима, Увидим мы, сколь власть в двух Индиях их зрима, Единодушно все британцы заключат: Нет места Цезарю, коль Карфаген не взят!

Рондель

1. Хлоя слышит, как рыданье Из груди Аминта льет: «Безответное желанье Омрачает белый свет. Поцелуй, утишь страданье, На земле мне жизни нет». 2. Безответное желанье Омрачает белый свет. Для тебя я твердой дланью Всё отверг, что жизнь дает. Поцелуй, утишь страданье, На земле мне жизни нет. 3. Для тебя я твердой дланью Всё отверг, что жизнь дает». Хлоя молвила: «Желанье Не найдет твое ответ». «Поцелуй, утишь страданье, На земле мне жизни нет». 4. Хлоя молвила: «Желанье Не найдет твое ответ». Но, сдержав в груди стенанье, В поцелуе жарком льнет Излечить его страданье, И ему уж горя нет.

ВЯЧЕСЛАВ МАРИНИН {145}

ГОТФРИД БЕНН {146} (1886–1956)

За каждым словом…

За каждым словом, сквозь тьму и свет, кровавым сковом творенья след, пронзает время и в пашни «суть» бросает семя — и снова в путь. Несет фортуна в глухую даль подкову гунну и скифам сталь, не жди ответа, не тщись понять, на части это нельзя разъять, талана граны, волшебный свет, а после — рана, иного нет. Поля тускнеют, пастух зовет, колосья зреют — к нулю отсчет, небес безмерность, лазори цвет, есть только верность, иного нет, одно мгновенье, лицо в лицо, потом прозренье и в бездну всё: слиянье, всполох, волшебный свет, безмолвья полог, иного нет.

Valse d'automne

В багряной одежде сады у черты — всё сказано прежде и в прошлом мечты. Так надо, так надо, обманчивый цвет: «свобода — распаду, свершенью — запрет». Всё круче ступени, зиянье пустот, колышутся тени и плот уже ждет; у вечного моря, без края и дна, и радость, и горе, утрат имена, восход и надежды, расцвет, листопад и одинокий безбрежный закат. Пусть красок так много, близки холода, к финалу дорога: в ничто, в никуда. Так надо, так надо, сады у черты — предверье распада земной красоты.

Астры

Астры — дни завершенья, близость изгнания, пат, боги взялись на мгновенье лето сберечь от растрат. Всё пока в веденьи света, в небе — златые стада, что там у Завтра пригрето в мертвенных недрах гнезда Всё пока дышит желаньем, страстью и розами «ты», лето живет ожиданьем — гнезда не будут пусты, всё пока верит в угоду, в то, что летит уже прочь: ласточки, чиркая воду, путь поглощают и ночь.

ДЕТЛЕВ ФОН ЛИЛИЕНКРОН {147} (1844–1909)

Фальшивомонетчики

«Всё готово? Без огрехов?» — пожилой юнца пытает. Тот придирки отметает: «Эй, разуй глаза: купюры, как близняшки, без халтуры, всё путем, кончай галдеж, ты различий не найдешь!» Помолчав, юнец добавил: «Лучше сотню из товара одолжи мне в счет навара, я гравюру мигом сбуду — простаков полно повсюду. Хирка крутит. Дам ей ржи — бросит хирка крутежи!» Пожилой юнцу с нажимом: «Слушай, чуня, ты хамеешь, врежу в ухо — поумнеешь. Ты упьешься с питухами, всех нас выдашь с потрохами… В шесть здесь будет «кавалер», вот с кого бери пример. Вот кто мастер в нашем деле! Снег всучит он эскимосам, ротшильдов оставит с носом, со своими — без обману, мир нам станет по карману. Он меняет как барон, знает жизнь, не пустозвон. Всё, что мне из дела капнет, до гроша получат дети; попадусь однажды в сети, суд на мне не раздобреет; эта мысль мне душу греет, коль повяжут, не беда — детям хватит на года». Слышен вроде колокольчик? Динь-динь-динь сигналом тайным. Вслед с визитом чрезвычайным, весь при полном при параде, входит «он», орлом во взгляде. Чуть помедлив, гость изрек: «Лупу мне и кофеек!» Да, недурно! Впечатляет: смокинг, галстук — всё на месте, впрямь министр он в каждом жесте. От цилиндра до перчаток — вкус, солидность и достаток. Панталоны — просто шик, с галунами — моды крик. Гость с улыбкою к обоим: «Как успехи, блиномесы? Обозначим интересы без муры и канифоли. Для начала — наши доли: фифти-фифти, мне — товар, вам — немедля гонорар! Помню случай из курьезных: я у кельнера в Монако был в долгах больших, однако срочно съехать должен, vite, mon ami, меня простите, здесь вот тыща франков — бац, втюхал я ему эрзац! А в вагоне на Сан-Ремо встретилась Беата Плять… Нет, зачем так огрублять — мне любовь дарила леди, час, другой и «Darling Edy». «Sweetie, change me thousand Pfund», — бон я сплавил в пять секунд! После вновь в Берлине встреча: в пышном стиле интерьеры для господ из высшей сферы… Гости в сборе. «Граф Лев Фани», «Вольдемар фон Зелен-Мани». Взвинчен банк. В полночный час все блины я сбыл как раз. На балу у князя Фла-Фла…» Тсс, полы скрипят в прихожей: «Hаnde hoch, коль жизнь дороже!» Разом щелкнули брррраслеты, ах, богатство, где-ты, где-ты? Вмиг умчалась роскошь вдаль; мне, признаться, очень жаль.

Примечания:

гравюра ( жарг.) — фальшивая купюра,

хирка ( жарг.) — девушка, подруга жизни,

ржа ( жарг.) — золото,

блиномес ( жарг.) — фальшивомонетчик,

блины ( жарг.) — фальшивые купюры.

ФРИДРИХ НИЦШЕ {148} (1844–1900)