Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

Алма стояла и смотрела на дядю, а он всё сильнее давил на неё одними глазами. В миг она сорвалась и полетела чуть ли не у самых крыш двухэтажных зданий. Она быстро приземлилась на полу в комнате, которую уже давно могла назвать своей, и кинулась к тумбочке. На её поверхности лежал пузырёк с адными, крем «от чешуи», масло «против роста волос от воды», различные лизны, и духи, это – всё, что было дорого ей.

– Аксеньо, – шепнула она, уменьшенные предметы засунула в карман. Быстро застегнув его, что бы нечего не выпало.

Она снова выпрыгнула с балкона, но Доэлнор уже не стоял на улице, в напоследок, она повернулась к Пока её крылья размерено отталкивались от воздуха, серо-зелёные глаза судорожно искали Глафнега. Но так и не увидев его, добралась до высоких железных ворот, прямо в скале. Толстая дверь была приоткрыта, и девочка увидела узкую нить из людей, поднимающихся на возвышенность, к этому входу. Медленно начала опускаться снежинки. Алма оглядывалась назад, где оставался лежать город, а ещё дальше, возможно, уже шла битва. Нить из эльфов уже заканчивалась, и Алма чуть опустилась к земли (всё это время, она висела в воздухе на крыльях). Маленькая девочка, посмотрела на неё, и Алма думала, что та сейчас испугается и отвернётся, но нет, её голубые глаза продолжали смотреть с мольбой и надеждой, но это только поверхность другого, страха и ужаса. Ей был знаком этот взгляд, это был её взгляд! Когда, сидя на балконе, она была готова провалиться сквозь землю, уничтожится, потому, что испугалась битвы, хотя и произнесла слово «обещаю» относительно к другому «не испугаюсь». Золотые волосы маленькой девочки трепал колкий ветер, и, казалось, что некоторые волоски побелели и заледенели. И вот она зашла в тоннели пещеры, ещё человека два, и всё, двери можно было закрывать. Но Алма подумала, и опустилась на землю, рядом с проходом, встав к ней спиной, и смотря вдаль, где теперь уже точно началась атака, там сверкали вспышки от заклятий магов. Убрав крылья, девочка откинулась назад, вдавившись спиной в колючую от инея дверь, ледяной металл прилип к коже, и она вся затряслась от холода. Мысли пугали её, «там может быть Аргон! И я даже не знаю, на чьей он стороне, вдруг за Йова! И что тогда, я не смогу убить его, даже не из-за силы, просто не смогу, и другим тоже не позволю, каким бы гадом он не был!». Сверкнула молния размеров во всё небо, Алма побелела от страха, и снова вопрошала воздух, бормоча в его обширную пустоту «что там с ними? Что происходит? Они живы?».

– Надо закрывать дверь, – шепнула она себе, уничтожая внутри порывы полететь туда.

Алма быстро прошла в узкою оставленную щель, и закрыла необъятной толщины ворота. Внутри было очень темно, но прошло около минуты, и её глаза попривыкли к темноте, она начала различать не только светлеющие пятна светловолосых голов, но и лица, они все напуганы. Пещера была оборудована для таких случаев, хотя и не сильно, скорее напоминала Алме лабиринт Агилеса, про которые читала в одной из многочисленных книг, находимых в дядиной библиотеке. На самом же деле, это скорее смахивало на катакомбы, коридоры были узкими и очень высокими, сейчас же все сидели в одном большом зале, где сталагмиты и сталактиты служили колоннами, окон не было, щелей тоже, но холод и ледяные потоки воздуха продолжали откуда-то поступать. Девочка окинула глазами зал в поисках хоть одного свободного места на грязном полу из горного камня, но быстро прекратила искать. Она запрокинула голову и глаза вверх, в попытке остановить слёзы. Почти у самого потолка был выступ, и одновременно дыра. Алма поднялась туда в пару взмахов крыльев, села на колючий камень, и от ноющей боли ей сильнее захотела плакать. «Где они? Что там с ними?! Что?!» кричала она в голове, всякий раз вслушиваясь во внешние звуки, гром, хлопанье заклятий, треск и временами крики. В холодном углу, под потолком, где камень покрыт инеем, Алма могла совершенно не стесняться слёз, именно это она делала, и только сейчас то и поняла, что так соскучилась по этим простым слёзам. И пока стекала первая слеза, в сердце девочки что-то ворвалось, и тихо-тихо, только для себя, она запела невозможную песню, сама не зная, откуда ей стали известны слова и мотив, и даже посетил вопрос, знает ли кто-нибудь эту песню ещё? Под грохот доносимых со стороны города, она услышала сопение уснувших внизу детей. Откуда-то донёсся больной плачь, и, будто очнувшись, она рукой стёрла остатки своей влаги дорожек от слёз, заледеневших прямо на её лице. Рука скользнула к карману куртки, и достала маленькую вещицу – прямоугольный, прочный флакон с розоватой жидкостью.

