"Великая река". Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Нингорс, ты… ты ешь, - склонила голову странница. – Пусть у тебя будет Сытый Семпаль.
Водяной шар, сорвавшись с её ладони, разбился о камни у подножия скалы и растёкся лужей на иссохшей глине. Тут никогда ничего не росло, никогда не было дождей, и маленькая харайга, увидев странное вещество, метнулась в укрытие. Очень нескоро она решилась выглянуть, а потом и выйти, осторожно обнюхать мокрую землю и лизнуть камни. Вскинув хохолок, она испустила протяжный скрип, и тени в расселинах задрожали. Один за другим ящеры выходили на свет, жадно слизывали влагу с земли, настороженно оглядывались и снова припадали к мокрым камням. Лужица растаяла, не успев
Кесса посмотрела вперёд, туда, где трепетали на земле широкие полотнища багряных сполохов. Огненное озеро дышало жаром ей в лицо, туча пепла, не колеблемая ветром, висела над ним, и вокруг него земля окрашивалась в алый и чёрный. Вздыхающее озеро освещало багрянцем широкую чёрную «реку» - непрерывный поток из тысяч существ, поднимающийся вверх по равнине. Волна проложила себе прямую дорогу, и здесь, на мёртвой земле Иррима, ей ничто не мешало.
– Ничего живого, - прошептала Речница, вытирая со лба испарину. – Только огонь, холмы и камни. И стервятники.
Нингорс, громко фыркнув, вырвал из бока мёртвой змеи большой кусок мяса. Он изголодался, пока летел над границей, и впереди на бесплодных землях Иррима его не ждала удачная охота. Войксы, у которых он отнял змею, проводили его усталым шипением – только для них Иррим был сейчас гостеприимным, и они не жалели о потерянной добыче.
Из-за скал, оттуда, где за туманной границей скрылось Царство Сиркеса, на камни падали косые алые лучи. Красное солнце Хесса из последних сил озаряло предгорья. Отвернувшись от него, Кесса сощурилась на сияющий белый шар высоко в небесах. Он горел гораздо ярче, и безжизненная равнина окрашивалась в нежно-розовый и охристый в его лучах.
– Какое яркое тут солнце! – удивлённо мигнула она. – Своё солнце для страны Иррим… Нингорс, а как так получилось? Откуда оно тут, и почему не светит другим странам?
– Откуда мне знать? – фыркнул хеск, отряхнувшись от вязкой крови. – Я не был в Ирриме. Спускался через Кваргоэйю. Там оно не светит.
– Оно скользит под сводом, а свод тут низкий, - заметила Кесса, прикрывая обожжённые глаза. – Ты можешь подняться к нему, и тогда мы посмотрим на солнце вблизи. Вот чудно! Увидеть и потрогать солнце…
– Дичь, - оскалился Нингорс. – Я не полечу, пока оно не уйдёт к окраинам. От тебя, детёныш, там не останется и пепла.
– Жаль, - вздохнула Кесса и обернулась на тихий шорох. На уступ влезла и теперь оглядывалась по сторонам пепельная харайга. Её хохолок тревожно вздрагивал. Она смотрела на тень Кессы, перечеркнувшую весь уступ, и Речница знала, что сама она для ящера невидима – но вот тень его тревожит. Он принюхался к запаху растёрзанной туши, переступил с лапы на лапу и тихонько заскрипел. Кесса шевельнулась, её тень дрогнула – и харайга, молниеносно развернувшись, прыгнула со скалы. Широко расставив оперённые лапы, она перемахнула на нижний уступ и юркнула за камень.
– Ал-лийн, - прошептала Кесса, подставляя ладони под водяной шар. Медленно он поплыл вниз и разлился глубокой лужей на нижнем уступе. В скалах зашуршали и заскрипели, маленькая пасть с острейшими зубами высунулась из расселины.