– Эссекти, – выдохнула девочка, повернувшись на бок к стене лицо, и заслоняясь от сего мира сзади широкими крыльями – плотной тьмой ночи, с двумя лучами света. Она создала за спиной баррикаду, а сверху купол, и бережно водила пальцем по гладкому силуэту уже увеличенного заклятием флакона. Когда завораживающие силы кончились, она поднесла его к лицу, такой живой запах пробил её, внутри что-то затрепетало, и тело покрылось мурашками.

Тут она вернулась к такому чувству, как осознание холода, и её подбородок слегка затрясся, тонкие потоки холодка обрисовывали её фигуру. Она лежала на боку, в чёрных леггинсах, коричневатой, кожаной куртке, с двумя треснутыми дырками на спине, образовавшихся, когда она выпустила крылья, по ощущениям, кофта, с рукавами по локти, тоже была порвана. Холод пробирал со всех сторон, всё это не особо грело, однако, какое-то тепло исходило из её собственных рук. Жидкость, налитая во флакон, казалось, дарила тепло, девочка покрутила его в руках, а потом легко нажала на верхушку, белое облачно из капель вырвалось наружу, достигло кофты, и осело на ткань, моментально впитавшись в неё. Некоторые капли отскочили в разные сторону, на кожу, куртку, медные волосы. Алма закрыла глаза, глубоко вдохнула и лежала так очень долго, не ощущая гнёта давившего времени.

– Кто ещё не взял? – услышала она волнующийся, молодой голос.

Погрузившись в мысли о сне, Алма пропустила, как все проснулись, и отправились в залы с припасами за ежедневным пайком.

– Кто не взял?!

Конечно, она не взяла, но ей и не хотелось.

– Я, но мне и не хочется, – ответила она, перевернувшись со спины на бок, и свесив голову с уступа вниз. Там стоял молодой тёмноволосый эльф, с небольшим белым узелком в руках.

– Можно не есть, но взять надо! – он протянул паёк по направлению к ней, хотя до девочки оставалось ещё более ста метров в высоту.

Она перекрутилась и не имея возможности спрыгнуть (в данном расстоянии от выступа до потолка она и встать в полный рост не могла, только на колени), она упала и раскрыла крылья уже в полёте. Аккуратно пролетев над сидящими группами эльфами, она встала и приняла еду. Узелок был не очень большим, и судя по запаху содержал в себе только кусок изысканную еду, но в неимоверно малых количествах. «Коврижка, – угадывала Алма по запаху, зависнув при этом в воздухе, – сыр? Возможно, виноград, но совсем мало», она приземлилась на своё место в «поднебесье» пещеры, и аккуратно развязала белоснежный платок, в котором и находилась всё еда. Узкая полоска коврижки, кисточка винограда… всё как Алма и назвала, кроме нескольких печений. Ей было противно смотреть на еду, она снова спрыгнула с выступа вниз. По разным углам сидели люди, и девочка смотрела на них, ища того, кому можно отдать узел, покоящийся в её руках. Тут на глаза попалась там самая маленькая девочка. Золотые локоны свисали на испуганное лицо, и Алма, смотря на неё, как странно чувствовала себя гораздо старше отведённых ей десяти лет. Она сидела рядом с худым подростком, и ещё одним мальчиком, ещё маленьким, их мать видно куда-то отошла. Только Алма решила посмотреть, где она, и отдать ей, девочка посмотрела на неё синими глазами, как чистое небо, и помахала рукой с улыбкой. «И не боится меня в отличие от других»…

– Аксеньо, – мешочек уменьшился, – кариб…

Микроскопический комочек с едой, воспарил надо всеми, и, долетев, лёг на ладонь девочки. Уже поднимаясь выше, Алма восстановила размеры узелка. И даже не обернувшись, залезла на жёсткий камень, выпирающий из стены. На Алму давило всё, она не хотела ни есть, ни спать, только оказаться там, за пределами этой тупой и безумной пещеры, пусть даже в битве, она больше не боится. Темнота сжимала, и голова начала болеть.

За день больше пайка не дали, чему Алма очень обрадовалась, ведь не пришлось снова спускаться со своего колючего, заледенелого выступа, и можно было оставаться наверху наедине с головной болью, от которой девочке давно хотелось кричать. Она болела от пустых догадок о том, что может сейчас происходить там с её семьёй. И даже, когда, судя по времени, наступала ночь, Алме снова не удалось заснуть. Крутясь всё ночь на одном месте, переворачиваясь то на один бок, то на другой, она не спала, и даже не закрыла глаза на время большее, чем требовалось, что бы моргнуть.

Так прошло ещё два дня. Но не изменилось ничего, всё такая же темнота в пещере, Алма не съела ни чего, а продолжала так же лежать и замерзать, теперь уже не реагируя на доносившиеся громкие вопросы о том, «кто ещё не взял паёк?». Единственным делом, совершаемым ей, стало сиденье у стены, вплотную прижавшись к ней, положив голову подбородком на плечё, а ухо прислонив к холодному камню, она внимала удары и треск, война ещё шла. Это уже продолжалось несколько дней.

Опустив ладонь в воду, она подняла её уже с водой и начала пить холодную воду, скорее ледяную. Рука в миг покрылась чешуёй, от шока, Алма отпрянула от воды, ещё немного, капли воды стекали по руке, вниз, под руках куртки, на обратной стороне руки появились сиреневые перепончатые плавники. Она оглянулась назад и никогда не увидя, скинула на камни кожаную куртку. Оставшись только в чёрной кофте, она наблюдала, как откуда-то появлялась всё новая и новая вода, обволакивала тело, и вот настал момент, когда она почти потеряла равновесия от того, что ноги слипались. Девочку слегка пробил озноб, но в этот миг она уже «рыбкой» спрыгнула в воду. Холод окатил, а потом уступил место теплоте, блаженству, и даже ушла боль поразившая голову на эти три дня, без единого перерыва.