– Приманиваешь? – шевельнул ухом Нингорс. – Примани что-нибудь съедобное, детёныш. В харайге есть нечего – перья и когти…
– Пусть они утолят жажду, - качнула головой
Кесса. – Тут мёртвая земля, и к живым она жестока. Не знаю, как их вообще занесло в эту пустыню…«Может, тут текли реки? Или было озеро, окружённое зелёным лесом,» - Кесса положила на ладонь Зеркало Призраков, повернула его к ближайшей скале и с надеждой заглянула в тёмную гладь. «Или море… море с островками, и с водорослями, и с перламутровыми ракушками! Что-то же было на этой земле…»
Зеркало осталось чёрным. В нём ничего не отразилось, и ни одна тень не скользнула в глубине. Подвески тихо побрякивали, покачиваясь на горячем ветру, от оправы тянуло резким полузнакомым запахом - что-то похожее Кесса унюхала на сарматской станции…
– Что там? – Нингорс, оторвавшись от еды, вытирал морду о камень, а вздох Кессы заставил его навострить уши.
– Зеркало ранено, - склонила голову странница. – Теперь оно совсем ничего не показывает.
Нингорс, облизнув нос, понюхал древнее стекло и пожал плечами.
– Может, оно уже умерло? Пахнет скверно.
«Я отнесу его Речнику Фриссу,» - думала Кесса, убирая медальон под куртку. «Если он не вылечит – найду Гедимина. Он его сделал, он и поправит. А пока пусть отдохнёт…»
Нингорс, насытившись, растянулся на горячей скале, широко раскинув руки и крылья. Костяк змеи, кое-как скреплённый сухожилиями, остался висеть на уступе – больше от него нечего было откусить, но кто-то из харайг, выглянув из расщелины, принялся трепать маленький клочок мяса. Оно не годилось ящерам в пищу, но запах крови манил их, и противиться они не могли.
– В этом месяце мы собираем семена тростника, - тихо сказала Кесса, перебирая жёсткий рыжий мех на боку хеска. – Прямо над Рекой. Взлетаем на маленьких халгах, прицепляемся к початку и обрубаем стебель. Одна халга не удержит початок, и мы собираемся по трое. Но он такой тяжёлый, что тянет к земле, и мы садимся с ним на берег. Если повезёт, у самых пещер. У нас, на Правом Берегу, мало водяных злаков, а вот на Левом только их и едят. Зёрна, когда их вылущиваешь, пахнут водой…
– Да, края у вас голодные, - проворчал Нингорс. – У нас тростником кормят хумрашей. Они пасутся вдоль берега, ходят по уши в воде. Я однажды вцепился хумрашу в загривок, а он нырнул и таскал меня под водой, пока не сбросил. У них много жира на загривке и толстая шкура, нелегко прогрызть…
– Интересно, что жители Иррима делают в этом месяце? – Кесса покосилась на белое солнце, уходящее к огненному озеру. – Тут ни рек, ни тростника…
– Прячутся от Волны, если им повезло, - грива Нингорса всколыхнулась и чуть приподнялась. – А если нет – идут в ней.
Он помрачнел, и Кесса встревожилась.
– Ты снова слышишь Агаль? Он опять заговорил?
– Он шепчет, - невесело ухмыльнулся хеск. – Почти ничего не слышно. А когда я надел бурый камень, я совсем не слышал его. Он всё громче, детёныш. Наверное, он хочет затопить всё…
Крылатая тень скользила по жёлтой равнине, исчерченной красноватыми полосами. Холмы и каменистые осыпи сменяли друг друга, кое-где по краям глубоких расщелин вздыбились розовые скалы, изредка появлялись грязевые озерца, клокочущие и смердящие. Их обступала чахлая поросль тёмно-багровой травы с тонкими, едва заметными листьями. Издали она казалась клочьями меха, раскиданными по кромке грязи. Белое солнце Иррима, скользя под сводами, освещало скалы с левой стороны, и тени постепенно укорачивались. Кесса смотрела на небо в задумчивости – она точно помнила, что вчера солнце садилось слева.