Алма открыла рот и выпустила воздух из лёгких, внутри всё залилось водой, и она начала сама опускаться вниз. Ноги больше не слипались, но руки, на них всё ещё были эти плавники, и снова посмотрев на них, девочка обнаружила, что ногти тоже сильно выросли, и противно посинели. Она представляла, что будет, если вынырнет, и её увидят такой, она выдохнула остатки воздуха с сожалением и безысходностью, сделала мощный гребок и поплыла красивым брасом вниз. Становилось темнее, но Алма всё равно продолжала видеть. и тут услышала голоса, не наверху, а сбоку и наверху, там была небольшая арка, прямо подводой, и как поняла девочка, она и являлась источником родника. Проплыв туда, ещё слух уловил усиление голосов, что пугало её в этом, и одновременно звало к себе. Она очень быстро доплыла до конца тоннеля и поднялась наружу. Утреннее солнце ослепляло и жгло глаза, было очень больно, она не могла смотреть, и, выбравшись на занесённый снегом и сугробами берег у отвесной скалы, она легла на неё с закрытыми глазами. Челюсть тряслась, она дрожала и пару раз всхлипнула от холода, но замолчала и сжала зубы, что бы не стучали, после пронзительного воя. Наверху, на краю отвесной скалы, там на обрыве, стояла чёрная ведьма, не просто магиня, оборотень. Девочка быстро отползла к камням и приникла к ним, прижалась так, что слилась с ними, выпустила крылья, и создала над собой купол, так, что сверху было не возможно её распознать. Сквозь щёлочку между перьями, она увидела, что магиня ушла. Расправила крылья, высушилась через заклинание, и начала подниматься к кривым лесам на горе. В голове всплыл недавний сон, и девочка начала уговаривать его «сон, сейчас правда не время!», но он не отступал, тогда Алма пустила его к себе всего на миг. И девочка вспомнила тот зов, она же была одна, а голосом стал магический импульс, выпускаемый кем-то, возможно очень далеко от того места, и её осенило! Оборотни, надо их увести от сюда, всех! Она ещё раз махнула крыльями, поднялась выше, туда, где гору густо покрывал отвесный лес, и девочка быстро легла на землю, разглядев одного из них. Низкий, крупный человек, с густыми волосами, торчащими во все стороны, как после удара током, прохаживался по самому краю. Вжимаясь промёрзшую почву, Алма выдохнула, внутри всё подсказывало, как нужно действовать, и на вздохе она услышала собственный крик, оравший не человеческим голосом, от которого звенело в ушах, и именно так Алма поняла, что её слышат только оборотни, в ушах всё тот же звон! Она услышала вдали ответный вой! Что-то странное проткнуло её, не вещь, а чувство, это был неизменный страх, такой же, как и тогда перед боем! «Я не могу не бояться! – она снова ругалась на себя, и ударила кулаком ногу тихо, но с такой силой что заболели и колено и пальцы, – Хватит психовать! Главное не ни бояться, а преодолевать этот страх!» сзади уже собралась стая оборотней. Алма чувствовала исходящую от них магическую энергию. Вдох, резкий, дерганый выдох, и снова, дыхание дребезжало, как после рыдания в голос, но причины тут были разны, хотя, девочка была уже не самой грани, нервы били и забирали своё. Больше ждать нельзя! Прыжок в сторону, сзади рычание, вой, железный лязг зубов, они заметили её. Она на это и рассчитывала, увести их, поэтому, в облике соловой лошади, она бежала вперёд, туда, где на неизвестном расстоянии был очень крутой спуск, туда, где до него ещё была преграда – река, и туда, где после гор шло небольшое поле и битва эльфов с магами. Быстро! Только бежать! Не тормозить! А ускоряться и дать! Сжимать силу и волю! Уничтожать в себё, что может помещать бегу, такие чувства, как страх и неуверенность! «Если я боюсь, не значит, что я трушу!» она повторила это раз пять, и потом подняла голову, отвела её назад, выгнула шею двойкой, как лебедь и побежала дальше ещё быстрее, с такой скоростью, с какой и сама не бегала раньше. Что-то дёрнуло её повернуться и посмотреть назад, за ней следовали звери, всё разные, но одинаково чернее с красными глазами. Реку она преодолела очень быстро, вода сама не дала её погрузиться, и девочка бежала по ней, как по земле, могла остановиться и передохнуть, но сразу же осеклась и вспомнила, что не может, маги, скорее всего, сразу рванули к земляному мосту, совсем не далеко, так что, они не сильно отставали. Немного, и будет спуск. Она быстро перелетела через расщелину в горе, достаточно большую, и снова понеслась, даже не обращая внимания на то, что неловко приземлилась и подвернула ногу, сейчас было не до этого, проблема серьёзнее – куда бежать? Можно через поле, к битве, но если её увидит дядя, и она выживет, то он потом её сам «похоронит», за то, что она снова жертвовала собой. Алма подумала о том, неоглашённом разговоре с Доэлнором, когда он внушал ей необходимость беречься, потому, что не хочет её терять. Девочке было очень приятно это, но разве она могла спастись сама, оставив всех? Ответ был «нет»! Времени не оставалось, спуск, и Алме пришлось предпочесть нотациям неизвестность, почти поворот в то место, куда девочка раньше и не думала ходить, но её шея сама повернулась налево, где внизу шло сражение. Пока что не было понятно, кто одерживает победу, но, глянув на поросший лесом горизонт, становилось ясно, что маги, оттуда шли ещё. Алме стало ещё страшнее, уже за всех, абсолютно за всех, за тех эльфов, которые сражались, которых она оставила в пещере, за себя в последнюю очередь. Но до леса, из которого они бежали, было достаточно большое расстояние, и переправа через реку Хеадуаль, через длинное расстояние с метровой толщей льда. «Я успею!». Она начала крутой спуск, можно было воспользоваться крыльями, но достаточную скорость она развивала только в облике лошади. Дальше всё происходило слишком быстро. Она бежала мимо места сражения, и единственный миг картина застряла перед ней больше других на одну секунду, это был Доэлнор и Глафнег, прекратившие драться на миг, только увидев соловую лошадь, несущуюся без седла и всадника, от группы оборотней, и выражение их лиц надолго войдёт в сердце Алма. Они прощались с ней глазами, будто знали, что будет дальше. Она снова побежала, и ветер, бьющий в лицо и сам по себе, и от скорости, уже сбил с глаз вышедшие слёзы. Девочка уже бежала вся исцарапанная и снегом и льдом, и ветками деревьев, и одной единственной стрелой, от которой она не успела вовремя увернуться, и на неглубоко поцарапала скулу. Но всё не важно, уже задыхаясь, она прыгнула на толстый лёд реки. Дышать было тяжёло, а теперь, ещё и скорость пришлось сбавить, потому, что она снова бежала человеком (копыта скользили на льду). Впереди она видела магов, сзади слышала оборотней, внутри чувствовала страх, но не отчаяние, а решимость, и она просто знала, ради чего она это делает! Алма остановилась в центре реки, оборотни призванные её энергией были зомбированные, и следовали за ней неотступно, а армия, наступающая впереди, была уверенна в простоте и слабости девочки, но зря. Они были в двадцати метрах от Алма, уже все их силы бежали по скользкому льду прямо к ней!

– Онто шак де, ласто бен те фи энде лайр! – прошептала она на глубоком вдохе, но слышала то, как её голос усиляется, и уже звучит по всему миру. И на последнем слове, она подняла руки, кисти, сжатые в кулаки, и упала на одно колено вниз, ударяя ими по льду так, что руки загудели, покрылись болью и поцарапались о замёршую воду, но важно было другое.

Мощный фонтан воды разломал метровой толщины лёд, и вырвался наружу. По всей реке по здесь, то там выплёвывалась вода, всё трещало, и скользящая поверхность тряслась. Девочка быстро отпрянула в сторону, что бы не быть сбитой, а лёд тем временем начал свой дрейф, и Алма прыгнула на другой скользкий осколок огромной толщины. «Пора расправлять крылья!» подумала она, но только она с хлопком выскочили на воздух, их у самого основания прострелила боль, какая-то судорога, как тогда, когда чёрный маг схватил её, но сейчас это было другое. Девочка повернулась и заметила, как в лёдяную, мёртвую воду падает какой-то маг, а в боковое зрение попал край бича, который обхватил начало крыльев. Выбора не было, только забыть про крылья и бежать. Она перепрыгнула на большую по площади льдину, которая осталась целой и ещё не оторвалась от берега. Но как раз этот миг она с треском отпала от мёрзлой почвы, и подпрыгнула одной стороной вверх, как качели на балансировке. Алма покатилась вниз по крутому, образовавшемуся склону! Почувствовала удар рукой, потом, уже почти у самой воды, на ногу налетела другая льдина, бушующий монолог воды был прервал криком, она впервые на своей памяти так завизжала от боли, но в тот же миг рот наполнила вода, и леденящее кровь течение подхватило её, только она хотела вдохнуть воду, как ударилась снова, на этот раз головой, и уже ничего больше не делала.

====== Кохиль ======

– Боже, как холодно, – выдохнула наконец-то Алма, когда лёгкие освободились от воды.

Было действительно слишком холодно, для того, что бы лежать на спине, на песчаном берегу, когда каждая его песчинка вытягивает из тебя тепло. Она передёрнулась, когда мурашки пробежали по всему телу, зубы начали быстро стучать, и тихо, потому, что Алма старалась их удержать. Однако, когда она снова вздрогнула от холода, ощутила новую боль, которая прострелила в трёх местах на её теле. Болела голова после удара, но это ещё было ничего, затем кисть руки, и хуже всего нога. С каждым новым ветром становилось всё холоднее, она уже еле сдерживала дрожь по всему телу, что бы снова не пришла боль, от которой по щекам катились густые слёзы. Снова одиночество. На сколько километров от Торниэла её унесла река? От таких мыслей стало ещё хуже, и она решила открыть до этого времени закрытые глаза. Увидела заточённое в прутья низкорослых деревьев небо, такое грязной, серое, будто только что плакавшее. Она снова вдали, снова одна, такого неба не было там, где живут эльфы, потому, что она никогда не видела и не слышала о таких низких, кривых деревьях. «Ну да ладно! Не буду же я здесь лежать, пока меня не найдут!» мысленно просчитав до трёх она вскочила, и сразу глухо вскрикнула от боли, девочка сидела на песке, смотря на свою ногу: кривая, в крови и одной зелёной гематоме! «Как я её сломать-то умудрилась!?» закричала она на себя, и сразу потянула здоровую руку к карману в спортивных штанах (на левой руке не было перелома, просто синяк и сильный ушиб). Алма сразу же порадовалась, что тогда сообразила приделать к спортивным леггинсам пару карманов, сейчас, в левом из них, лежали адны. Она трясущимися руками высыпала себе на ладонь одну грифельную палочку, но подумала, что это будет пустая трата драгоценных обезболивающих, как скоро она найдёт эльфов или людей – неизвестно, а действие адн ограничено временем, и тогда разумнее было бы применить заклинание моментального скрытия.